geschlechtsverkehr

***

«Интересно, что у тебя на уме?» Сидя на одном месте уже немалых полчаса и допивая уже второй стакан пенистого пива, который удалось заполучить за красивые глазки (а добиться такого статуса было ой как непросто), Пол разглядывал мир вокруг, уплывающий от него в ритме баркароллы все дальше с каждой минутой; не совсем со скуки, не совсем от печали. Грязный, но такой привычный слуху крик и кашель звуковых усилителей, больше похожих на старые микроволновки, чем на аудиооборудование, разносил по залу с низким потолком звуки песен Короля и тех, кто подражает Королю, гитары разбивали глухой табачный туман, добираясь до каждого, кто томился здесь в такое позднее время. Силуэты, склоняющиеся над своими стаканами удручали, и даже страшно было посмотреть в их сторону. Чтобы не накликать на себя беду, Пол рассматривал тех, кто ходил и двигался, перемещался с место на место и, в лучшем случае, не замечал его. Бесчисленное количество тел, рук, ухоженных ног и широких плеч, длинных волос и коротких, модных укладок, мелькало в темноте под угловатыми, запотевшими софитами зелёного и красного цвета… от этого света рябило в глазах, но Полу все ещё было нечем заняться, поэтому он продолжал наблюдать. На самом деле, его внимание уже давно привлек определенный человек, абсолютно конкретный юноша, немногим его старше, плечистый такой, с греческим носом… конечно, далеко не с греческим телосложением, но и без него он олицетворял собой верх прекрасного. Этого парня звали Джон, и он с самого начала символического перерыва, который был им позволен по условиям рабочего контракта в этой загнивающей дыре, вертелся там, где много людей, и, что неудивительно, много девочек. Пусть обычно они и завоевывали аудиторию вместе, Пол на перерывах предпочитал отдыхать, и выходило, что вся «добыча» доставалась самым активным и тем, кто успел ухватить остатки. Унижаться в роли «подъедальщика» Маккартни не желал; уж лучше сразу поднять белый флаг, чем довольствоваться малым. Зачем нужны все эти девочки, когда есть Джон! Если и оставались какие красотки, Пол брал их под ручку и быстро очаровывал, только вот глазами провожал плечистый силуэт в вызывающей кожанке, которая, как он знает, пропиталась запахом сигарет и резким одеколоном. И желание уходило за ним вслед. И сейчас он — о, чудо, — выловил любимый силуэт из десятка извивающихся в темноте, и пристально наблюдал за ним со своего столика, прокручивая в голове самые разные сценарии — один несбыточней другого. Как подойти и заговорить о главном? Ведь реакция совершенно непредсказуема — а удача, как при броске монеты; может выпасть мирная гладь, а может и огненное горючее. Где, когда и как бомбанет — не предугадаешь. На дне стакана осталось немного пива, буквально на пару глотков — Пол в один присест осушил его и остался под завязку. Нет, больше пить нельзя. На ватных ногах он встал из-за столика. Что же происходит? Все внутри колотит, страшно, как перед смертным одром, но желание рвется наружу, очень старательно выбивая из опьяненной головушки причины остаться грызть локти до конца рабочего дня. Надо ведь, в конце концов, что-то сделать. Какой-то первый шаг, действие, решение! Пусть хоть одна громкая победа будет принадлежать ему… «О чем ты думаешь?» Он приближался, воображая себя хищником или, ещё хуже, сталкером. Слишком долго он сидел в западне, терпеть больше невозможно. «Хочешь ли ты меня?» Он облизал пересохшие губы, голова кружилась, табачный дурман спутывал мысли. По спине безостановочно бежали мурашки, а биение сердца лишь учащалось по мере приближения к объекту обожания — Джон, Джон, Джон… — Джон, мне… — А? — он обернулся. На лице играл озорной румянец; Пол заметил, что у него на руках фулл-стрит. Да и девочки вокруг выглядели так же весело, и