Moon Song

Ему один год, он плачет в своей кроватке, его комната разрушена, зеленые глаза его матери больше не смотрят на него с теплотой. Наконец, его поднимают сильные руки, и он прижимается к костлявому плечу пряча лицо в незнакомой мантии, слишком уставший чтобы отстраниться от непривычного ощущения. Он зажмуривает глаза из-за боли во лбу, вертится в мокром подгузнике, засыпает в слезах, сжимая складки черной ткани в маленьких руках. Ему снятся мерцающие голубые глаза, лунный свет и лимонные леденцы. Он летит сквозь серебряные звезды на крыльях кроткого великана, засыпает под стук незнакомого сердцебиения, и просыпается в другом мире. Он больше не чей-то сын. Чья-то вселенная. Чье-то чудо. (Он – надежда всего мира.) Ему четыре. Он не помнит ни мать, ни отца, ни уютный коттедж. Не помнит теплых объятий, нежных поцелуев, или сказок перед сном. Его дом - это чулан под лестницей, дверь чулана ведет в окружающий мир. Ему больше нравится в чулане. Он играет сломанными игрушками и рисует огрызками восковых мелков, которые тетя выбросила в мусорное ведро. Он рисует пауков, мотыльков и птиц, которые достают червяков из земли в саду. Он рисует облака на небе, ряды неотличимых друг от друга домов, и однажды, он рисует Бога на облаке – с доброй улыбкой, в золотых очках, с длинной бородой и в красивой мантии лазурного цвета. Тетя Петуния визжит, когда видит этот рисунок на стене в чулане. Она скомкивает и выбрасывает листок, называет его уродом и забирает мелки. Конечно же, он находит другие и с осторожностью прячет их. Ему семь, канун Рождества. Перед приходом викария тетя Петуния отмыла его в ванне и одела в лучшую пару выцветших джинсов и толстовку, которая ему велика. Она прилизывает ему волосы липким гелем и на несколько часов оставляет его сидеть одного на деревянном стуле в гостиной, чтобы он не испачкался. Ему нужно в туалет, но он не смеет позвать ее или встать со стула. Волосы перестают подчиняться строгим правилам тети Петунии, и одна за другой, измазанные гелем пряди начинают торчать как иголки, заставляя викария улыбнуться, а тетю Петунию нахмуриться. Он терпит пока нахваливающего доброту и милосердие Дурслей викария не провожают до двери, после чего он не может больше терпеть ни секунды и описывается по дороге в туалет. Тетя Петуния заставляет его стирать вещи на улице под садовым шлангом. Снаружи темно не считая луны, он долго смотрит на нее и мечтает быть там, в пустоте, без викариев и теть, и без геля в волосах. Он представляет, как летит на луну на мотоцикле, а мама поет ему лунную колыбельную. Тетя Петуния шипит чтобы он зашел обратно в дом, он машет рукой луне на прощание и пытается не накапать на стерильно-чистый пол на кухне. Ему одиннадцать, его мир перевернулся и вывернулся наизнанку. Он идет вприпрыжку рядом с великаном по волшебному миру где есть старомодные витрины магазинов, летающие метлы и рыжеволосые дети. У него есть волшебная палочка, мантия, и книги с движущимися картинками. Он приезжает в замок на поезде и в первую ночь засыпает в настоящей кровати, с балдахином, и занавесками, и чистыми простынями, и теплым одеялом. Он никогда не был так счастлив. У него есть друг – настоящий друг – и люди знают его, он знаменит потому что он Гарри Поттер. Он еще не знает, что его ждет в будущем и закрывает глаза, а комнату заливает золотой лунный свет. Он не видит нахмуренного мужчину в черной мантии в кабинете директора. Он не знает, какие механизмы запущены с его прибытием, какие планы строятся, какие риски принимаются. Многие годы он не знает, что Северус Снейп видит, когда смотрит на Гарри, что он видит, когда Гарри смотрит на него. И когда он узнает, он так и не сможет до конца понять. В конце концов, у него никогда не было матери. И он никогда не был влюблен. Ему пятнадцать. Его крестный, Сириус, мертв. Он онемел от горя, обезумел от ярости. Он потерял единственного родителя, который у него был, лучшего друга своего отца. Он срывается, а Дамблдор просто сидит и впитывает его ярость. У Северуса Снейпа тоже однажды был друг. Он потерял ее и обезумел от ярости. Дамблдор