POV СССР
Кстати, я заметил, что Рейх в последнее время, часто отказывался гулять. До этого мы всегда гуляли по два или три раза в неделю, а в последнее время, каждые выходные он был занят. Вот только не говорил почему. Он ещё с кем-то гуляет, без меня? (В этот момент, коммунист не заметил нотки ревности, но да ладно.) Я решил, что не буду вмешиваться в его личную жизнь. Да и не имею права. Если бы он хотел, то всё бы мне рассказал. Сейчас мне кажется или немец стал смотреть на меня немного странно? Он как будто увидел меня впервые и анализировал. Не знаю, с чего такое внимание к моей персоне, но меня больше удивило то, что я был не против. Как будто мне нравилась, эта его заинтересованность. Собственно возникает вопрос. Почему? Ответ я узнаю, только от самого немца. Он смотрит на меня, своими необычными, такими ярко-голубыми глазами. Они у него большие, глубокие с каким-то проблеском детского азарта и любопытства. Такие красивые. Да и он сам красивый. Острые черты лица, большие глаза, прямой нос, гладкая кожа, мягкие и чёрные, как смоль волосы, да и одевается он стильно, но всё же, с какой-то долью аристократичности. В какой-то момент, мне захотелось увидеть его совсем в другом свете. В простых шортах, домашних тапочках, футболке, с растрёпанными волосами и сонным лицом. Так сказать, домашний, утренний вид. А что? Очень даже мило. Так! Стоп! Чёт меня занесло. Настолько, что я назвал своего друга милым. Такое парням не говорят. Это точно. Если бы кто-то сказал что я милый, я бы ему все зубы выбил, чтоб никогда в жизни не говорил такого. Но если подумать, то по другому описать нациста не получается. Он меньше меня ростом и телосложением. Такое ощущение, что если я щас толкну его, то он разобьётся как фарфоровая ваза. Его хотелось оберегать. Эх. Ладно! Всё! Забыли! Лучше пойду спать, устаю я в последнее время, вон даже думать стал о чём-то странном. Сон развеет все ненужные мысли и поможет отдохнуть.Конец POV СССР
Вот именно из-за таких мыслей, наш любитель всего милого, пришёл к такому необычному сну. И как докатился-то? Ахахах. Ладно. Не об этом-то и суть. Как говорилось, после всех этих мыслей и того самого сна, немец с русским просто не могли нормально видеться. Каждый раз, когда дело заходило друг о друге, те вспоминали свои желания и густо краснели. Они представляли друг друга в самых разных ситуациях, образах, а иногда даже в пикантных позах. От чего желания становилось только сильнее, а в штанах теснее. Причём у обоих. Они что какие-то школьники с бурлящими гормонами? Нет. Они взрослые страны, с чего они ведут себя как перевозбужденные подростки? Не для них это. Вот только с каждым днём, эти двое понимали что оттягивать эту встречу они не могут, ведь даже не представляли, что у друг друга была аналогичная ситуация. Поэтому устроили встречу, где-то ближе к концу недели. День попал на пятницу, и двое стран вышли погулять. Вот только реакция у обоих была, так сказать, странной. Оба боялись смотреть прямо в глаза или хоть что-то да внятное сказать. Каждый нёс такую чушь, что успели проклянуть себя раз сто, не меньше. При любом взгляде друг на друга, сцены из сна, снова заполняли голову, возникая в самый неподходящий момент. К концу дня, оба пришли к выводу, что это был просто худший день в их жизни, они конечно заметили немного странное поведение друг друга, но заостряли внимания больше на себе и своих мыслях, нежели на собеседнике. Эти двое ещё долго будут отходить от того сна, но всё-таки, он стал хорошей пищей для размышления. А именно, почему это могло им присниться и вправду ли они могут испытывать к друг другу что-то ещё помимо дружбы? Как оказалось — да. Рейх через какое-то время, смирился с тем, что Союз ему нравится. Он понравился ему с их самой первой встречи, в том парке, где тот спас его от пьяного мужчины. Эти золотистые чуть вьющиеся волосы, большие серые глаза, красивые черты лица и высокий рост. Он был привлекателен во всём. А характер? Совет был скромен, добр, любезен и с хорошим чувством юмора. Как тут можно было не понравится кому-то? Вот и Рейх пришёл к такому выводу. Только чтобы принять свою нетрадиционную ориентацию ушло время. Тройка прошёл через все стадии принятия. А именно: отрицание — отказ принимать то что он, возможно, гей. Гнев — злость на самого себя и возмущение таким мыслям и желаниям. Торг — попытка найти оптимальный выход или договориться со своим сердцем. Депрессия — всё ещё попытка не смириться с этим и наконец. Стадия принятия — немец понял, что сопротивляться своему сердцу бессмысленно, так что принял решение. Если уж он и влюбился, то постарается, ради себя, ради своей любви. А что же насчёт Союза? К какому выводу пришёл этот русский, после стольких дней откровенно повторяющегося сна, с участием немца? Ему, принятие своих чувств, далось гораздо сложнее. Он конечно же прошёл все те же пять стадий принятия, вот только депрессия и отрицание длились гораздо дольше и яростнее. Ведь, что он мог думать? Пусть Рейх и потерял память о временах давно минувших дней, а именно дней войны, то коммунист в свою очередь прекрасно всё помнил. Помнил этот запах разложение и пороха, вперемешку с потом и кровью, помнил звуки бомб и криков людей, помнил весь тот ужас, что пришлось ему увидеть в своей жизни. Нет. Такое трудно забыть, но русский старался. Старался всё простить и забыть, ради Рейха, ради себя и своей дальнейшей жизни. В конце концов он тоже пришёл к выводу, что не может и не хочет сопротивляться своему зову сердца. Раз уж он влюбился, то так тому и быть. Новая личность нациста, совершенно отличалась от него в прошлом. Характером он стал поспокойней, терпеливей, без жажды насилия и крови, а хладнокровность и вовсе ушла. Остался только добрый, милый и вкусно готовящий немец. Внешне же у него поменялся только взгляд, если в прошлом он был тяжелым и отрешенным, который при злости мог напугать до усрачки. То сейчас взгляд стал мягче, добрее и выразительней. Из всего, что делало бы Рейха из прошлого Рейхом, осталась только мышечная память боевого опыта и быстрая реакция. Это если вспомнить тот случай, когда он ловко сбежал от Союза, будучи прижатым в переулке. Вот тогда-то он и подумал, что это точно тот самый Рейх. Во время пятой стадии принятия, Союз вспомнил кое-что из прошлого. А именно, свою дружбу с Рейхом и как немного странно он себя чувствовал рядом с ним. В те времена он особо не задумывался о том, что нацист мог стать для него кем-то большим, нежели просто другом. Но вот коммунист ясно помнит своё желание, он хотел, чтоб Тройка был не просто другом, а нечто большим. Может быть что-то и получилось бы, вот только окончательно прийти к таким мыслям не позволила неожиданная атака в 4 утра, так что об о всей своей симпатии русский тут же забыл. И после войны не вспоминал, а тут представилась возможность, так ещё и с Рейхом, который совершенно отличался от себя прошлого. Видимо, потеря памяти стала таки прям подарком судьбы. И ведь правда, как ещё это можно было назвать? По-другому никак.***
Прямо сейчас, немец сидел в кафетерии и ждал своего друга. Он снова опаздывал и заставлял ждать, нашего горячо любимого и пунктуального нациста. Если он не приедет в течении 5 минут, то Рейх ему башку оторвёт. Вот запомните. Двери кафе открылись и внутрь прошёл США, с извиняющимся видом и присел к Рейху. — Снова опаздываем? — не сводя глаз с Америки сказал Тройка. — Извини, извини. Просто, конференция закончилась лишь пару дней назад, а отпустили только меня. И то лишь пару часов назад. Так что я, можно сказать, летел на всех парах ради тебя. — ухмыльнувшись сказал Америка, после чего пустил смешок. — Ахахаха. Какая честь. — немец начал смеяться, американец тоже не удержался и заразился хохотом. Когда же они успокоились, то продолжили беседу. К слову, в кафетерии, в котором они сейчас сидели, эти две страны сделали её местом своих встреч. Уж больно понравилась им это место. Тихое, без шумных посетителей и готовят они очень вкусно. А вот работники и постоянные клиенты привыкли к двум персонам в лице стран, так что уже давно перестали смотреть на них как-то косо, а даже наоборот, были только рады. Они заметили, каким может быть немец и то, что все эти истории и обозначения о его жестокости и безэмоциональности, просто чья-то выдумка чтобы очернить его. Те, кто успели часто замечать немца на улицах и видеть его необычно веселым с другими странами, стали неосознанно менять к нему отношение. И Рейх это замечал. Взглядов полных презрения стало чуть меньше, в кафе с ним стали здороваться, а на улице прохожий даже пожелал доброго дня. Да уж. Вот это перемены. Пусть и незначительные на взгляд обычного человека, но для Тройки это было просто