Dessine un sourire au soleil

-Нет, Шарли, если бы я знал – остался бы в Риме. Там хотя бы температура выше десяти градусов! – Никколо захлопнул дверь уютного гостиничного номера. Несмотря на то, что они с Шарлем оказались, наконец, в тепле, Ультимо не спешил снимать ни одну из нескольких заботливо предложенных ему сотрудниками команды олимпиек Феррари. Леклер ласково улыбнулся – тому наоборот, не терпелось избавиться от командных куртки, шапки, перчаток и медицинской маски. -Ну, хочешь, я тебя согрею? – с улыбкой спрашивает Шарль, не отводя взгляда от взъерошенного Никколо. Рассерженный и замёрзший Ультимо не может не ответить ему улыбкой. -Конечно, хочу. –мягко отвечает Морикони. - Правда, у меня есть идея получше, Шарли, тебе понравится. Шарль хитро прищурил глаза. -Ну и что там у тебя? Никколо загадочно улыбается и молча снимает одну из олимпиек. Леклер же выжидающе смотрит на него. -Сядь, детка, и закрой глаза. Я сейчас. Гонщик мгновенно выполняет просьбу своего возлюбленного, но сдержать любопытство ему тяжело. Никколо, в свою очередь, спешить не планирует: он, наконец, избавляется от командных ветровок (которые, не будучи аккуратистом, сваливает в кресло одна на другую) и, ни слова не говоря, лезет в свой любимый рюкзак. Услышав шевеление, Шарль слегка приоткрыл левый глаз -Никко… -Можешь открывать глаза, Шарли. Радостно улыбаясь, Ультимо протягивает Шарлю коробку красок для рисования на теле и несколько кистей. Леклер хмурит брови. -Ты… Хочешь порисовать, Ник? -Да, Шарли, хочу. Хочу порисовать на твоём теле. Шарль удивлённо приподнимает правую бровь. -Я потом смою с себя твои шедевры? А то у меня квалификация завтра, и… Никколо мягко касается плеча гонщика. -Это краски для кожи, детка. Ты сможешь всё смыть, не волнуйся. Леклер украдкой облизывает губы и сталкивается с выжидающим взглядом Морикони. После нескольких секунд раздумий, Шарль наскоро снимает с себя командное поло. Отложив его в сторону, Шарль широко улыбается, выпрямляет спину и разводит руки в стороны. -Приступай! Ультимо усмехается и касается ладонью его груди, будто бы показывая, что нужно лечь. -Лучше ляг, Шарли. И расслабься. Шарль ложится на левый бок, томно подпирая голову левой рукой и придавая своему лицу загадочное выражение. Морикони снова смеётся. -Что тебе опять не нравится? – широко улыбаясь, спрашивает монегаск. – Я твоя модель, твой натурщик, вот и позирую. -Ложись на спину. – немного понижая голос, просит Никколо. Шарль повинуется. Морикони усаживается на него сверху и открывает коробку красок для тела. Цвета были сочными и насыщенными – именно такими, какими хотел их видеть Ультимо. Его глаза разбегались: Никколо не знал, какой цвет выбрать, чтобы начать рисовать на теле Леклера, не отрывавшего от Морикони выжидающего взгляда. Наконец, выбор «художника» падает на тёмно-зелёную краску – любимого цвета Шарля. Никколо окунает кисть в густую субстанцию, после чего медленно проводит ею по коже Леклера, оставляя длинную линию от острых ключиц до низа живота. Шарль немного скосил глаза, чтобы посмотреть на то, как Морикони проводит ещё две тёмно-зелёные, параллельные друг другу линии чуть выше пояса джинсов Шарля. Никколо хмурит брови и сам того не желая, отвлекается от начатого. -Шарли? Наверное, тебе лучше снять джинсы. Мы можем испортить их краской, детка. Гонщик несильно пихает Морикони в плечо. -Ты как всегда вовремя, Ник. – усмехается Шарль и послушно расстёгивает ремень, пуговицу и молнию, стягивает с себя тёмно-синие джинсы и выжидающе смотрит на