как только Пол подошёл, принялись жадно его рассматривать. — Чего говоришь? — Д-джон! Мне нужно тебе кое-что сказать, — он изо всех сил пытался быть громче музыки — столик, за которым развернулась игра, находился буквально под тяжёлой гарнитурой, — девочки, я его украду? — Даже не смей! — захихикала темноволосая девочка, и Пол сконфузился. — Дари, не начинай, — Джон игриво улыбнулся, а от его сладкого тембра у самого Пола свело зубы. Девчонка захихикала ещё довольней, пихнула казанову в бок и, ловко выхватив его карты, бросила их на стол. — Фулл-стрит! — Свинья! — У меня тоже! Столик взревел. Пока дилер раздавал новую партию, Джон перемахнул через спинку диванчика и встал рядом с Полом. — Отойдем, или тут продолжим? Конечно, Маккартни отмерз от пола и потащил своего друга по пыльным коридорам, и чем глубже они заходили, тем меньше людей встречали по пути. В конце концов они оказались в настолько пустынном месте, что только слышали музыку и крики людей — стены здесь были, как из картона — но в коридорах ни одной живой души. — Надеюсь, ты меня не пришить собрался, — шутливо произнес Джон, следуя принципу «в каждой шутке есть доля правды». Таких странных выпадов от Пола он ещё не получал и имел все основания подозревать нечто страшное. Маккартни извинялся натянутыми улыбками и продолжал тащить его за собой. Стук сердца до одури гулко отдавался в ушах — и как только Леннон его не слышит…? «Ты хочешь меня?» Относительно чистые стены, грязный пол, воздух пропитан спиртом, а над головами висит одна-единственная, вялая лампочка. Пол не совсем разобрался — такая атмосфера его пугает или притягивает. Тем не менее, судный час настал. — Надеюсь, ты хочешь рассказать мне что-то стоящее, — он ловко запрыгнул на пустой, металлический стол, и тот громко заскрипел, проехавшись ножками по кафелю. Устроившись поудобнее, он настороженно зыркнул на Пола. — Макка, ты тут? — Да, я… В горле снова пересохло. У Джона была врождённая мания величия, и даже сейчас он подчеркивал свою власть и контроль над ситуацией; забрался на стол, возвышаясь над напуганным Полом, аки король на троне, а смотрит так изучающе, словно вот-вот заберется в его шатеновую голову самостоятельно и все узнает. Пол выпрямился, как солдатик, а его пуганный взгляд забегал по маленькой комнате. «О чем ты думаешь?» — Пол, это шутка такая? — в голосе появились недовольные нотки. — Если ты так хочешь отвоевать себе тех девочек, то действуй! Они не забудут про меня, если ты… — Ты хочешь меня?! Голос почти комично ломануло, а вопрос прозвучал настырно, громко. Пол аж сам перепугался — закрыл рот рукой и покраснел. Он не видел, но Джон тоже покраснел. Они молча стояли (сидели) друг напротив друга и продолжали краснеть. Казалось, что прошла целая вечность перед тем, как Джон, наконец-то, решил сказать: — Я… — Потому что я хочу тебя! — выпалил Маккартни, совершенно не справляясь с нервозом. — Очень сильно! — он осмелился поднять глаза, и заметил, как сильно Джон был озадачен таким поведением. — Прости! — снова крикнул он, колени дали слабину, и ему понадобилось прислониться к стене, чтобы выдохнуть. — Ого. — Это было все, что Джон из себя выдавил. План икс был выполнен, и вроде теперь ситуация такая, что можно себя и по головке погладить, но, какая жалость, суровая реальность никак не сочеталась с фантазиями, затуманившими Полу голову. Джон не делал шагов навстречу — не то перепугался, не то раздумывает, чего хочет больше — съебаться обратно за стол и продолжить играть в покер, как ни в чем не бывало, или приложиться к красивому личику кулаком. Выбор небольшой, и Пол закономерно похолодел — он теряет время, он может его упустить. —…Kann ich deinen Schwanz lutschen? — Что? — Джон ещё больше сконфузился. Пол вел себя слишком странно. — А теперь