не поглощает его ярость. Дамблдор использует ее, направляет в правильное русло, вырывая у Северуса Снейпа обещание. Несмотря ни на что, мальчишка выжил. Снейп убирает обломки в кабинете Дамблдора и знает, что, не задумываясь, отдал бы мальчишку чтобы хотя бы на мгновение увидеть его мать. Ему семнадцать, мир превратился в черную дыру, которая обрушивается на него своей массой, притяжение такое сильное, что он едва может поднять уставшие ноги. Он стоит над скрюченным телом Северуса Снейпа, смотрит в бездонные глаза пока белые нити воспоминаний вытекают через раны. Его руки держат шею пока Рон, сдерживая рвотный позыв, оборачивает кусок ткани, протянутый Гермионой, вокруг рваных ошметков его горла. Посмотри на меня. Он не может не смотреть. Он видел достаточно смертей за последние годы и знает на что он смотрит сейчас. И все же, его скользкие руки держат твердо, он отпускает только чтобы позволить Рону забинтовать горло пока Гермиона копается в сумке в поисках рябинового отвара - волшебного снадобья, которое лечит все, которое нейтрализует яд, восстановит кровопотерю и срастит обратно разорванное горло и пищевод. Пищевод. Он видит его пищевод. Гермиона отодвигает его руки и всовывает в них хрустальный фиал. Он почти роняет его, отстраненно пытаясь вытереть руки о штаны. Когда этот кошмар закончится, он вымоет их под садовым шлангом, улетит на луну и будет спать на темной стороне пока эта смертельная усталость не пройдет. Иди, говорит она. В ее взгляде он читает, что надежды нет, но он должен попытаться. Ему восемнадцать. Он празднует свой день рождения в Хогвартсе, с Уизли, Хагридом, Андромедой и Тедди, Минервой и другими выжившими преподавателями. Сначала они играют в квиддич, затем едят праздничный обед в полуразрушенном Большом Зале, а потом обнаруживают, что кто-то подлил в пунш алкоголь. Наверное, это домовые эльфы, думают они, и танцуют при лунном свете, и это единственное нормальное мгновение в этом абсолютно ненормальном году. Директор стоит у двери, но не входит (он уже может вставать, но ходит еще медленно и осторожно). Гарри впервые с финальной битвы видит его на ногах. Он вернул ему воспоминания, как только убедился, что директор выживет. Он возвращал их неохотно, но решительно, сопроводив простым спасибо, и добавив тихо, но уверенно я не смог бы сделать этого без вас. Слова простые, но сказаны искренне, и Северус коротко кивает и закрывает глаза. Никто не видит, как он подливает алкоголь в пунш, но он думает, что мальчишке и остальным не помешает сделать что-то запретное. В конце концов, Гарри Поттеру восемнадцать. Практически взрослый. Ему двадцать четыре. Он держит в руках крохотного младенца, чертовски уставший, как и его лучший друг, который наблюдает за тем как он с удивлением и трепетом смотрит на ребенка. - Она совершенство, – объявляет он. Он смотрит на ее крохотное лицо, запоминая ее черты. - Сам не заметишь, как у тебя появится такой же, – говорит Рон. Он стоит за Гарри, смотрит на свою дочь и протягивает ей палец. Она зажимает его в своем кулачке, и Гарри с недоумением думает, как она может быть такой маленькой, маленькой и совершенно прекрасной. Гарри качает головой. – Пока мне и ее хватит, – говорит он с улыбкой. Ему двадцать восемь. Он опытный аврор. Любимый дядя. Обожаемый крестный. Лучший друг. У него коттедж в Хогсмиде, шишуга по имени Снафлз, дважды в месяц он играет в регби в Лондоне в команде Дадли. Однажды посреди недели его отправляют в Хогвартс. Проходит день профориентации, и школа попросила прислать аврора. Гарри вытягивает короткую соломинку. Он выступает четвертым, как раз перед обедом. Большой Зал переполнен учениками. Прошел слух, что Гарри Поттер в школе и младшекурсники у которых нет занятий тоже пришли послушать. Сначала он просит поднять руки тех, кому нравится читать задачи в учебнике. Затем тех, кто любит писать эссе. Потом он просит поднять руки всех, кто хочет стать аврором. Он объясняет, что работа аврора во многом похожа на домашние задания. Конечно, она увлекательная и опасная, но еще это куча писанины, отчеты и архивы. Он рассказывает, что