Ультимо. Никколо же откладывает кисть в сторону и берёт другую – потоньше – окунает её в чёрную краску и начинает старательно выводить ключ на загорелой коже на рёбрах Леклера. Шарль, не отрываясь, следит за завораживающими движениями рук «мастера». Закончив с ключом, Никколо проводит ещё одну небольшую чёрную линию и поднимает глаза на Шарля. Их взгляды встретились. -Нравится, Шарли? – шёпотом спрашивает итальянец. Леклер кивает: он чувствует, как тепло растекается по его жилам, затуманивая взгляд и учащая дыхание. Каждое движение кисти на его коже отдавалось томной нежностью, граничащей с возбуждением. Никколо окунает кисть в ярко-красную краску и рисует на груди гонщика большое сердце – примерно на той части, где за кожей и рёбрами бьётся настоящее. После секундных раздумий, певец снова берёт кисть с чёрной краской и пишет в сердце своё имя, после чего снова смотрит на Шарля. Леклер улыбается. -Очень красиво, Никко. – шепчет монегаск. Его голос слегка дрожит – тому виной накатывающие волны возбуждения. Морикони, между тем, решает воспользоваться синей краской и рисует на плече Шарля несколько изогнутых линий, изображая морские волны. Затем берёт белую и широкой кистью добавляет на правое плечо Шарля нескольких чаек, рассекающих воздух над волнами, после чего тонкой кистью выводит фразу «Где заканчивается море». Ультимо чувствует, что входит во вкус. Он достаёт из коробки жёлтую краску и рисует на руке Шарля – чуть ниже морских волн – солнце. Столь желанное здесь, в холодной и дождливой Германии. Шарль переводит взгляд на свою руку и шепчет: -Никко? -Ммм? – не отрываясь от рисунка, отзывается Морикони. -Нарисуй солнцу улыбку. Никколо улыбается, однако, просьбу Шарля выполняет. Он рисует солнцу улыбку, пару карих глаз, выразительные, широкие брови и россыпь веснушек. -Как мило. – шепчет Леклер. Ультимо, тем временем, слегка отдаляется от Шарля и оценивающим взглядом рассматривает рисунки, после чего снова тянется к тонкой кисти с чёрной краской. На животе Шарля он рисует замок – кажущийся искажённым из-за рельефного пресса гонщика. В тот же момент Никколо посетила идея порисовать на теле Шарля пальцами. Он тут же окунает палец в фиолетовую краску и несколько раз стремительно проводит им поперёк груди возлюбленного. После этого Ультимо, так же пальцем, старательно вырисовывает несколько кругов на левой руке гонщика и оставляет свой небрежный автограф. Леклер ёрзает: приятное напряжение нарастает с каждым мгновением. Морикони, казалось, вообще не обращал ни на что внимание: он заканчивает сложный трёхцветный узор на левой ключице Шарля, после чего касается двумя пальцами виска гонщика, заставляя того повернуть голову набок и открывая доступ к желанной шее. Никколо вновь берёт самую тонкую кисть и начинает выводить на нежной коже Шарля «Я люблю тебя» на французском. Морикони знал, что делает. Он знал, что шея всегда была «запретной зоной» Шарля. Ощущение влажной кисти на шее вызвало мощную волну мурашек по телу Леклера. Однако самому гонщику кажется, будто бы сквозь него прошёл мощный заряд тока. С губ монегаска срывается непроизвольный стон, а желание становится нестерпимым. Морикони лукаво улыбается, наблюдая за поведением Шарля. Он уже перестал рисовать, а просто медленно водил кистью по шее Леклера, вдоль линии роста волос, за ухом, касаясь мочки. -Никко… - едва слышно прошептал Шарль. –Никко, прошу тебя… Ох… Никко… Шарль поворачивается к Ультимо и забирает кисть из его руки. Никколо улыбается. -Твоя очередь рисовать на мне? Гонщик