Холод

Его руки выглядели… синими. Это был пугающий синий цвет, цвет, который Джим не привык видеть у Спока: болезненный цвет человеческих вен, настолько синий, что заставлял Джима нервничать. И он знал все возможные оттенки зеленого, которые могли окрасить кожу Спока (хотя и не знал почему), но синий никогда не был одним из них. До сих пор. Они не разговаривали с тех пор, как поняли, что из пещеры не выбраться. Здесь было мало места: пещера походила на полый грубый цилиндр около десяти футов в поперечнике с высоким потолком, до которого они не могли добраться, а единственным освещением служил тусклый свет, проникавший через несколько трещин в твердом льду, который и блокировал их единственный выход. Побег от клингонских пиратов был нелегким подвигом, но они сделали это, — да вот только в итоге оказались в ловушке в этой пещере, став жертвами снежного обвала, без еды и почти без одежды, кроме разве что ботинок, черных штанов и грязных серых рубашек, которые им выдали в тюрьме. Джим не ел уже три дня (новый рекорд для него), а Споку дали странный неизвестный яд, сильно ослабивший его, так, чтобы его можно было удержать в камере. К счастью, отрава не достаточно быстро повлияла на его метаболизм, так что они смогли выбраться, следуя плану Джима; к несчастью, теперь яд наконец начал действовать. Единственная надежда была на то, что «Энтерпрайз», уже разыскивавший их, пролетит достаточно близко, чтобы слабенький трекер, который Джим тайком выкрал из крепости, помог уловить их сигнал. Так что, по сути, им оставалось только ждать. — Эй, — неуверенно позвал Джим, придвигаясь чуть ближе к своему старшему помощнику, так что их разделяло около трех футов. — Твои… — Почему он не мог просто сказать «руки»? По какой-то причине это слово заставило его почувствовать себя неуютно. Это было попросту глупо. — Смотри, — сказал он вместо этого, указывая на очевидную проблему. Взгляд Спока на мгновение метнулся к руке Джима, так быстро, что Джим даже и не уловил бы, если бы не наблюдал за Споком так пристально. Это было странно, так как Джим указывал на руки Спока, да и в любом случае его собственные руки не были такими уж интересными; разве что теперь они тоже отливали синим, хотя и более слабого оттенка, чем у полувулканца. — Спок. Но его старший помощник не ответил — вместо этого он смотрел на разделявшую их замерзшую землю. Ледяной бело-голубой свет резко выделял черты лица Спока, все углы и контрасты; ресницы отбрасывали тени на скулы. От грязи, покрывавшей его лицо (как, должно быть, и лицо Джима), обычно аккуратный, сдержанный внешний вид полувулканца дал трещину, теперь в нем проступало что-то дикое, почти… хищное. Джим поймал себя на том, что восхищается этой опасной красотой. Эта мысль была настолько странной, что сознание Джима едва уловило ее, прежде чем он встряхнулся и задвинул необычное чувство на задворки сознания. Синими становились не только руки Спока (хотя они явно были в худшем состоянии): кончики его ушей и носа давно позеленели, затем сменили цвет на желтый и теперь тоже стали лазурными. — Спок, твои руки, — наконец сказал Джим. — Я в порядке, — решительно заявил Спок тоном, который, если бы содержал чуть больше эмоций, был бы сердитым. Очень сердитым. Джим понятия не имел, что он сделал на этот раз, чтобы так разозлить старшего помощника. Их рабочие отношения были не самыми… стабильными, но они… развивались. По крайней мере, так думал Джим. Все началось с того, что они либо полностью соглашались в чем-то, либо имели совершенно противоположные мнения. Третьего не дано. Они хорошо работали вместе, но между ними не было ни чувства, ни настоящего доверия. Хотя нет, не совсем так: не было ни взаимных чувств, ни взаимного доверия. Джиму нравился Спок. Джим доверял Споку. Но Джим понятия не имел, что Спок думает о нем, и это делало их общение очень односторонним: Джим либо смеялся, либо кричал, а Спок в обоих случаях отвечал одинаковым тоном. Тем не менее, со временем Джим стал намного лучше замечать, что Спок от него скрывал, и, хотя это был медленный процесс обучения, ему нравилось тщательно изучать выражения лица полувулканца (или, скорее, отсутствие таковых). Джиму действительно нравился Спок. Он уже думал, что, может быть, это чувство начало подкрадываться к чему-то, что могло бы напоминать взаимность…? — Вообще-то ты выглядишь ужасно. — Я в… — Ты не в порядке, — раздраженно выдохнул Джим. — Совсем. Джим придвинулся поближе к Споку, двигаясь медленно, как охотник, приближающийся к раненому животному, которое может наброситься в любой момент. Но он действовал в интересах Спока, да и сам капитан нисколько не боялся своего старшего помощника. — И твои руки… — снова начал он. — Я прошу вас прекратить смотреть на мои руки, капитан. Джим вздрогнул — но он понимал. Конечно, Спок не хотел, чтобы его считали слабым или уязвимым. Спок просто не знал того, что знал Джим: что Спок в глазах Джима был неуязвим. Джим очень хотел, чтобы от тепла его тела Споку хоть немного полегчало, поскольку ему самому не было так уж холодно, но даже без его развитого спок-чувства он был в состоянии догадаться, что это была ужасная идея. Проблема была в том, что обычная температура тела Спока была намного выше, чем у Джима, но яд замедлил его сердцебиение (Джим знал это, потому что смотрел на бьющийся пульс на шее Спока в течение последнего часа). Это означало, что его текущая температура тела быстро падала, а его метаболизм не привык работать с такими параметрами холода, что, вероятно, вызывало синеву и в конечном итоге вызовет масштабное «Красная тревога: сбой системы». — Спок, послушай, я просто беспокоюсь о твоем здоровье, понятно? Ты знаешь, что это очень опасно для тебя и было бы.