переведи. Краснея лицом, Пол прошептал: — Могу я отсосать тебе? Джон снова нахмурился, скрипнула черная кожаная ткань. Раздумывал он недолго. — Да пожалуйста. У Пола окончательно порвался шаблон. Как так может быть? И лишнего слова не сказал… значит, чувства взаимные? Он мечтал раскусить непробиваемого на вид Джона уже давно, а для этой «двери» даже не понадобились ключи. Леннон смотрел на него со стола пристально, но доверчиво — образно говоря он готов, но не знает, чего именно ждать. Списывая все на алкоголь и нечеловеческую удачу, Пол отлип от стены, подошёл к самому желанному рыжеволосому чуду в своей жизни, положил одну ладонь ему на джинсы. Крепкая ткань мешала почувствовать его полностью, поэтому он торопливо расправился с его ширинкой, взяв за бедра, вынудил Джона сесть на самый край, а сам встал на колени. Опять Леннон возвышается над ним, но наблюдать за его поведением ещё никогда не было так приятно. Его глаза загорелись ребяческим интересом, а губы подвергались нервным покусываниям — это не то волнение, не то возбуждение, а, может, вообще все вместе. Наконец-то Пол освободил член Джона от оков узких джинс и нижнего белья, и, внезапно осмелев, дёрнул одежду вниз. Джон зашипел. — Холодно. — Извини, — сказал Пол, даже не собираясь поднимать эту помеху обратно. Пока ткань болтается в ногах, он, по крайней мере, быстро не сбежит. Мысль о том, что Джон, всё-таки, планирует уйти и оставить Пола ни с чем, терзала его больше, чем можно было бы себе подумать, и она же подгоняла действовать, а не стоять столбом. Хотя была причина: было что рассматривать. Пристальный интерес Джона хоть и нервировал, но Пол мужался, и, наконец-то, прикоснулся к его члену, провел рукой по всей длине вверх и вниз, чувствуя под пальцами, как плоть вздрагивает и становится ещё теплее. Краем глаза Пол заметил, как пальцы Леннона внезапно напряглись и схватились за край стола. Он делает всё правильно, неужели? Когда Маккартни погрузил член в свой рот практически наполовину, слух согрел тихий стон. А потом Джон усмехнулся. — Вау. Это странно, — на выдохе произнес парень. Реальность отличалась от фантазий: Маккартни представлял, как Джон быстро отдастся ему, будет заплетаться в собственном языке, утопая в «неземном» наслаждении, и все, что от него будет слышно, это стоны и возгласы «да», «ещё»… Опять факт, что все его мечты — это, в лучшем случае, розовая пурга — ударило наотмашь. Джон много смеялся, а Пола это только раздражало, ведь как можно смеяться, пока он так старательно выкладывается? Джон много командовал, и, в некоторых случаях, даже направлял Пола собственной рукой, подыскивая некие удобные углы. В общем, Джон внезапно раскрылся, как щепетильный педант. Челюсть начинала ныть. «Давай размышлять, где ты проебался, Джеймс Пол Маккартни, — думал он с членом во рту, и больше всего мечтал стукнуться головой об стенку. — Сейчас ведь самое время для этого!» В выборе человека ошибки точно не было. Значит, проблема в подходе? Он выпустил уже наверняка вставший член изо рта, посмотрел наверх, на вихрастую, рыжую голову, на выражение лица Джона. Тот изогнул бровь: — Чего? Пол ожидал, что Джон будет, как минимум, уже лишён самообладания, разгорячен и готов к чему угодно, что предложат ему после. Но нет! В глазах, которые Маккартни любил трепетной любовью, был совершенно трезвый интерес и непонимание сложившейся ситуации. «Другой подход, Макка, другой подход…» твердил он себе. — Знаешь, для первого раза ты отлично справляешься, — ох, слава богам, что Джон не знал всей подноготной. — Я хочу продолжить, Джон. — Пол наблюдал его эмоции, от удивления до замешательства, как они появляются на его лице и сменяют одна другую. Не то, чтобы Пол загнал его в тупик своим заявлением. Подоплека — страх, и дураку понятно. Но заканчивать