огромным шагом. И эти отношения, стали доказательством того, что он идёт по правильному пути. А сейчас, мы вернёмся к нашей парочке в кафе. — Эх, ну не даёт мне отец нормально вздохнуть. Мне почти 250 лет, а он со мной как с 20-летним пацаном общается. — вздохнув жаловался США. — Я так сильно похож на ребёнка? — Знаешь, я конечно не прожил 250 лет, а лишь каких-то 105, но думаю, что тут дело не в возрасте. Видишь ли, я думаю о своём сыне Германии тоже самое. Даже несмотря на то, что ему стукнуло чуть больше шестидесяти, я всё равно вижу в нем ребёнка. — Он давно не ребёнок. Не надо настолько яростно его опекать. — Я и не опекаю. Это называется забота. Опекать нужно маленьких детей, а вот заботиться - это совсем другое. Можно заботиться по разному. В твоём случае, Великобритания хочет, чтобы ты не брал на себя много работы и не делал ошибок. Поэтому запретил тебе некоторые вещи. — Всё равно для меня это немного сложно. — Думаю, я его понимаю, как такой же родитель. А у тебя ведь нет детей? — Нет. Да и я не хочу особо. Не до того как-то. — Ну, хорошо ведь. Детей нужно заводить не когда нужно, а когда ты готов. И морально и финансово. Хотя с твоими финансами, ты целый город прокормишь. — чуть-чуть с сарказмом проговорил нацист, пытаясь скрыть улыбку. — Эй! Я очень даже скромная личность. — тоже заулыбавшись ответил Америка. — Ты уверен? Мне кажется ты немного нарцисс. И ещё, это же ты тогда хвастался тем, что купил новую машину. Очень, очень скромный да? — Я не нарцисс, просто забочусь о своём виде. Не хочу выглядеть во время работы, как Россия после пьянки. — Ахахах. Я видел это пару раз. Мне Союз фотографии показывал. Боже, это было ужасно. — Согласен. На каждом банкете, он нажирался и по итогу тащил кого-то с собой, в поисках приключений. Чаще всего это был я. — Вы хорошо ладите. — А наши правительства не очень. Честно, меня достало слушать их указы. Это ведь я отвечаю за внешнюю политику. Так какого фига они вмешиваются? — Ну, я не помню конечно, но по словам Германии, я дал его правительству «очень дружелюбный» совет. — выделив последние слова сказал немец. А США сразу понял, что в понятии прошлого Рейха, было дружелюбным. Явно пригрозил и очень даже искусно. Рейх в прошлом, всё старался делать идеально и без лишних движений. Вообщем, перфекционист на всю голову, по сравнению с тем, кто он сейчас. — В общем, после того случая, правительство стало почти во всем поддерживать моего сына и сейчас, он вроде как начал справляться. — Я тоже попробую с ними поговорить, может что-то и выйдет. — Давай. — Кстати, Рейх. Когда собираешься рассказать Союзу о том, что дружишь со мной? Я знаю, что он будет недоволен, но вряд ли он убьёт тебя. — Ну, я бы хотел оттягивать это, но понимаю, что это неизбежно. Наверное в ближайшее время, я ему расскажу. — Что именно расскажешь? — язвительным голосом спросил американец. Явно намекая на двусмысленный ответ. — О своих чувствах к нему? Тут то Рейх и подавился, когда пил чай. Что? Когда? Как Америка вообще узнал об этом? — Ты о чём? — Рейх, не притворяйся, что не понимаешь. Я же вижу. — Ну и как ты это понял? — понимая, что бессмысленно отрицать проницательность этого парня, спросил Тройка. — Ну, когда ты рассказываешь о СССР, то у тебя глаза сверкают, как у маленького ребёнка. А ещё, ты уж больно часто его нахваливал. Обычно о друге такое не говорят. — улыбаясь говорил США. — Чёрт. — Зная Союза, он скорей всего это заметил. Так что советую признаться в ближайшее время. — Нет! Он же отошьёт меня. Кто в здравом уме будет встречаться со мной? Даже несмотря на то, что я всё забыл. — Ну, не попробуешь — не узнаешь. Кто знает, может тебе повезёт? — вставая с места сказал Америка. — Извини, мне нужно ехать. Если я сейчас задержусь, то моё правительство России новые санкции выпишет. Хех. Без меня. — Хаха. Бедняжка. Ну хорошо. Удачи вам с правительством и тебе с отцом. — Ага, спасибо. Надеюсь, при следующей встрече, меня ждут хорошие результаты твоего признания. — последнее, что сказал американец и вышел из кафе. При этом помахав другу рукой, после чего сел в свою машину и уехал. А Рейх так и остался в раздумьях. Он не задумывался, но может есть шанс? Хоть и маленький, но всё-таки шанс того что ему ответят взаимностью?Взаимная любовь данная свыше — это счастливый полет в нирване — двух душ, между адом и раем.