… было бы нелогично не признать этого. — Капитан, я… Но Спока внезапно сотрясла сильная дрожь, мощный спазм, в результате которого он ударился спиной о ледяную стену, а его до этого бесстрастное лицо скривилось от боли. Джим отреагировал с быстротой молнии, почти инстинктивно, без задней мысли: он подлетел к своему старшему помощнику и обнял его. — Все в порядке. Они нас найдут, ничего страшного. Я здесь, и скоро все это закончится… — Он продолжал поток утешительных, бессмысленных слов в течение нескольких минут, пока Спок, казалось, не пришел в себя. Примерно мгновение Джим не отступал, хотя знал, что должен бы, и это мгновение стоило ему дорого (намного больше, чем он полагал в тот момент). Но Джим втайне надеялся, что Спок разглядит его мотив и поймет, почему Джим должен оставаться рядом с ним и обеспечивать тепло. Ах. Эта… эта мысль проникала во все неподходящие, в данный момент, места его тела. К счастью, его старший помощник всегда был рядом, чтобы спустить его с небес на землю. Буквально. Джим заранее наполовину ожидал (или боялся) реакции Спока, но это совсем не помогло, и боль от этого не стала меньше. Его швырнуло навзничь на твердую ледяную землю. Воздух выбило из легких, а голова пульсировала так, словно ее приложили об камень. В общем-то, именно так все и было. Спок держал руку на горле Джима, удерживая его так, чтобы тот не мог даже пошевелиться. Но Джим с облегчением обнаружил, что хотя бы может дышать. И это выражение во взгляде Спока… напряженной… ярости? Ярость? Был ли это действительно гнев, ревущий в глазах Спока, как огонь, плавящий лед вокруг тела Джима…? А потом миг сомнения прошел, и да, это определенно была ярость, и Джим даже испугался на мгновение — испугался похожего на электрический разряд трепета, который прошел через все его тело, когда Спок был так близко, слишком близко к нему.… А потом полувулканец заговорил, и страх тут же испарился вместе с другой безымянной эмоцией. — Капитан. — Это слово прозвучало натянуто и напряженно, как мольба, на которую Джим хотел ответить, но не мог. — Пожалуйста, воздержитесь от физического контакта со мной. Если бы Джим мог покраснеть, он бы покраснел. Но он не был пятнадцатилетней девчонкой, черт возьми, и вообще, едва чувствовал кончики пальцев на руках и ногах. Спок отпустил его, откинулся назад с видом измученного человека и отодвинулся от Джима так далеко, как позволяло небольшое пространство. — Спок, мне холодно, — проворчал Джим, снова садясь и потирая затылок. По крайней мере, у него не было открытой раны. — Мне, человеку, которого не отравили. — Джим знал, что упрямится, но Спок был еще упрямее и вел себя глупо в данной ситуации, поэтому Джим собирался настаивать, пока Спок не образумится. — Послушай… Н-да, как мило и неловко. Спок смотрел на него с таким пустым, ничего не выражающим лицом, что Джим понял: ему точно есть, что скрывать. — Я знаю, что тебе не нравится прикасаться ко мне, — наконец выпалил Джим. При этих словах глаза Спока слегка расширились, а брови чуть приподнялись. — Все в порядке, ты не должен… — Боже, это было так неловко, что даже не смешно. — Я имею в виду, что меня это устраивает… — Что? В самом деле? — Ну, я имею в виду, что не возражаю… Что ты не… — Ложь, ложь, ложь! — кричало все его тело. Джим это старательно игнорировал. Но это было правдой. Он заметил, что Спок не слишком возражал против того, чтобы Ухура прикасалась к нему, даже после того, как они расстались; или Чехов, когда он случайно обнял вулканца в тот раз (хотя Спок вроде как просто стоял неподвижно, терпеливо ожидая, пока мальчик поймет, что он сделал)… но если Джим просто входил в радиус его личного пространства, то дискомфорт Спока был болезненно очевиден, по крайней мере, для его наблюдательного капитана. — Капитан… — начал Спок. Джим попытался пошутить. В прошлом это помогало ему выпутываться из довольно серьезных передряг, и он знал, что Спок был восприимчив к его шуткам, потому что пару раз замечал в глазах старшего помощника искорки смеха. Джим знал, что частенько он смеялся не с Джимом, а над ним, но все равно это было мило. (Погодите… мило? Серьезно? Спок? Холод явно заморозил его мозг.) — Послушай, Коммандер.