на начатом Маккартни все равно не собирался. Осмелев, он окончательно выпрямился, сжал в кулаках тяжелую кожанку и притянул Джона к себе, так резко, что ножки стола снова жалобно скрипнули, проехавшись по кафелю. Леннон не ожидал такого — его удивленный вздох удовлетворил парня — но, следуя инстинкту, мотнул бедрами навстречу, упёршись в черные, обтягивающие брюки Пола. Он был слишком близко к его розовеюшим щекам и шее, которую просто нельзя игнорировать. Медленные поцелуи усеяли шею, и, не отдавая себе отчёта, оба молодых парня прижимались друг к другу все ближе и ближе. — Ох, Макка, — Джон вздрогнул, поперхнувшись воздухом, и, боги, Пол был настолько рад, что застонал. Его член неистово болел от возбуждения, которое ему принесли эти звуки, как дорогие бусы, украшающие гулкую тишину комнаты. Отпрянув от крайне чувствительных ключиц, он заглянул в его помутневшие глаза, и, к своему счастью, не обнаружил там и намека на сопротивление. Джон, предмет его желания на протяжении долгих лет, был безмолвно готов к чему угодно; может, Пол и не услышал распутных, чувственных возгласов и не получил словесного согласия, это уже было что-то. Ведь никто никого насиловать не будет… сам Джон все понимал. Понимал свое превосходство над Полом в этой ситуации, и осознавал возможность врезать и удрать в случае, если темноволосый друг решится на какую-нибудь уж совсем отбитую хрень. Музыка шумела где-то в коридоре, создавая слуху приятную «подушку» — без нее Полу было бы просто неловко. Зашуршала одежда. Джон позволил снять с себя джинсы — Пол теперь задавался вопросом, что движет этим крайне вспыльчивым человеком сейчас, раз он такой внезапно-покладистый; он снял и свои брюки, предварительно достав из кармана маленький, карманный тюбик. Джон, снимающий в это время кожанку, обратил внимание на болотного цвета ёмкость, застыл, а потом вдруг расхохотался. — Погоди, ты что, ее всегда с собой таскаешь?! Пол искренне засмущался, а ещё от заливного смеха по спине снова прошёлся парад мурашек. Что-то было в этом смехе унижающее, впрочем, с Джоном так всегда. — Хватит ржать. — Хотя, иронизирует Леннон не зря. Он прав, это слишком странно даже для такого безнадёжного романтика, как он. «Что у тебя сейчас вообще на уме?!» Только когда липкая, холодная субстанция коснулась входа, улыбка пропала с сияющего доселе лица Джона. Чувствуя, как один палец с большим трудом входит внутрь, он зашипел и тут же свёл колени вместе. — Не торопись, — напряжённо скомандовал он. — Я же говорю, помедленнее! — Я вообще не двигаюсь! — Блять… — Джон тяжело выдохнул, изо всех сил стараясь расслабиться. — На что я только подписался… Мог бы сейчас с девчонками в покер гонять. Пол сцепил зубы. Да, он не хотел причинять Джону дискомфорт, но ещё он надеялся, что хотя бы что-то да заставит его заткнуться. План провалился по всем фронтам — Джон растягивался с переменным успехом, много жаловался и пытался направлять Пола, как слепого ведёт собака-поводырь. И вроде и силы есть, чтобы воспротивиться, и относительная власть над положением присутствует, но энергетика Джона — это гремучая смесь гордости, эгоизма и упертости; противостоять ей равнозначно провалу. Либо ты играешь по правилам Леннона, либо не играешь вовсе. Исключением являются, разве что, карточные игры. Они вместе промучались ещё немало времени перед тем, как один палец свободно задвигался внутри. Тепло сжимало Пола, и он уже представлял, как эта теснота приятно сжимает его член… Такие мысли отвлекали от дела. На втором пальце Джона пробрало на отборный мат. Никакие уговоры и тихие просьбы не помогали ему расслабиться — спасали лишь нежные поцелуи в шею и слабые укусы. Пол использовал его слабые места так, будто нажимал на кнопки, чтобы разжать тиски внутри, и это действительно