ничего не отвечает и притягивает Морикони к себе. Несколько рисунков, которые ещё не успели высохнуть, мгновенно отпечатываются на белой майке Никколо, но его это не волнует. Его мысли в большей степени заняты Шарлем, который заткнул ему рот грубым поцелуем и нетерпеливо расстёгивал ремень на чёрных джинсах Морикони. Ультимо решает помочь Шарлю, направляя его руки, после чего снимает с себя абсолютно лишнюю сейчас – и к тому же, уже испорченную красками – майку. Оставшись в одном нижнем белье, Никколо замешкался на несколько секунд – этого времени оказывается достаточно для Шарля, чтобы уложить итальянца на спину. Кожа Ультимо покрывается мурашками: в глубине души ему нравилось, когда Шарль проявлял к нему силу. -Детка? -Заткнись. – отрезал Леклер. В то же мгновение, он сбрасывает с кровати кисти и краски - попутно перепачкав руки – и переводит взгляд на своего возлюбленного. В ту же секунду, Ультимо хватает его за руку (оставляя на запястье фиолетовые отпечатки пальцев) и с силой притягивает к себе. -Поцелуй ты меня уже, в конце концов. Леклер выполняет просьбу Никколо и шарит рукой по кровати в поисках командной футболки, которую он снял перед тем, как Морикони начал рисовать на нём. Он будто бы читает мысли итальянца, берёт обе его руки чуть выше запястий и привязывает их к спинке кровати, используя ту самую футболку. Ультимо смотрит на него затуманившимся взглядом: его тёмные глаза кажутся совсем чёрными. -Шарли? Монегаск не отвечает, а лишь крепче затягивает футболку, чем полностью обездвиживает руки Никколо. Он проводит ладонями по груди и животу Ультимо, оставляя на его коже широкие разноцветные полосы. Удивлённый Никколо молчит: он не ожидал от Шарля подобных действий. Шарль же, напротив, входит во вкус: он наклоняется к Никколо и целует его, попутно стягивая с него боксёры - единственное из их одежды, что ещё не было так или иначе покрыто краской. Ультимо чувствует, что ему не хватает воздуха – он поворачивает голову, отдаляясь от Шарля. Гонщик же пользуется моментом и переключается на татуированную шею Никколо, проводя языком по причудливой надписи. Морикони вмиг жалеет о том, что его руки крепко связаны. Он тяжело и неровно дышит, ёрзает в поисках хоть какой-то стимуляции, прикусывает губы и едва слышно матерится. -Ш…Шарли… - Никколо выгибается, чувствуя, как Леклер проводит влажными от краски пальцами по его животу, опускаясь ниже. – Шарли… Шарли… - с губ Морикони срывается протяжный стон. Взгляды Никколо и Шарля сталкиваются. Леклер самодовольно усмехается. -Хочешь, чтобы я взял тебя? -Да… – судорожно выдыхает Ультимо. Казалось, Шарль ждал только этого ответа. Он оглаживает ладонями бока Ультимо и решает позаботиться о его комфорте, подкладывая под бёдра возлюбленного подушку. Никколо шумно сглатывает и тяжело дышит в ожидании. Леклер тянется к полке рядом с широкой кроватью – это сложно: Морикони не хочет отпускать Шарля от себя ни на секунду. -Никко, я никуда не ухожу. – гонщику удаётся успокоить Никколо и взять с полки небольшой тюбик смазки. Ультимо кажется, будто последующие действия – свои собственные и Шарля – происходят во сне. Он чувствует, как Шарль целует его, гладит, медленно распределяет смазку и шепчет ему что-то итальянском, но всё это происходило будто бы в замедленной съёмке. Правая рука Шарля лежит на животе Никколо – он старается контролировать Морикони, чтобы тот не дёргался, пока Леклер вводит в него сначала один, затем второй палец. Не дёргаться у Никколо не получалось: тело не слушалось его, в