— Как тебе такое, чертов ты перфекционист, поклоняющийся букве закона, поборник правил и четкой иерархии. — Я бы скорее предпочел, чтобы мы больше никогда не могли смотреть друг на друга из-за вида наших переплетенных тел, пытающихся согреться… — Так уж вышло, что его хватило только на это. Джим знал, что самое смешное должно было быть где-то в конце этой фразы, но он умудрился забыть соль шутки. Потому что… черт возьми. О, это было так неправильно. — Джим? — Хватит. — Джим энергично помотал головой, как отряхивающаяся собака, и лед вперемешку с водой разлетелся во все стороны. К сожалению, неправильные грязные мыслишки этому примеру не последовали. Теперь он заметил, что волосы и одежда неприятно прилипли к телу от смеси холодного пота и наполовину растаявшего снега. — Это просто нелепо. Дай мне свои руки, — твердо сказал он. На этот раз реакция была безошибочной: Спок смотрел на него в полном ужасе. — Давай, — настаивал Джим, уже даже не совсем понимая, о чем конкретно он просит своего научного офицера. — Я знаю вулканскую физиологию, ясно? — добавил он более спокойным тоном. — Я изучал ксеноанатомию так же, как и ты. — Спок моргнул, и внезапно его лицо стало ярко-зеленым. В то время как у людей зеленый цвет явно не мог улучшить черты лица, на полувулканце он смотрелся довольно хорошо. Джим пошевелился, снова чувствуя себя неловко, но все же осмелился подвинуться поближе к Споку. — Я знаю, что цвет кожи указывает на множество важных вещей, и мы не можем допустить, чтобы ты умер, просто потому что слишком упрям. — Сама идея была такой же нелепой, как и эти слова. Брови полувулканца снова поползли вверх, выражение лица было тщательно собранным и бесстрастным. — Капитан, вы все время говорите о моей неминуемой смерти, как будто… Джиму надоело, что его так называют. — Серьезно, Спок? Капитан? Даже сейчас? — Он обвел рукой небольшое пространство, заполненное льдом и тишиной. — Джим, — поправился Спок. — Ты… — Тут Спок замолчал, на лице проступило выражение легкого удивления, прежде чем он снова начал неудержимо дрожать. Джим вскочил на ноги и практически набросился на своего старшего помощника, как будто мог защитить его от всего зла в мире. — Спок! — закричал он. — Все в порядке! Позволь мне помочь тебе, все будет хорошо, обещаю, ладно? Пожалуйста, Спок, давай же… — Дрожь уже отступала, и в тот момент, когда Спок, казалось, восстановил контроль, Джим отпустил его и отошел. Но он не отодвинулся далеко; он остался прямо рядом со Споком, так близко, как только мог, не касаясь его. (Это была странно соблазнительная идея. Касаться Спока.) Спок взглянул на него, его руки и ноги еще едва заметно дрожали, но у него хватило проклятого упорства сделать глубокий вдох и сказать: — Капитан, пожалуйста. — Спок походил на усталого родителя, пытающегося договориться с упрямым ребенком. — Я стану здоров, как только мне окажут медицинскую помощь, если вы только… — О, да ради всего святого! — В то время как ваша забота о моей жизни имеет эмоциональное значение, это не относится к нашему нынешнему затруднительному положению, и я не понимаю, почему вы… — Так, меня достал этот бред, понял? И Джим схватил запястье существа втрое сильнее его. Это мгновение точно не войдет в десятку Лучших Решений Его Жизни. — Отпустите меня, — сказал Спок, его голос был опасно резким и колким. Тот факт, что он сказал именно это, а не «Я прошу вас придерживаться своего обещания удовлетворить мое предыдущее требование и воздержаться от прикосновений ко мне», означал, что он был очень, очень зол. — Нет. — Отпустите мое запястье, иначе я буду вынужден сделать это сам, с вашим участием или без него. — К концу этой фразы слова Спока слились в рычание, и Джим понял, что он вот-вот сорвется. Примерно в это же время Джим решил, что жизнь Спока для него гораздо важнее собственной, и схватил его за другое запястье. — Джим. Но Джим чувствовал только, как холодны руки Спока, — такие же холодные, как и его собственные, что было очень, очень плохим знаком. — Я не позволю тебе умереть, — с жаром сказал он. — Я… ты… — Джим яростно заморгал, потому что, черт возьми, ну почему он опять похож на пятнадцатилетнюю девчонку. — Я никогда.… Спок, я… — Впервые в жизни язык подвел его. Джим понимал, что держит в руках бомбу замедленного действия, что очень важно помочь Споку успокоиться, но он просто не знал, что сказать. Он не мог придумать, что сказать. Он мог думать только о том, что можно сделать, о действительно неразумных вещах, которые его мозг до этого подкидывал ему разве что в размытых снах и кошмарах. Он отвел взгляд от глаз Спока, зная, что это была классическая ошибка, но также зная, что это была его последняя надежда вернуть хоть какой-то смысл в.