Рейх всё-таки решился. Сегодня? Да именно сегодня он признаётся. Пусть и пришлось потратить на эту решимость целый день, да так, что он просидел в том самом кафе аж до самого вечера, но оно того стоит. Обязательно. Тройка встал, расплатился, оставил большие чаевые в качестве извинении за задержку и быстро вышел из кафе. Его переполняла решимость и надежда на лучшее. Он повернул налево и сразу же пошёл в направлении дома Союза. Вот только к середине пути, вся его решимость куда-то испарилась. А ненужные мысли по типу «А что если нет? Вдруг он всё это время притворялся? Я боюсь.» никак не выходили из головы. Это всегда так бывает. Сперва ты полностью уверен в том что делаешь, но с каждой минутой можешь всё больше сомневаться. А это то, что погубило так и не исполнившиеся мечты и возможности. Рейх задумался, точно ли стоит это делать сейчас? Кто знает, может он не дома? А что если.....Грохот
Темнота. И сильная боль в боку, вывела из мыслей и вообще из всего. Неясно, что произошло. Всё что успел запомнить Рейх, это какой-то странный звук, сильную боль по всему телу и какие-то приглушённые крики. Дальше он потерял сознание, проклиная судьбу, что не позволила ему сделать желанное. Ведь это могло стать его счастливым или же самым ужасным днём. А может оказаться и самым последним. Темнота поглотила его, забирая с собой и лишая всего плохого и хорошего. К добру это, или же нет? А вот вам стишок личного сочинения. Мне хотелось историю Рейха, рассказать вот так. В поэзии, так сказать. Так что вперёд. Некоторые моменты вам покажутся знакомы. Ситуация, что не похожа, ни на одну, ни другую, Получилось не так, как хотелось бы мне. Вот только не знал я, что тут бывает и где, Казалось пустота меня заковала. Хоть близкие мне помогли, Неустанно твердили мне, что я это ты. Не верил я, что можно и так, Закрыть, забыть, хоть как-то убить. Память ушла, оставив лишь ночь. Что так не увидеть, понять и помочь. Спасли меня эти цвета золота море. Волны которых, когда-то обливались лишь кровью. Сам я дал, эту ложь, эту фальшь, Да так, что жалел, лишь раз, только раз. Но раз этот был, как пытка моя, Что длилась лишь ночь, лишая меня. Когда я увидел, цвета пепла глаза, Казались они, как блеск серебра. Смотрели лишь в душу, сжигая огни, Чтоб стереть, умереть, хотели они. Я не знал почему, но был виноват, Когда ты смотрел, говорил, что я враг. Я хотел одного, чтоб лишь раз ты взглянул, Как изменился я, ради вас, ради душ. Но неустанно твердили мне, как опасен ты был, А я не поверил, рискнул, не жалел. Ты спас меня в день, льющих темных ночей, Когда я сломал и погубил её в мгле. А ты лишь помог, встал и сказал, Что будешь рядом, всегда и во сне. Породнился с врагом, что мне делать теперь, Попал в этот омут, лишь в пепле и дне. Он дал мне толчок, сказав, что риски нужны, Ведь без них я не мог, загоревшись в огни. Я бежал к тебе в дом, молясь, чтоб ты меня ждал, Но судьба мне сказала, не спеши в этот дом. Я хотел признать, что влюбился лишь так, Но лежал уже здесь, зная, что ты меня ждал. Я был рад тебя видеть, но ты горевал, Кричал, что я бросил, оставил, узнал. Не желая того, чтобы видеть тебя, Я прыгнул в ту горечь, лишь бы ты пожелал. Я видел как счастлив, проснулся, а тут, Ждал меня друг, может враг, может круг. Я проснулся, а солнце слепило глаза, Ожидание было, как тогда и всегда. Что же сказать, я был несказанно рад, Ведь все вы пришли, как и я, как и ты.