Natus Mortis

      Семнадцатое число уже маячило на горизонте, а я так и не смогла выпытать ни у кого информацию о том, как проходит принятие метки. Точнее, Белла и Руди поделились, как принимали метку именно они — в зале собраний перед всеми Пожирателями внутреннего круга. Так еще и в Гонт-холле. Как оказалось, ставку решили сменить на Лестрейндж-мэнор после первого же подлитого Тому зелья Берсерка — пускать потенциального предателя в свой дом мужчина не собирался.       Партнеры загадочно улыбались и молчали, Барти пожимал плечами — этот вообще метку принял не выходя из своей лаборатории — а потом снова зарывался в очередное исследование, благо, что пока что теоретическое. Из того, что я успела узнать от остальных магов, с кем могла хоть сколько перекинуться парой слов и не быть заподозренной, я поняла, что место себе никто не выбирал, большей части магов ставили метку в ставке или в старом зале собраний в Гонт-холле.       Остальных Анархистов опросить я так и не смогла — Фенрир умотал к себе в лес к стае, Яксли законопатился в Министерстве. Тома поймать у меня не получалось, так как собраний на ближайшее время назначено не было, рейды были либо уже запланированы, либо не имели смысла в это время.       Шестнадцатого числа я коротала время в комнате для тренировок все в том же Лестрейндж-мэноре, листала книги, записи партнеров или пялилась в окно на сад. Антонин был занят делами Пожирателей, Августуса снова утянули в Отдел Тайн, хотя он обещал прийти на ужин, если у них не произойдет ничего сверх нормы. А как сказал Долохов — по норме у них обычно даже чаепитие в обеденный перерыв пройти не может.       — Да отвали ты, женщина! — раздался внезапно гневный окрик Родольфуса, а за ним смех Барти. Звук доносился прямо рядом с картиной, что прикрывала тайную комнату.       — Руди, а как же манеры? — весело вопрошает Крауч, не переставая смеяться, но уже тише.       — Да какие манеры с этой… — зашипел Лестрейндж, но заткнулся, как только я отодвинула портрет в сторону и высунулась в коридор.       Парни стояли прямо перед проходом, никакой дамы рядом с ними не было, да и смотрели они точно в мою сторону.       — Что за кипишь? — обвожу взглядом коридор, а потом снова смотрю на притихших парней.       — Да просто мисс Лестрейндж не хочет пускать нас в свою «тайную» комнату, — отозвался Барти, скашивая глаза немного в сторону.       С портрета доносится презрительное фырканье. Выхожу полностью в коридор, поворачиваюсь, но придерживаю рукой раму, чтобы проход не закрылся до конца. На портрете, который пустовал столь долгое время, которое я пробыла в прошлом, стояла высокая женщина в длинном шелковом платье бордового цвета, которое оттенком уходила в фиолетовый. Свободные рукава полностью скрывали руки женщины, даже кисти, а вот глубокий вырез открывал взору ключицы и в целом не оставлял простора для фантазии. Ее темные волосы были убраны в максимально простую прическу, которую могли себе позволить дамы аристократии. На ней не было ни единого украшения, не нанесен хоть какой-то макияж, на ее портрете было пусто, простой угол темной комнаты.       На меня с портрета гневно смотрела Лита Лестрейндж, почти один в один похожая на актрису из фильма.       — Ты! — воскликнула она и попыталась указать на меня толи пальцем, толи ладонью, но из-под рукавов так ничего и не показалось, — Что, Леди Рейестарг не смогла оставить своему муженьку потомков и им пришлось искать другие варианты?       О, точно, Лита по канонам фильмов погибла на кладбище в Париже от заклинания Гриндевальда. Интересно, а по факту произошло тоже самое или все-таки история была абсолютно иная. Нет, голубой огонь на Пер-Лашез был, там действительно погибли мракоборцы, простые маги, которые хотели последовать за Гриндевальдом, но я как-то ни разу не докапывалась до этой истории настолько подробно, чтобы знать наверняка про некую Литу Лестрейндж.       — Молчишь? — презрительно скривилась женщина, делая шаг вперед, — Я так понимаю, Гриндевальду не хватило своего, он решил еще и чужое прибрать к рукам? Прямо как мой папаша…       — А я так понимаю Вам в прошлый раз не хватило, мисс Лестрейндж, — зажигаю между пальцами голубой огонек, поднимая руку на уровень груди. Лита в страхе отшатывается подальше на картину. Значит, действительно была там, возможно и погибла тоже от огня, — Не вам, портрету давно погибшей леди, обсуждать и осуждать дела тех, кто все еще жив по эту сторону Мира.       — Не вам, подстилка Пожирателей угрожать леди древнего и благородного Рода, — зашипела не хуже змеи Лита, но в следующий момент боязливо отскочила к самой раме.       — Вы, мисс, не леди Рода Лестрейндж, — в тон ей заговорил Родольфус, наставив волшебную палочку на картину, — Ваше счастье, что вы умерли раньше, чем мой дед решил настоять на вашем изгнании из Рода.       Лита заткнулась, шагнула наполовину за раму, но взгляд ее не изменился. Лестрейндж только фыркнул, послал в портрет замораживающие заклинание, а так же заклятие тишины. А потом взмахом головы предложил пройти в комнату за картиной. Мы с Барти переглянулись и все так же молча прошли за Родольфусом, который уже расположился на одном из пуфов.       — Расскажешь? — присаживаюсь на подоконник рядом с парнем, подтаскивая под себя одну ногу.       — Когда-то давно два брата Лестрейнджа мигрировали во Францию, чтобы пустить корни Рода там. Тогда Лорд Лестрейндж отделил их как боковую ветвь Рода, так во Франции появились свои Лестрейнджи — Корвус первый и Сирилл первый, — пояснил Руди, устало потерев переносицу, — Титул Лорда побочной ветви достался Корвусу, от того перешел его сыну Корвусу, от того его сыну Корвусу и уже от того перешел его сыну Корвусу, — в этот момент глаза Барти начали медленно собираться в одну кучку, — Да, оригинальности у них не было, все Наследники были Корвусами и разделяли их только цифры. В общем, Корвус, который четвертый, был помешанным на чистоте крови, прямо как его отец, женившийся на двоюродной сестре, поэтому тщательно подбирал себе жену. Это максимально неприглядная история для Рода…       — Кажется, я ее знаю, — склоняю голову слегка на бок, смотря поверх удивленного Родольфуса, — Корвус четвертый первую жену околдовал, уведя ту от законного мужа. Она родила ему дочь, но откат все-таки достал ее и она умерла сразу после родов.       — Да, все верно, — значит тут канон в фильмах о Гриндевальде не наврал, — Родилась Лита Лестрейндж, но Корвусу нужен был наследник. Вторая его жена, Кларисса Трембли, родила ему сына…       — Дай угадаю, — встрял Барти, тряхнул головой и весело посмотрел на Лестрейнджа, — Его назвали Корвус?       — Да, — рассмеялся Руди, немного расслабляясь, — Корвус пятый. Он не прожил и года, утонул в Атлантическом океане при кораблекрушении. Его отец горевал, но не видел ничьей вины, кроме своей и няни. Себя винил в том, что послушал старого друга, который уверял его в безопасности подобного перемещения. Няню в том, что не уследила за единственным Наследником.       — Но почему Литу хотели выжечь из Рода? — нет, по сути я догадывалась почему, но мне нужно подтверждение моим данным.       — Мердок Лестрейндж, мой дед, тогда Лорд Рода, узнал от Ньюта Скамандера о том, что именно Лита подменила детей в кроватках на корабле и из-за нее сгинул в морской пучине Наследник Рода, — Родольфус поковырял манжету рубашки, — Но не успел даже настоять на своем решении — Лита Лестрейндж погибла на следующий же день на кладбище Пер-Лашез во Франции.       — Это не там, где произошла стычка с Гриндевальдом и его последователями? — уточнил Барти, что-то прикидывая, так как его взгляд сейчас был где-то не в этом мире.       — Там, только вот Лита успела растрепать о своем прошлом своему единоутробному брату, нескольким последователям Гриндевальда и тому магглу, — Лестрейндж почесал висок, нахмурившись, — А, точно. Якобу Ковальски, мужу Квинни Голдштейн.       — Это у вас так подробно история Рода прописана? — я удивилась. Обычно не прописываются такие детали, особенно имена магглов, будь они хоть трижды чьими-то супругами. Хоть самого Министра Магии.       — Дед тогда сказал «Врагов надо знать поименно», — пояснил Руди, — Все они знали неприглядную историю нашего Рода. Только вот за эти десятилетия никто так ничего никому и не рассказал.       — Непреложный? — вернулся в наш мир Барти, тут же шокируя вопросом и протягивая руку Лестрейнджу, — Чтобы ты был уверен, что я никому ничего не сболтну. Родольфус замялся. С одной стороны он обязан взять непреложный обет или клятву магией и жизнью, но тому явно не хочется обрекать на такое близкого друга. Помочь им, что ли?       — Барти, — зову парня, пока Руди все еще думает над решением проблемы. Крауч заинтересованно оборачивается в мою сторону, а потом хищно улыбается, заприметив мои красные глаза Гримма, — Я запрещаю разглашение данной информации лицам, о ней не знающим.       Лестрейндж недоуменно посматривал то на меня, то на друга, пытаясь понять, что только что произошло. Барти же посидел неподвижно какое-то время, затем вскочил на ноги, быстро прошелся пару кругов по комнате, попрыгал, пар раз наклонился, помахал палочкой, кастуя разные заклинания, а потом засмеялся.       — Необычные ощущения, — наконец успокоился Крауч и сел обратно на пуф, — Будто Госпожа по спине погладила.       — Не думала, что это сработает, — усмехаюсь, а затем решаю все-таки пояснить Родольфусу что же только что произошло, — Я успела вычитать, что по легендам Гримм мог приказывать от имени Госпожи магам с Даром некромантии что-либо безобидное. Я посчитала неразглашение информации безобидным, так оно и оказалось.       — А если не оказалось бы? — уточнил парень, поняв, что я сделала и чем так доволен Барти.       — Тогда просто ничего не произошло бы, — пожимаю плечами, устраиваясь поудобнее на жестком подоконнике, — Я же все-таки наполовину Гримм, — выждав еще немного времени и, поняв, что парни не собираются начинать разговор сами, решаю поинтересоваться, — Так зачем вы это место искали?       — Я нашел упоминание о тайнике Литы Лестрейндж в дневнике деда, который он после смерти оставил в библиотеке, — Родольфус внимательно оглядел комнату, — Ну, тайник, конечно, Лите не принадлежал, просто стали так называть из-за картины, которую повесили на входе. Здесь что-то было, когда ты нашла эту комнату?       — Нет, она была полностью пустая, все, что ты здесь видишь, принесла я, Антонин или Августус, — взмахиваю рукой в сторону небольшого книжного шкафа, постамента с оружием, письменным столом, парой стульев, а так же указываю на пуфы и диванчик, на которых расположились сейчас парни, — Лорд Лестрейндж знает о том, что я здесь бываю?       — Не думаю, иначе он бы давно что-то предпринял, — Руди поднимается со своего места, медленно проходится вдоль стены с окнами, а потом замирает у стойки с оружием, — Про «тайник» он наверняка знает, но никогда его не искал. Или искал, нашел, но не заинтересовался помещением.       — По словам Ринки, раньше это помещение было малым дуэльным залом, тут даже чары все еще стоят, — посылаю связку заклинаний в стену, от чего та окрашивается на пару секунд в красный, — Но Мердок Лестрейндж перенес его на второй этаж, а сюда определил портрет Литы Лестрейндж.       — Кстати, — внезапно хлопнул в ладоши Барти, Руди даже подскакивает от резкого звука, — Руди, ты же сам говорил, что твой дед очень любил именно это крыло мэнора, здесь были его комнаты. Ну, не личные, а те, которые он лично зачаровывал и обставлял.       — Да, это так, — кивнул Лестрейндж, — Только зачем ему вешать сюда портрет предательницы Рода?       — Чтобы была под постоянным наблюдением? — выдвигаю предположение, на мой взгляд, вполне логичное, — Портрет Литы наверняка рисовался задолго до того, как все узнали о ее… Предательстве. А умерла она сразу после, картину не успели бы перерисовать.       — А ведь логично, — покивал Крауч с умным видом, — Она ведь может на другие картины ходить, еще и в другие дома, с которыми Лестрейнджи связаны.       — Правда вряд ли ее хоть где-то тепло встречают, — оскалился Родольфус, — Ее внешний вид на портрете буквально вопит о том, что она предала Род и наказана посмертно самой Магией.       Затем мы еще помолчали. Барти надоело сидеть на одном месте, поэтому он облазил всю комнату, заглянул в книжный шкаф, посмотрел записи на столе, рассмотрел оружие, но не рискнул к нему притрагиваться. Родольфус же поинтересовался, может ли он почитать вон ту книгу с закладкой про тактики магического боя и, получив мое разрешение, залез на диван с ногами и углубился в текст.       — Может потренируемся? — когда Краучу надоело все рассматривать и изучать, он обернулся ко мне, стоя около постамента с оружием.       — У меня нет волшебной палочки для полноценной тренировочной дуэли, — напоминаю об этом нюансе парню, — Я могу и так колдовать, конечно…       — Не, это не то, — перебивает он, оборачиваясь к стойке, — А я из оружия только шпагой более-менее владею, отец настаивал на углубленных уроках фехтования, но у меня ничего не получается.       — Почему тебя так и не сводили за палочкой? — встревает Родольфус, оторвавшись от чтения, — Давно было пора. Хотя, признаюсь честно, ты в беспалочковой магии уже достигла уровня Лорда Рода.       — Я тоже в какой-то степени Лорд Рода, — напоминаю об этом парню, хотя понимаю, что он имел в виду. Я в Магическом Мире недолго, с магией знакома всего пол года, а великие Лорды тренируются с самого детства и им сейчас далеко за тридцатник.       — Ты меня поняла, — отмахивается Лестрейндж, — В невербалке так вообще на один уровень с Лордом Долоховым скоро встанешь.       — И то верно, — кивает Барти, — Он может молча раскидать приличный наряд авроров в одиночку. Но, с другой стороны, он Мастер Боевой магии, положение обязывает.       — Раскидывать наряды авроров или невербально колдовать? — от моего уточнения парни засмеялись.       — Невербально колдовать без палочки, — уточнил Крауч, — Ну и первое, конечно, тоже.       — Но палочка в любом случае нужна, — с важным видом выдает Родольфус, — И желательно начать ей колдовать раньше, чем позже.       — Кстати, именно поэтому в Хогвартсе учат творить заклинания только с палочкой, — уточнил Крауч, — Детям проще концентрировать магию при помощи проводника, а потом уже учиться без него. Раньше даже специальные пары были для старшекурсников, потом сократили до факультатива.       — Только почему-то в наши года даже факультатива не было, — фыркнул Руди, отложив окончательно книгу в сторону, — Министество упразднило его якобы за ненадобностью, аргументировав тем, что детей научат подобному родители дома.       — А магглорожденные? — вскидываю брови. Удивительно, вроде, нынешний Министр магии не ратует только за чистокровных, помогает по случаю магглорожденным, да и в ущемлении прав никто не был замечен.       — А эти споры до сих пор ведутся, — будто по секрету поделился Барти, — Отец говорил, что Попечительский Совет полощет мозги Отделу Образования по этому поводу, но те только какими-то бумажками размахивают и грозятся устранить Совет, если они попытаются обойти их приказ.       — Министр Минчум больше политик в области… Политики, — попытался объяснить простым предложением Барти, но не смог, поэтому вдался в подробности, — Он связи с иностранцами налаживает, Отделы в Министерстве усиляет, вон предложил увеличить численность дементоров вокруг Азкабана, но его тактично послали куда подальше, — и слава Мерлину, что послали. Иначе бы будущим сидельцам пришлось очень несладко. Меня аж слегка передернула от одной только мысли об этом, — А о простом народе Министр не сильно волнуется. Делает вид, что помогает, но на деле особо даже не смотрит в сторону народа Британии.       — Выборы скоро, пока лидируют Достопочтенные, Вальпургиевы Рыцари и Милисента Багнолд, — скучающе поведал Родольфус. Видимо, все эти политические дрязги ему поднадоели и в целом были не особо интересны, но происхождение требовало разбираться, — Последняя даже не удосужилась придумать название. Даже Корнелиус Фадж с его минимум воображения просто назвался Кампанией Фаджа.       Ой, что-то я упустила из виду Министра Багнолд, совсем про нее забыла. А ведь именно она вступила на пост Министра буквально за год до трагичных событий на Хэллоуин и впоследствии пробыла на своем посту аж десять лет.       — А кто выиграет? — заинтересованно спросил у меня Барти.       — Багнолд, — свободно ответила, — Вам эта информация все-равно ничего не даст и изменить это вы не сможете.       — А я надеялся на Лорда, — приуныл Крауч, но буквально на пару секунд, затем снова вернувшись в свое стандартное слегка отсутствующее состояние.       Помаявшись дурью еще минут двадцать, мы уже были готовы возвращаться каждый в свои комнаты или кто откуда там пришел, как через портретный проем довольный жизнью влетел Антонин. Остановившись в паре своих широких шагов от входа, он оглядел нас, широко улыбнулся и поинтересовался.       — Что за траур? — весело поинтересовался мужчина, — Кого закапывать идем?       — Аурелиуса? — не то уточнил, не то спросил Крауч, плавно склонив голову в бок. В этот момент на него резко уставились три вопросительных взгляда, — Ну, я просто… Закончил…       — А, это, — будто вспомнив что-то, Долохов усмехнулся и отмахнулся от парня, — Часть уже пустили на эксперименты Снейпу, остальное похоронят Флинты. Тебя как раз Роули искал, чтобы сказать об этом, но домовики его культурно послали.       — Как же вы лестно поминаете своего бывшего соратника, Лорд Долохов, — спрыгиваю с подоконника, пересекая комнату и замирая рядом с партнером. По сути, в высшем обществе нельзя было на виду у иных людей ярко демонстрировать свои эмоции, но Антонину явно было плевать на эти нормы морали в таком кругу, поэтому он сграбастал меня одной рукой, прижимая к себе и коротко целуя в макушку. Родольфус покрылся румянцем на скулах.       — Траур я уже выдержал, — спокойно отозвался мужчина, — Жаль его, славным был парнем, но его уже не вернуть к жизни, нет смысла горевать всю оставшуюся жизнь, — а потом, немного выдержав паузу и кинув предупреждающий взгляд в сторону Барти, продолжил на русском, — Он не ты. Даже зная, что ты жива, ни прошло ни дня, когда я не вспоминал бы о тебе.       Настал черед краснеть Краучу, как знающему наш родной язык. Он даже неловко отвел взгляд и принялся рассматривать стену, а я потерлась щекой о плечо партнера. Приятно, Мордред его раздери, слышать такие слова.       — Но я здесь не обсуждать дела насущные, — вновь перешел на английский Антонин, — Том только сейчас вспомнил, что при тебе должен быть личный проводник магии. Так что собираемся и идем к моему старому знакомому за палочкой и, возможно, посохом.       — Посохом? — хором удивленно отозвались Руди и Барти, переглянувшись, а затем во все глаза уставившись на мужчину.       — Им самым, — усмехнулся Долохов, взмахнул кистью и в руке у него оказался длинный ровный посох полностью черного цвета. Почти по всех длине вился рельефный узор в виде веток, только в месте, где Антонин держал посох, ветки расходились. Узор плавно перетекал в держатель для красного не огранённого камня вытянутой формы, — У нас в ходу больше посохи для энергозатратного колдовства, — он снова шевельнул кистью и посох исчез. На среднем пальце правой руки успела заметить черное массивное кольцо с алым камнем, сильно похожим на тот, что был на навершие, — Двадцать минут на сборы хватит?       — Если призову Ринки, хватит и пятнадцати, — нехотя отстраняюсь от партнера, поправляя рубашку. Антонин кивает и, развернувшись, направляется на выход.       — Буду ждать в аппарационном зале, — бросает он напоследок и скрывается в проеме с портретом.       