… просто смысл, точка. — Я… И впервые Джим испугался по-настоящему. — Джим. Внезапно, но, отрывисто произнеся эти слова, Спок, казалось, взял себя в руки. Он все еще выглядел напряженным, и его эмоции были гораздо более заметны, чем обычно, но, по крайней мере, его глаза не были похожи на два обжигающих уголька, что очень отвлекало. Джим улыбнулся — вымученной улыбкой, выражавшей и облегчение, и счастье, и другие эмоции, которые он совсем не хотел в нее вкладывать, но которые так или иначе в нее вложились. Однако улыбка снова заставила Спока напрячься, теперь видимое напряжение в его глазах стало еще более заметным, и Джим тут же перестал улыбаться. — Я… позволю вам защитить мои руки от нежелательных температур, чтобы гарантировать, что я не получу серьезных телесных повреждений. – Ох. –… Джим. Ты только что сказал «ох»? — Да. Большое спасибо, Спок. Для меня это очень много значит. Брови полувулканца снова поползли вверх, но неуверенно, как будто Спок таким образом пытался попросить прощения. — И ты просто позволишь мне спасти твою жизнь? Я имею в виду… Вау, чувак. — Это что, попытка иронизировать? — Для меня это большая честь. Что это я говорю, я в восторге! В восхищении! Польщен сверх моих самых смелых мечтаний…! — Хорошо, Джим, я уверен, что более чем понял послание, которое ты пытаешься передать с помощью тонких человеческих средств выражения. Джим поднял брови, жалея, что не может поднять только одну, как это делал Спок. — Я полагаю, что правильное разговорное выражение звучит как «я тебя понял»? — добавил Спок. Уголки его губ дернулись — практически радостный смех по вулканским стандартам. — Черт возьми, так оно и есть. В веселом дружеском молчании, последовавшем за этим заявлением, Джим понял, что все еще держит запястья Спока, и что, пока они ненапряженно разговаривали, они сдвигались все ближе и ближе, пока дыхание Спока мягко не коснулось его лица. На вкус оно было очень приятным. Джим прочистил горло, игнорируя чувства, заставлявшие сердце бешено биться, и осторожно повернул одну из рук Спока ладонью вверх. — Ты чувствуешь свои пальцы? — тихо спросил Джим, и ему почему-то показалось, что он спросил что-то грязное, непристойное. — Слабо, — так же тихо ответил Спок, глядя на их с Джимом руки с каким-то недоверчивым напряжением, как будто он не мог поверить в то, что вот-вот произойдет. Да ладно тебе, Кирк,— подумал Джим. — Ты сам вляпался в это, теперь ты должен довести дело до конца. Неважно, что ты ужасно нервничаешь без всякой на то причины. Не имеет значения, что в каком-то странном смысле, держать руку Спока в своей кажется… слишком интимным — и нет, ты совершенно не хочешь думать об этом именно в этом ключе. Неважно, что он смотрит на тебя этими глазами из-под этих бровей, а эти уши.… Это не имеет значения. И Джим взял правую руку Спока в свои, нежно потирая ее, чтобы согреть, и обдавая ее теплым дыханием. Он реально не ожидал ответной реакции Спока: и без того необычно выразительные глаза полувулканца расширились, и он ахнул, а затем отдернул руку, как будто обжегся. — Спок! Но Спок встал и попятился от Джима, пока его спина не уперлась в самую дальнюю стену. Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, в течение нескольких минут. Джим все еще ощущал покалывание в руке, словно по коже бежали крошечные искры, и призрачное прикосновение холодных, мягких пальцев. И только сейчас ему пришло в голову — стандартное «Я-задаюсь-вопросом-а-было-ли-это-хорошей-идеей-о-блин-слишком-поздно» — что у Спока могла быть веская причина не хотеть, чтобы Джим прикасался к его рукам. Но затем полувулканец, казалось, слегка осел напротив стены, неохотно оттолкнулся спиной и медленно пошел назад, туда, где все еще сидел Джим. — Простите мою реакцию, капитан. — Снова ранги, да? — Вы можете… возобновить. Споку не очень хорошо удалось скрыть выражение лица. Как и до этого, его лицо было необычно открытым, хотя и напряженным, и это делало его немного более человечным. Сейчас он выглядел так, словно жертвовал собой ради какой-то безымянной великой цели. Как будто прикосновение к Джиму было пыткой, которую он должен был вынести. Джим понимал, что у него нет причин чувствовать себя таким обиженным, но ничего не мог с собой поделать. Поэтому в этот раз он схватил Спока за руки уже несколько грубее. Раздался беспомощный, жалобный звук, и Джим резко поднял голову, пытаясь прочитать выражение лица своего старшего помощника. И снова глаза Спока, казалось, говорили ему… говорили ему… Джим был сбит с толку. Глаза Спока горели, обжигали кожу с силой сверхновой, и Джим хотел большего, гораздо большего, огня и тепла, и ему было холодно, он хотел Спока, но затем… Выражение его лица снова изменилось и стало выглядеть примерно так же, как до первого прикосновения Джима: сдержанным, вулканским и пустым. Вот только зрачки расширились вдвое, и Спок как будто… слегка задыхался. Джиму оставалось только гадать, не померещилось ли ему, и бороться с поднимающимся туманом желания, угрожающим толкнуть его на что-нибудь действительно глупое. Потому что это учащенное дыхание…? Да, оно самое. Это сводило его с ума. Он ничего не сказал, вместо этого только продолжал растирать ладони Спока, и по его собственным рукам распространялось странное тепло, потрескивающее, как искорки костра, которое было немного больше, чем просто приятным. И это нисколько не помогало ему сохранять самообладание. Голубой оттенок на руках Спока постепенно исчезал, сменяясь обычным светло-зеленым. Но тут Джим обнаружил, что