начинало помогать. Ему показалось, будто температура тела Джона поднялась, дыхание стало глубже и ровнее, а тело весьма ощутимо, мелко задрожало. — Макка… — Пола повело от его уже подверженного тремору голоса. Если у него и оставались какие-то сомнения, то после этого он с полной уверенностью их отбросил. Нет, дальше так терпеть будет просто невозможно. Изо всех сил стараясь не потерять самообладание Пол вытащил пальцы из Джона, а потом снова подтянул его за бедра, и стол снова заскрипел. Металлический скрежет резанул по ушам, настроение Джона тут же изменилось. — Ты специально выбрал комнату с самым скрипучим столом?! Эта язвительность была лишь оборонительным рефлексом, Пол это знал. По крайней мере, он уже ничего не слышал, ведь в ушах от напряжения оглушительно зазвенело. Вот он, заветный момент, который он так сильно ждал! Пульсирующая боль заставляла все, что расположено ниже живота чуть ли не онеметь, и, прикоснувшись к себе, дабы хорошенько смазать все гелем, Пол почувствовал, как внутри зажигается фитиль его «пороховой бочки». Джон тоже напрягся, плотно сжал губы, пытаясь так же глубоко дышать только через нос. Через секунду он уже подавился воздухом, покраснел и вжался в стол, как в последнюю надежду. — Твою ж дивизию… Джон вскрикнул и тут же закрыл себе рот рукой — слишком громко. Боль мелко прокалывала чуть ли не по всему телу, да с такой отдачей, что ему показалось, что он пережил кратковременную процедуру иглоукалывания с ног до головы. Все мышцы напряглись, как под электрическим напряжением, сперло дыхание. — Подожди, мать твою! — сдавленно попросил он, когда Пол попытался сделать повторный толчок. Лишь когда тот остановился, он смог отдышаться. — Все слишком плохо…? — растерянно спросил Маккартни, пытаясь прочитать по гримассе боли Джона, что же он делает не так. — Даже не знаю, с чего начать…! — слова сквозили иронией и дискомфортом. Если бы не эта поза, то Джон наверняка бы въебал Полу по лицу и скоропостижно съебался из помещения, но был вынужден, для общего-таки блага, вновь расслабиться. — Не начинай, я понял, — Пол наклонился, но попытка поцеловать Джона не увенчалась успехом. — Ты, блять, этим ртом мне отсасывал десять минут назад! Ошибка на ошибке! Их было так много, что если бы каждая ошибка равнялась одной бетонной пластине метр на метр, то поставив одну на другую можно было бы получить высоту само́й Эйфелевой башни. Нещадно краснея и зажимаясь пуще прежнего, Пол собирал остатки уверенности в себе, как осколки с пола, и, выжидая, ещё раз вошёл внутрь во всю длину. На этот раз мягкие, горячие мышцы поддались и впустили его дальше; Джон снова вскрикнул, но уже не так болезненно. Зажмурившись, он кивнул, показывая Полу, что можно продолжать и больше дело не задерживать. Он задал ритм, не самый удобный для него — более медленный, такой, чтобы Джон успешно попривык к таким диковинным ощущениям. Маккартни знал, что вначале всегда трудновато… Но это уже совсем другая история. Теперь его хаотичные мысли были о простате. Кто бы мог подумать. Внутри Джона должна быть та самая, заветная кнопка, нажав на которую он станет настолько покладистым и зависимым, насколько Полу и нужно. Пока Джон отчаянно боролся с горящей болью в заднице и болью в паху, тот бросил: — Где у тебя простата? Сказанул будь здоров. — Я что, знаю… — Леннон жалобно простонал, тщетно пытаясь вернуть голосу былой вес и силу. Чувство заполненности внутри магическим образом лишало его сил и самообладания. Ну, Пол хоть задумался, что сделал откровенно идиотский вброс. — Так давай… найдем… — «Молодец, Джеймс Пол Маккартни! Может, когда-нибудь ты и научишься пользоваться своими нерабочими извилинами… — ещё немного, и он упадет в бездну самокопания, — соберись, об этом потом». Квест «найди простату» оказался