Распрощавшись с парнями и, заверив их, что они могут посещать спокойно эту комнату, ведь это все-таки часть мэнора Лестрейнджей, я вызвала Ринки и перенеслась к себе в комнаты. Домовушка быстро помогла мне одеться в стандартный прогулочный костюм, собрать с собой немного вещей по типу зелий, запасных перчаток и платок. Из украшений машинально надела четыре кольца на разные пальцы, подвеску с терновником и какую-то цепочку на мантию. Когда опомнилась, осмотрела себя в зеркале и в целом пришла к выводу, что подобное количество украшений смотрится вполне органично со стилем магов этого времени.       До аппарационного зала добралась так же при помощи Ринки. Антонин был уже на месте, прислонившись спиной к стене, он рассматривал что-то на достаточно большом пергаменте. Заметив меня, спрятал его в подпространство, улыбнулся мне и сделал приглашающий жест в сторону специального рунного круга.       Перенеслись мы в неизвестное мне место, хотя, судя по виду домов, это все тот же магический квартал в Лондоне, где мы были с Августусом. Народу на улице было немного, все в основном старались заходить в магазины или заведения — чары чарами, а все-равно на улице холодно и со временем даже магия не помогает достаточно согреться. Хотя для беспрерывной прогулки в пару часов заклинания должно хватать.       — Добро пожаловать в единственное место, в которое не заглядывают даже ученики Хогвартса на старших курсах, — Долохов пафосно пристукнул каблуком и указал мне на небольшой магазин. Над дверью красовалась аккуратная вывеска с золотистыми буквами, — «Магические проводники от Рода Грегорович», свое производство начали где-то в то же время, что и Оливандеры, только бизнес их развернулся в Европе и западной части России. Только вот если Оливандеры специализируются исключительно на волшебных палочках, то Грегоровичи делают любые магические проводники, кроме самых узкоспециализированных, — мужчина быстро посмотрел по сторонам, а потом продолжил уже тише, — Нынешний владелец магазина Максим Грегорович сын мастера, у которого я приобретал палочку перед школой и посох уже во время обучения. Является яростным нейтралом, путешествует по миру и сегодня он здесь, поэтому хочу предупредить — не удивляйся. Он встречался с тобой ранее и может… Высказать неоднозначную реакцию на твое появление.       — Надеюсь я в прошлом не ходила к нему с Гриндевальдом воровать Бузинную палочку, — усмехаюсь, но все-таки становится не по себе. Однако Антонин только тихо смеется и качает головой, — Ну и слава Моргане, если я не убила всю его семью или не прокляла его посмертно, то остальное абсолютно не страшно.       Долохов, вопреки этикету, проходит передо мной в магазин, придерживая потом дверь. Внутри где-то тихо звякнул колокольчик, грубый мужской голос с сильным акцентом попросил подождать минутку. Слава Мерлину, я не контактировала никак с Августусом сегодня, иначе бы мои глаза сошли с ума — вокруг высились полки с аккуратными рядами коробочек с магическими инструментами. На специальной витрине были выставлены образцы волшебных палочек, посохов, перстней и широких браслетов, под каждым предметом было краткое описание а так же пометка, что данный предмет не носит в себе магию, так как сделан без ее использования и из простых материалов.       — Добро пожаловать в мага… — из подсобного помещения плавно вышел мужчина с пышными усами и небольшой бородкой. Его длинные волосы были убраны в простой хвост, повязанный черной лентой. Увидев сначала Антонина, он собирался улыбнуться, но затем взглядом наткнулся на меня и в его темных глазах вспыхнуло удивление вкупе с узнаванием, — Мордред и Моргана, только не ты.       — Максим, полегче в словах, — оскалился Долохов, делая шаг вперед, — Я тебя предупреждал в последний раз.       — Мог сказать дату поточнее, — зашипел Грегорович, покосившись на меня, — Что требуется?       — Стандартный набор, палочка и посох по возможности, — нахер мне посох? Но раз Антонин сказал — значит надо, так ведь? Ладно, здесь я не сильна, будем плыть по течению. Тем более, если информация о том, что не волшебник выбирает палочку, а палочка — волшебника, то тут я никак и ничего не смогу изменить.       — Какой рукой вы пользуетесь чаще при колдовстве и письме? — тяжело вздохнув и собравшись с мыслями, спрашивает уже у меня мастер.       — Правой, — слегка склоняю голову, с интересом наблюдая за тем, как мужчина выходит из-за стойки и подходит ближе ко мне, но держится на стандартной дистанции, — Но в целом неплохо владею и левой.       — Амбидекстер с упором на правую руку? — Грегорович призывает откуда-то портновский метр, тот зависает недалеко от меня, — Вытяните правую руку.       — Я без понятия, — пожимаю левым плечом, так как правую руку уже измеряет магическая линейка, скользя туда и обратно, будто тонка змея, — Левой рукой я не умею писать.       — В магическом мире нет понятия амбидекстер в плане умения писать, — смеется Антонин, внимательно наблюдая за махинациями старого знакомого, — Мы больше делаем упор в определении на умение творить заклинания одной или обеими руками. Без разницы, при помощи инструмента или без. Бывает такое, что человек всю жизнь был правшой, но получив палочку, понимает, что колдовать может только левой. Тогда в магическом мире он будет левшой, хотя и пишет он только правой.       — А если маг одинаково колдует с помощью обеих рук, тогда он амбидекстер, но у него может быть уклон на какую-то руку, — дополняет Максим, призывая портновский метр обратно. Рядом с ним зависают лист пергамента и перо, — Ваше полное магическое имя?       — Леди Платинова, Виктория Изабелла Стефания, — а отчества не будет, оно пока что немагическое, то есть не мое.       Грегорович вопросительно вскинул брови, но промолчал. Антонин о чем-то задумался, прислонившись бедром к стойке продавца. Мастер внимательно изучает, судя по всему, мои метрики, а потом кивает сам себе и скрывается за стеллажами. Спустя минут пять абсолютной тишины он выносит пять коробочек.       — Итак, — Максим раскладывает принесенное на прилавке, подзывая меня ближе, — Я, конечно, помню состав вашей палочки, но, так понимаю, вы впервые тут.       — Как бы это странно не звучало — да, — усмехаюсь, ощущая странное тянущее чувство к одной из коробочек.       — Попробуйте почувствовать свой инструмент сами, — Грегорович открывает все коробочки, поворачивает их ко мне рукоятями палочек и немного отступает назад.       — Акцио, — ну, вообще так нельзя, потому что инструмент ни разу у меня в руках не был, но странное сосущее под лопаткой чувство подсказывало, что среди этих палочек уже лежит полностью моя, с которой я работала не один год.       В правую ладонь плавно приземляется длинная палочка с рукоятью квадратной формы, которая парой витков переходит в ровный без углов конец. По всей длине шел узор в виде терновника, однако на ощупь инструмент был полностью гладким. Грегорович только закатил глаза, убирая остальные коробки под стойку.       — Вишня с сердечной жилой дракона, одиннадцать дюймов. Почти двадцать восемь сантиметров, — мужчина отмечает что-то на своем пергаменте, а потом закладывает его в открытую книгу, — Редкое дерево для волшебных палочек, но в Японии вы станете чуть ли не на один уровень с императорской семьей по уважению обычных магов. Палочка идеально подходит для сильных заклинаний, стихий огня и воды. Вкупе с сердечной жилой дракона… Идеальная палочка для боевого мага, мастера трансфигурации и ритуалиста. Очень любопытно…       — Только не становитесь Оливандером, мастер Грегорович, — взмахиваю палочкой, вызывая сноп красно-синих искр. На губах непроизвольно расползается довольная улыбка, — Тому тоже всегда было любопытно.       — Не хочу спрашивать, куда это его приведет, — мотает головой Максим, складывая руки на груди, а потом переводит взгляд на Долохова, что продолжал молча стоять у прилавка, — Терновник, идеальный для боевки. Красный дуб, идеальный для дуэлянтов и заклинателей. И теперь вот вишня, идеальная для мощного колдовства.       — Думаешь, это как-то взаимосвязано? — интересуется Антонин, явно подумывая о том, как бы выпытать из старого знакомого побольше подобной информации, а потом рассказать Августусу. Тот любил что-то новое, особенно если это касалось закрытых отраслей магических наук.       — Думаю, что вы втроем разнесете нахер всю Британию, дай вам только повод, — ежится Грегорович, — Вы только заранее меня предупредите, чтобы я успел и сам уехать, и свои творения вывезти.       Ответ ему служит только парный смех. Максим в который раз закатывает глаза, резко останавливаясь под конец движения, уставившись в потолок.       — Блять, это мне тебе посох… С нуля делать? — задается вопросом мастер, а потом опускает взгляд на меня.       — А мне откуда знать, как делаются посохи? — выгибаю бровь, выразительно смотря на мужчину.       — Я, благо, помню, из какого дерева был сделан ваш посох, — и вот снова. Он то на «ты», то на «вы», — И какой камень стоит использовать. Только вот вопрос… — Грегорович медленно переводит взгляд на Антонина, — Первый или второй?       — Первый, не будем менять историю, — отвечает ему Долохов.       Ну, мне на самом деле дико интересно, но вдаваться в подробности, чувствую, не стоит. Может, камень в посохе был сломан, поэтому в прошлом от этого прошлого понадобилась помощь мастера. А там уже что-то произошло, от чего Грегорович так непонятно на меня реагирует.       — Тогда мне потребуется пять дней на его изготовление. Вам повезло, что у меня нет заказов на ближайшее время, — мастер делает себе какие-то пометки в тоненьком блокноте, а потом смотрит на меня, — Палочку, я так понимаю, упаковывать не надо? — я только качаю головой в ответ, — Тогда подберем вам кобуру и средства для чистки.       На все остальное уходит от силы минут десять, и вот у меня на правом предплечье, наполовину в подпространстве, закреплена кобура, в которую прячется палочка. Средства для чистки уложены в удобную и красивую коробочку с расширенным пространством, а десять галлеонов отправляются в кассу мастерской.       Выходя из магазина, замечаю, что Антонин какой-то ну уж слишком довольный, однако не спешу интересоваться его мыслями. Что-то скребется, интуиция подсказывает, что на вопрос-то он ответит, вот только ответа как такового и не даст.       — Возвращаемся в Лестрейндж-мэнор или еще погуляем? — интересуется у меня Долохов, когда мы отходим на достаточное расстояние от магазина Грегоровича.       — В мэнор, я до сих пор моральна не готова к завтрашнему дню, — тяжело вздыхая, видя предвкушающий оскал на лице партнера, — Вот могли бы и поделиться информацией. Но нет, молчите все, как партизаны.       — Подумаешь, — фыркает мужчина, притягивая меня ближе, — Не так уж и важна эта информация.       Нас затягивает вихрь аппарации и в следующее мгновение мы оказываемся в зале Лестрейндж-мэнора. Передо мной возникает Ринки, забирая верхнюю мантию, а потом, потоптавшись буквально пару секунд, протягивает лапку к Долохову. Тот только еле заметно вопросительно вскидывает брови, но так же отдает свою мантию домовушке.       — Интересно… — задумчиво шепчет мужчина, однако не продолжает дальше мысль.       Вечером, лежа в кровати, думаю обо всем подряд, что случилось со мной за время пребывания в прошлом. Слишком много всего, но я ни разу эмоционально не пошатнулась ни от чего. Будто все это для меня обыденность. Как там говорила Леди Лестрейндж? «Из-за множества маленьких временных петель и из-за ваших скачков из времени во время, ваша память помнит то, что для вас еще не случилось, но для Мира уже произошедшее». Память магии? Для многих окружающих меня людей я — константа, аксиома, то, что не требует доказательств и подтверждения. Мир принимает меня как ту, что родилась и жила именно в этом времени или еще раньше. Моему телу всего двадцать лет, но…       Сколько тогда лет моему разуму и моей магии?