не может отпустить его. — Я… спасибо тебе, Джим, — сказал Спок, слегка сбиваясь. — Этого достаточно. — У тебя не только руки холодные, — заметил Джим, чувствуя легкий прилив отчаяния. Он не хотел отпускать его. Тот факт, что ему самому было холодно, никак не повлиял на его желание обнять Спока, или позволить ему обнять себя, или сделать еще что-нибудь безрассудное, включающее в себя физический контакт и тепло. — Тем не менее, они являются наиболее пораженной телесной областью, и я чувствую, что мое внутреннее кровообращение снова работает эффективно. Я благодарю тебя, Джим, — повторил Спок, но при этом не попытался отодвинуться или даже убрать руки. — Спок. — Джим забросил осторожность куда подальше. Растущая волна желания в его… груди… угрожала захлестнуть его. — Спок, пожалуйста… — заскулил он (Что? Он хмыкнул! Мужественный звук, да еще какой! Он не скулил. Джеймс Т. Кирк никогда не скулит!), придвигаясь ближе к своему старшему помощнику, чья кожа начинала ощущаться немного теплее обычного по человеческим стандартам, хотя все еще была слишком холодной для вулканца. — Теперь мне холодно. Пожалуйста? — Джим постарался состроить свои лучшие щенячьи глазки и надуть губы, но не слишком сильно, потому что надувать губы — это не по-мужски и неприлично, если только ты не Чехов. Спок тут же переменил положение. До этого он склонялся к Джиму, но теперь откинулся назад, и холодный воздух очистил голову Джима настолько, что тот даже удивился, почему не замечал этого раньше. Может, потому что он тоже наклонился вперед, как будто Спок был пламенем, а Джим — мотыльком, как будто Джим вот-вот полетит навстречу своему старшему помощнику, даже несмотря на опасность. И казалось, что Спока в равной степени тянуло к нему, словно Джим был гравитацией, а Спок — телом с массой, вот-вот готовым упасть в объятия своего капитана. Невзирая на опасность. — Джим. — Джим очнулся от своего поэтического бреда (не то чтобы такое случалось с ним очень часто), и понял, что Спок смотрит на него пристально, а в его глазах — ни намека на какое-либо из предыдущих чувств. Он заговорил ровно, сохраняя беспристрастное выражение лица. — Джим, если бы мне было позволено выразить человеческие чувства, я мог бы сказать тебе, что разочарован тем, что ты не сообщил мне о своем состоянии раньше, зная, что я могу облегчить твою боль. — Джим осознал, что скучает по той заминке в речи своего первого помощника, по его тяжелому дыханию. — Да, но я беспокоился о тебе. — Беспокоился? — Зеленый румянец правда не должен быть таким привлекательным. — Угу. — Тем не менее, я не хочу, чтобы ты страдал. — Я не страдаю, Спок. Мне просто холодно. Знаешь что? Если для тебя все это слишком странно, то я не… — Сейчас это не имеет никакого значения. Если физический контакт приносит тебе максимальное облегчение… — Это неправильно, это так неправильно, Джим! — от боли, то именно его я должен тебе обеспечить. — Спасибо. Но правда, это не то чтобы больно. — И тем не менее. — Что ж… спасибо, Спок. Примерно через минуту молчания (и одиннадцать секунд): — Джим, тебе нет необходимости ждать. Я уже сказал, что ты можешь прикоснуться ко мне. — Верно. Они уже стояли на коленях друг перед другом, держась за руки. Джим просто придвинулся еще ближе, так что их бедра слегка соприкоснулись (так неправильно! И все же…), грудью прижавшись к груди Спока, и, все еще держа его за руки, положил голову ему на плечо. Это было… блаженство. На несколько мгновений напряжение и желание полностью исчезли, и Джим мог наслаждаться близостью Спока, его запахом и вкусом. Он почувствовал, как пульс Спока начал учащаться, — хотя еще не так быстро, как обычно. В его объятиях чувствовалась безопасность, ощущение покоя, но при этом Джим испытывал и яростное желание защитить. Все противоречивые, но одновременно умиротворенные эмоции сумели слиться в сладкое облегчение— как если бы он наконец сделал то, чего ждал так долго. По правде сказать, Джим сам до этого момента не знал, что он ждал, чтобы оказаться в объятиях Спока, и чтобы Спок был в его объятиях. Конечно, капитан Кирк оставался капитаном Кирком, а потому этот прекрасный момент длился всего около десяти секунд. Затем он осознал, что его губы были на расстоянии волоска от горла Спока, тело полувулканца было прижато к его, и эти крепкие мышцы были действительно приятными на ощупь, такими сильными и… О черт, о нет, только не сейчас… — Джим, теперь ты можешь отпустить мои руки, чтобы я мог расширить поверхность соприкосновения. — Тем же тоном Спок мог бы сказать «Я не против заметить, что погода хорошая». Джим не ответил, просто подчинился и обнял Спока, и секунду спустя его старший помощник сделал то же самое. Все началось довольно невинно, с осторожного прикосновения. Робкого. Неуверенного. Настороженного. Медленно, поначалу очень медленно, но Джим почувствовал, как усилилась хватка Спока, и он осмелился выдохнуть и прижаться еще ближе и честно попытался убедить себя, что ему почудилось тихое довольное рычание Спока — звук настолько возбуждающий, что это должно быть вне закона, черт возьми, — и нет, он ни капли за это не ответственен… Вскоре они прижимались друг к другу даже слишком крепко, и волосы Спока коснулись щеки Джима, его носа, нижней челюсти, его пальцы сжали рубашку Джима на спине, так что Джим позволил себе провести пальцами по чужим ребрам, погрузиться в твердые мышцы, глубоко вдыхая запах Спока, холода, влаги и пота, касаясь губами в легком, как перышко, прикосновении вдоль ключицы, отмечая с маниакальным наслаждением, как кожа Спока, казалось, нагревалась везде, где Джим поглаживал ее. Но теперь у Джима намечалась проблема, и раньше игнорировать ее было легче, потому он замерзал, но теперь, когда он согревался.