то время, как пальцы Леклера скользили внутри. Разочарованный стон срывается с губ Ультимо вместе с возникшим ощущением пустоты, которое, к его счастью, продлилось недолго. Шарль медленно входит в Никколо и старается не двигаться первые секунды, позволяя Никколо привыкнуть к чувству заполненности: Шарль был далеко не маленьким мальчиком во всех смыслах. Ультимо запрокидывает голову и тяжело дышит: Шарль едва ощутимо гладит его живот, после чего осторожно сжимает в руке твёрдый член Морикони. Никколо дрожит мелкой дрожью. Шарль же наклоняется к нему и стирает с загорелой щеки возлюбленного дорожку, оставленную слезой. -Никко… Ультимо вымученно улыбается и кивает Леклеру, намекая на продолжение. Гонщик снова целует Никколо – на этот раз стараясь не увлекаться. Свободной рукой он проводит по щеке Морикони, после чего начинает неспешно двигаться в нём, Никколо безуспешно пытается дышать ровнее – получалось сложно. Он старается двигаться в ритме бёдер и руки Шарля и постепенно удовольствие берёт верх над болью. Верх берут и движения Ультимо над способностью Леклера завязывать узлы: ярко-красная футболка соскальзывает со спинки кровати, освобождая руки итальянца. Шарль видит это и в тот же момент хватает Морикони за руки, притягивая к себе. Никколо не успевает привыкнуть к новым ощущениям, как Шарль снова переворачивает его, слегка надавливая на шею. -Ша-арли… В качестве ответа Ультимо слышит лишь шумное, сосредоточенное дыхание Леклера, который старается устроиться поудобнее и обеспечить комфортом Морикони. Итальянец, в свою очередь, послушно заводит руки за спину, позволяя гонщику плотно прижать их к телу Морикони. -Хороший мальчик. – с усталой улыбкой на лице шепчет Шарль, сопровождая эту фразу звонким шлепком по ягодицам Никколо. От возобновлённых движений внутри у Ультимо кружится голова. Заведённые за спину руки отзываются приятной ломотой в теле, а дыхание, то и дело, сбивается. Леклер наклоняется чуть ближе к Никколо и покрывает мягкими поцелуями его шею и плечи, тем самым позволяя смягчить обстановку. Шарль понимает, что начинает уставать, сбиваться с ритма, а колени уже изнывают от напряженной позы. Он отпускает руки Никколо и притягивает его к себе за плечо. Этот усталый, но в то же время, нежный поцелуй необходим Ультимо как глоток воздуха. Леклер, тем временем, снова переворачивает Морикони на спину, не покидая его тела. Самому Шарлю удобнее лежать на боку, чтобы продолжить начатое, наращивая темп: Леклер был как никогда, близок к финалу. Никколо и его желание беспрестанно целовать Шарля, немного сбивало его, но гонщик был непреклонен. Толчок, ещё толчок. Никколо чувствует, как в глазах темнеет, а удовольствие близится к пику. Морикони хватает нескольких секунд, чтобы с протяжным стоном, излиться в сжатый кулак Шарля. Ультимо не успевает ничего сообразить, как вновь ощущает опустошение: Леклер тут же оказывается над ним, ведь ему самому остаются считанные секунды до собственного удовольствия. Никколо с наслаждением смотрит на Шарля и его движения, его прикрытые глаза и слегка опухшие от поцелуев губы. Мурашки пробегают по спине Морикони после того, как несколько капель жемчужной жидкости окропляют его грудь и живот. Он самодовольно улыбается, после того, как обессиленный Шарль ложится рядом с ним и утыкается ему в плечо. -Твою мать. – севшим голосом шепчет Леклер. Несмотря на то, что им обоим нужно в душ, Никколо запускает пальцы в волосы Шарля, прижимается лбом к его лбу и закрывает глаза. У них будет ещё много времени на это.