не таким простым, как казалось бы на первый взгляд. Вообще, все, что Пол знал о ней, так это то, что нащупать ее непросто, и она у каждого расположена по-своему, а ещё, что разброс чувствительности также очень широк. Он и приблизительно не мог понять, правильно ли все делает. Джон, схватившись руками за стол, вздрагивал каждый раз, когда Маккартни входил в него, но явно не потому, что тот поменял угол входа ровно на сорок градусов в слепой надежде отыскать ту самую заветную точку, чье воздействие затмит все предыдущие ошибки — как грех замолить. — Осторожней! Ох! — Леннон был настроен почти враждебно, как вдруг его подкинуло на металлическом столе, и он тут же закрыл рот рукой, с круглыми глазами смотря на Пола. — Ебать! Это что было? «Святые равиоли…» Пол был готов кричать от счастья. Вот оно. Вместо ответа Маккартни сердечно улыбнулся, вышел до конца и снова вошёл на всю длину, значительно проще и резче, чем в прошлый раз. Во второй раз член проскользнул туда, куда надо, и Джон открыл рот в немом крике, откидывая голову назад. Пол радовался, как безумный гений над своим не менее безумным и гениальным изобретением, которое, наконец, заработало. Все ещё упертый, угрюмый, но такой теплый и податливый Джон все больше слабел в его руках и терял самообладание. Его светлая, простая майка взмокла, прическа окончательно развалилась под весом влажных, слипающихся волос. Ну, а лицо, и соблазнительно приоткрытые губы… Полу не хватало на все это своего рассеянного внимания, но он больше жизни хотел его поцеловать. Толчок — и крепкие руки Джона отлипли от стола, и впились ему в спину, передавив какую-то мышцу или сухожилие… Спину сводит в секунду. Пол успевает кончить и вскрикнуть от боли, и, казалось бы, абсурднее ситуация не станет! Но Леннон, выдохнувшись, расслабляется и полностью обмякает в руках Пола, утягивая всем весом за собой, так что несчастный Маккартни теряет равновесие и толкает своим телом стол. Джон влетает затылком в стену, и, боги, это все великолепие случается за несколько секунд,, а судя по ощущениям Пол понимает, что болеть его спина будет ещё минимум дня два. — Бля! — Джону пришлось отвлечься от эйфории после первого оргазма из-за боли в голове. Зашипев, он принялся растирать затылок. — Извини… — Забей! Я в норме, — звучало, как ложь, но Пол поверил. После такого оглушительного оргазма его даже алкоголь отпустил. Теперь в голове царила девственная чистота, а от сердца, наконец-то, отлегло, и он мог с чистой душой признать, что это был не самый худший сценарий развития событий. Кажется, сейчас был самый подходящий момент для того, чтобы подытожить все, что случилось в этот странный, судьбоносный вечер; за дверью все ещё шумели записи безликих исполнителей рок-н-ролла, Пол зажёг сигарету и сделал глубокую затяжку, и вкус чистого, свежего, отборного табака прояснил мысли. Все случилось так, как он и хотел — Джонни, предмет желания, даже остался с ним перекурить, хотя и твердил, что вот-вот пойдет обратно играть в покер, если их перерыв ещё не закончился. Не без ошибок и моментов, которые они оба погребут в памяти и всеми силами постараются не вспоминать — надо же как-то друг другу в глаза смотреть… Хотя сейчас это получалось плохо, Пол снова предался своим любимым розовым мечтам. Теперь он хочет не просто наблюдать за Джоном со стороны — он хочет быть рядом и смотреть прямо в глаза. Ловить его улыбку на губах, слушать его смех, держать за крепкую руку и чувствовать себя в комфорте и безопасности… Если бы не эти блеклые трафареты, выстроенные у Пола в голове, то, наверное, и проблем было бы поменьше? В следующий раз он сам напишет сюжет для своего времяпровождения. — А можно тебя поцеловать хоть…? —…Нет, — Джон недолго думал над ответом. — Но я подумаю, если ты прополоскаешь рот.