… Он должен быть сильным, а не твердым, черт возьми… Однако жар теперь уже никак нельзя остановить… и Джим с горечью подумал о том, какая ирония судьбы, что кончик его носа все еще не чувствовался от холода, а кровь уже устремилась к его.… другим местам. Он попытался оттолкнуть Спока, но тот лишь крепче вцепился в него, впиваясь пальцами в спину Джима и лишая его всякого шанса на спасение. — Спок, пожалуйста. — Нет, — проворчали в плечо Джима. — Отпусти меня. — Нет. — Спок.— Отказ Спока сотрудничать только усиливал болезненное возбуждение Джима, пока тот проклинал свое тело за то, что оно так легко реагировало на то, что ему не принадлежит и принадлежать не будет. — Ну же… Спок, пожалуйста, пусти… просто… отпусти… мне нужно… больше… пространства… Внезапно Спок застыл, как доска, и Джим приготовился к тому, что, как он знал, неминуемо должно было произойти. На этот раз, к счастью, его не столько ударило о землю, сколько отбросило назад, и он успел сгруппироваться, прежде чем врезался в стену. И пары секунд не прошло между этим моментом и моментом, когда Джим понял, что он собирается сделать. Он встал и подошел к Споку, который снова тяжело дышал и выглядел крайне несчастным. Джим не остановился, пока не поймал руки Спока в свои и снова не встал перед ним, и сила, казалось, покинула его старшего помощника, как будто Джим получил над ним полную власть. Для капитана Кирка это было уже чересчур. Он чувствовал, как разочарование и смятение разрывают его сердце, разум и тело, оставляя его бессильным перед Споком, и Джим ненавидел это. Он хотел держать все под контролем, и внезапно ему захотелось отомстить Споку за то, что тот заставляет его чувствовать себя подобным образом. Поэтому он медленно начал водить пальцами в дразнящей, чувственной ласке. Спок зашипел и уставился на пальцы Джима с нескрываемым вниманием, как будто не хотел упустить ни одной детали. Как будто Джим делал что-то грязное, и это было… захватывающе. — Прекратите свои движения, пожалуйста, — выговорил Спок, задыхаясь. — Почему? — спросил Джим низким и грубым голосом, проводя большим пальцем по ладони Спока снова и снова… — Джим. Каждый раз, когда его ноготь впивался в кожу полувулканца, Спок не мог скрыть тихий звук (хотя он пытался, и от этого становилось еще забавнее), который срывался с его приоткрытых губ. Это был звук, который сводил Джима с ума; он получал от своих действий удовольствие —подлое, садистское удовольствие. — Джим, остановись. — Хотя слова по сути своей были мольбой, они прозвучали грубо и повелительно, и виной всему была странная, рокочущая интонация, на которую, должно быть, повлиял его родной вулканский язык. — О, так теперь ты хочешь остановиться. Джим мрачно усмехнулся и придвинулся еще ближе к Споку, так что теперь он мог прошептать ему на ухо: — Ты в три раза сильнее меня. — И это не должно было так его заводить. Кроме того, его губы «случайно» коснулись кончика уха Спока, и вулканец зарычал снова, но уже громче. — Если бы ты действительно хотел, чтобы я остановился, ты бы заставил меня остановиться. В его словах прозвучал вызов, и Спок, кажется, решил принять его. Его глаза были темными, и обвиняющими, и сердитыми, и излучали расплывавшийся волнами жар. Джима внезапно оттолкнули назад и пригвоздили к земле, его руки сцепили над головой, но пальцы все еще были переплетены с пальцами Спока, и ощущения в них были острыми, быстро перетекающими в заводящие. — Вам было бы полезно уделять больше внимания в классе, капитан Кирк, — сказал Спок, и тень улыбки скользнула по его лицу. — Вы бы узнали некоторые интересные факты о вулканской анатомии, которые, видимо, от вас ускользнули. Вес Спока на нем ощущался блаженной тяжестью, а ощущение мускулов, и переплетенных ног, и возбуждения Спока, тершегося о его тело… Все это было слишком хорошо, и Джим громко рассмеялся и пошевелил пальцами. — Руки? — спросил Джим, злобно ухмыляясь. — Вулканские руки, да. — Ты имеешь в виду, если бы я… взял твои пальцы в рот… — Джим понизил голос до соблазнительного шепота. — Это было бы горячо? — Несомненно, — ответил Спок, чей взгляд становился все более расфокусированным. Джим облизнул губы, чтобы снова привлечь к себе внимание, и ухмыльнулся при виде реакции Спока, который замер, глядя только на них, полностью поглощенный происходящим. — Тогда позволь мне, — сказал Джим многозначительно. — Я думаю, это уловка, чтобы я тебя отпустил. Настала очередь Спока шептать Джиму на ухо, словно это был секрет, страшный, но очень важный секрет. — Я никогда тебя не отпущу. Джим закрыл глаза и улыбнулся. Он не знал, но эта его ослепительная, счастливая улыбка на мгновение ослепила Спока. Именно в этот момент звук хруста сапог по снегу заставил их насторожиться, и ни один из них не успел пошевелиться, прежде чем потолок над ними взорвался и куски льда посыпались вниз, громко ударив Спока по спине. Джим вскрикнул, желая перевернуть Спока и защитить его, хотя знал, что это глупо и бесполезно. — Капитан Кирк! Коммандер Спок! — Знакомый усиленный голос с очень сильным русским акцентом зазвенел у них в ушах. — Это спасательная команда «ЮСС Энтерпрайз», оставайтесь на месте! Ухура, я же говорил, что мы должны были спуститься, я хочу увидеть… — и внезапно связь оборвалась. Шесть одетых в синее фигур приземлились вокруг них, но все, на что Джим был способен, это сверлить Спока взглядом, сканируя выражение лица старшего помощника на предмет признаков боли или страдания. Но Спок смотрел прямо на него и, казалось, разделял его чувства. — Капитан! — крикнул Сулу, снимая шлем. — Коммандер… Спок? Джим оторвал взгляд от полувулканца и поискал глазами Сулу, хотя он все еще лежал на земле, и вид возвышающегося над ним Спока, который был горизонтом, был вездесущим всем, ошеломлял в самом хорошем смысле этого слова. Или в плохом, учитывая, что Джим все еще лежал с болезненным стояком, а его старший помощник прижимал его к земле. — Джим! — На этот раз это был доктор Маккой, который оттолкнул Сулу в сторону и снял собственный шлем, отбросив его в сторону, словно бесполезный мусор. Аптечка появилась прежде, чем Джим успел сказать «Боунз, я в порядке». Они со Споком тут же получили по одному гипоспрею. — Ауч, Боунз, — проворчал Джим. Спок ничего не сказал — просто не сводил глаз с Джима, не двигался и так и продолжал сидеть на нем, что не помогало справиться ни с одной из проблем Джима. Проклятая вулканская способность контролировать телесные функции. — У Чехова есть координаты? Мы должны вытащить Спока из этой морозилки! — крикнул Маккой Сулу, который все еще смотрел на своего капитана, лежащего на полу под неподвижным напряженным старшим помощником. — Что? Э-э, да, подожди. — Сулу снова надел шлем, и Джим услышал его приглушенный голос. — Чехов, вытаскивай нас отсюда! Ответа Чехова не было слышно, но мгновение спустя Джим ощутил предательское покалывание дематериализации. Мир погрузился во тьму, а затем он оказался на платформе телепортационной комнаты, и Спок все еще был на нем. — Капитан! О… — Чехов покинул свой пост и уставился на них, разинув рот от изумления. На самом деле, большинство техников делали ровно то же самое, как и Скотти, пробормотавший ошеломленное: — Черт возьми… Наконец Спок поднялся на ноги, быстро и плавно, словно и не страдал от довольно сильного переохлаждения (или какой там у них вулканский эквивалент) всего десять минут назад. — Вы ранены, капитан? — коротко спросил он, помогая Джиму подняться, протянув ему руку. К огромному облегчению Джима, рука Спока была очень теплой, что должно было означать, что сердцебиение его старшего помощника вернулось к нормальному вулканскому ритму. — Я в порядке. Ты в порядке? — Ребят, это все, конечно, дико трогательно, но мне нужно доставить вас в лазарет. Так что шевелитесь. — Маккой затолкал их обоих на носилки, и его команда увезла их, но Джим все равно успел заметить, что Ухура смотрит на них округлившимися глазами. Чехов немедленно последовал за ними, держась на безопасном расстоянии от Боунза, который был занят тем, что приказывал всем вокруг и кричал до хрипоты. Сулу, казалось, разрывался между своими обязанностями и своей преданностью, поэтому Джим крикнул: — Сулу, на тебе кресло! — прежде чем носилки завернули за угол и он оказался вне пределов слышимости.

***

— Оказывается, яд, который эти ублюдки тебе дали, был разработан специально для вулканцев. Это комбинация человеческих препаратов, замедляющих сердечный ритм: дигоксин, бета-блокаторы и антиаритмические препараты. Неудивительно, что ты на них так плохо отреагировал. — Учитывая, что средняя частота сердечных сокращений вулканца значительно выше, чем у человека, ясно, что последующее падение кровяного давления от ослабленного сердца стало причиной нарушения кровообращения и неспособности регулировать температуру моего тела. — Да, именно это я и сказал. —… — Понимаю. — Слушай, Спок, я хотел кое о чем спросить. Дело в том, что… Почему ты не…? Я думал, что вулканцы могут входить в этот исцеляющий транс, разве нет? Возможно, тогда ты бы лучше справился с холодом, особенно учитывая твое состояние. — Я рассматривал такую возможность, доктор Маккой, но пришел к выводу, что если оставить капитана одного, то он, скорее всего, покалечится… — Джим большой мальчик, Спок, он может сам о себе позаботиться. — … — Да ладно тебе, выкладывай! — Я предполагаю, что вы не имеете в виду буквально, чтобы я… — Я имею в виду, скажи мне, почему ты не хотел исцелить себя должным образом! — … — Это бесполезно. Я ухожу. — Подождите. Доктор Маккой, я не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление о моих намерениях. — О, теперь у тебя, значит, есть намерения, м-м-м? — … — Что, Спок? — Я не хотел, чтобы Джим слишком беспокоился о моем здоровье, так как он, скорее всего, неверно истолковал бы процесс лечебного транса. Вопреки его собственным заявлениям, он не очень хорошо знаком с физиологией вулканцев, и существовала вероятность того, что он не знал о способности… — Это чушь собачья, и ты лжешь. — Нет. — Да! — Нет. — Да! Ох, да черт возьми… — … — Ты мог бы сначала сказать ему, а потом уже войти в транс. Он бы позаботился о тебе, ты же знаешь. В чисто профессиональном смысле, конечно… Ой, да чего я вообще беспокоюсь. В общем, Джим справился бы. — Я уже знаком с мужеством и решимостью капитана, а также с его способностью развивать эмоциональные привязанности. —…точно. Так что ты спокойно мог бы войти в транс. Джим был бы не против побыть один. —… я не хотел, чтобы он был один. — Спок, будь честен. Я знаю, что ты сделал это, чтобы Джим не был брошен на произвол судьбы, но почему? — Вы понимаете, что противоречите сами себе? Если вы знаете, что я не использовал свою способность исцеляться, потому что это означало бы оставить Джима в одиночестве, тогда я уже ответил на ваш вопрос, почему я не использовал эту способность. — Но… и это все? Никаких скрытых мотивов? Никакого гениального плана? Ты просто хотел быть там с Джимом во всех смыслах? В сознании? — Полагаю, это достаточно точное определение моих мыслей в тот момент. — … — Судя по выражению вашего лица, мое признание вас позабавило. Могу я поинтересоваться, чем вызвано это чувство? — Да ладно тебе! Почему бы тебе просто не признать это? — Признать что? Вы смеетесь. — Да, Спок, смеюсь. Просто… просто сходи проверь, проснулся ли он, ладно? Погоди, подожди десять секунд, чтобы я успел убраться отсюда подальше, а потом иди. — Я не понимаю ваших рассуждений, поэтому они, по всей вероятности, ошибочны или нелогичны, и все же я нахожу, что мое желание удостовериться в стабильном состоянии Джима достаточно сильно, чтобы разрешить мне сделать это. — Ага, отлично. Увидимся. Звук стремительно удаляющихся шагов заставил Джима усмехнуться, но он не открыл глаз, пока не услышал приближающийся мягкий, более размеренный шаг. — Вы проснулись, — сказал Спок, и в его глазах предательски промелькнуло удивление. — Да, — прохрипел Джим. — Вы слышали мой разговор с доктором Маккоем? — Конечно. По какой-то причине Спок, казалось… было ли это возможно? Колебался. Он просто топтался в дверях, как будто испытывая противоречие или неуверенность, и никак не подходил к Джиму и не пытался зацеловать его до чертиков, как Джиму того хотелось. — Вы чувствуете себя лучше? — Ага. — Никаких остаточных симптомов обморожения или переохлаждения? — Ничего. — Ваши анализы дали положительный результат? — Да. Это начинало походить на допрос. — Ваши… — А как насчет тебя, Спок? — Я, очевидно, могу полноценно функционировать как старший помощник, однако ваша человеческая физиология делает вас более склонным к краткосрочным или долгосрочным последствиям… — Тебя отравили. — Я вулканец. — Не понимаю, как эти факты могут быть взаимоисключающими. К тому же, ты только наполовину вулканец. — Когда Джим сделал жест рукой, чтобы подчеркнуть «половину», глаза Спока метнулись к его пальцам. — Они не взаимоисключающие. Я пытался объяснить вам, почему мой метаболизм сильнее, и поэтому… — Я в курсе. Спок кивнул, переводя взгляд с рук Джима на пол. — Понимаю. — Надеюсь, что так, Спок. Я также надеюсь, что в следующий раз, когда твоя жизнь будет на кону, ты просто проглотишь свое глупое смущение, скажешь мне, а затем позволишь нашим пальцам заняться сексом, вместо того чтобы рисковать здоровьем лучшего старшего помощника, о котором я мог только мечтать. После этого воцарилось очень напряженное молчание. Это продолжалось довольно внушительное время, в течение которого Спок смотрел на Джима, а Джим смотрел на него, и ни один из них не двигался, хотя они оба очень хотели. Тишина все продолжалась, и Джим просто мечтал пнуть себя, или повернуть время вспять, или, возможно, просто убежать (к сожалению, Спок блокировал единственный выход). Тишина была такой громкой, что начала сгибать барьеры пространственно-временного континуума, пока… — Вы уверены, что физически достаточно здоровы, чтобы соответствовать этому утверждению? — Да. — И вы употребили достаточное количество пищи? — Конечно. — Вы не устанете, если будете заниматься физическими упражнениями? — Определенно нет. — Вы знаете о моих.… чувствах к вам? — Джим знал, чего стоило Споку сказать «чувства», но он едва мог говорить, потому что его сердце, казалось, вот-вот взорвется от нахлынувшего счастья. — Я… да. А ты о моих? — Возможно, вы могли бы прояснить некоторые… — Спок? — Да, Джим? — Просто иди сюда, я тебе все наглядно продемонстрирую.