его главное оружие — волшебная палочка, но также ему приходится полагаться на свой ум и физическую подготовку, и что палочка бесполезна если ты не умеешь быстро бегать. Когда он просит задавать вопросы, они хотят знать его любимый предмет (ЗОТИ), кто был его любимым учителем (Ремус Люпин) и что ему давалось хуже всего (прорицания). Кто-то просит его показать шрам, он закатывает рукав обнажая уродливый красный след на предплечье, и все смеются. Его просят остаться на обед, и он оказывается между директором и его заместительницей. Северус Снейп разрезает мясо на крохотные кусочки и тщательно пережевывает. Он передает морковь и брюссельскую капусту. Он пьет черный кофе с пудингом. Он почти все время молчит, но у Минервы сотни вопросов, и он фыркает, когда она интересуется, как и многие другие, встречается ли он с кем-нибудь. - Если бы Гарри Поттер с кем-то встречался, ты бы уже прочитала об этом в Пророке, Минерва. Да и откуда у него время на свидания учитывая сколько отчетов ему приходится писать? Гарри невольно улыбается и Северус Снейп закатывает глаза и принимается за свой пудинг. Ему двадцать девять. По пятницам он ужинает с Северусом Снейпом в Трех Метлах, а после провожает его до ворот Хогвартса. Он наблюдал за Северусом Снейпом больше года, а думал о нем и того дольше. Они не заполняют каждую паузу словами. Иногда они вообще не говорят. Иногда луны достаточно, чтобы заполнить ночь. Рядом. Плечом к плечу. Никто не обращает на них внимания. Есть другие, более яркие звезды, более важные имена, более красивые лица. Драко Малфой и его новорожденный сын. Джинни Уизли и ее рекордное количество голов. Джина фон Абель и ее зелье от обсыпного лишая. Одним вечером они выпивают бутылку вина и когда они доходят до ворот, Северус приглашает Гарри на кофе. Он говорит это как будто ему только сейчас пришло это в голову, и возможно, так и есть. Гарри принимает приглашение и улыбается. Есть что-то странно знакомое и успокаивающее в этом ощущении, в том, как пахнет мантия под его щекой, когда он кладет голову Северусу на грудь, они лежат на диване в странном сплетении тел. Луна висит низко над горизонтом, когда он идет домой, засунув руки в карманы и ощущая будто парит над землей. Ему тридцать два. Он пытается объяснить Рону, Гермионе, Джинни, Молли, Андромеде, каждому, кто спрашивал, кто готов остановится и послушать, что он говорит. Вот только когда он открывает рот, чтобы объяснить почему это – почему Снейп – лучше, чем жена, семья, коттедж в деревне с полем для квиддича на заднем дворе, он не может подобрать слов. Они хотят как лучше. Правда. Они любят его. Северус любит его. Северус любит его, не переставая быть Северусом. Он не нежный, и не очень щедрый. Он может быть невежливым и грубым, и иногда замыкается в себе. Он упрямый как осел потому что уверен, что всегда прав. Он позволяет Гарри быть собой. Он не говорит Гарри, что он волнуется, когда он работает над делом и не появляется несколько дней. (Хотя он волнуется. Гарри видит это в его взгляде, когда он возвращается. Чувствует облегчение на его губах.) Он не ругается, когда Гарри возвращается домой в царапинах и синяках после субботних матчей по регби. Не ревнует, когда он гуляет с друзьями – даже к Джинни. И если Гарри хочет проводить каждое тридцатое июня на могиле Дамблдора, сидеть скрестив лодыжки на траве прислонившись к холодному мрамору и писать в дневнике, Северус не беспокоит его, предлагая сендвичи и лимонад. Он понимает, как только он способен понять, что юность Гарри, и так омраченная, навсегда была потеряна в ночь, когда Альбус умер. Что Гарри может никогда не оправиться от этого. Что возможно, он проводит последний день июня на могиле Альбуса, чтобы напомнить себе, что они обрели благодаря его жертве. А может быть, нет. Гарри сорок. Он не может найти в себе сил плакать по женщине, которая лежит в гробу. Он не был в ее доме больше двадцати лет. Теперь дом принадлежит Дадли, они заходят туда после службы. Дадли нашел коробку старых семейных фото и хочет отдать часть Гарри. Конечно, конечно же это фотографии Северуса и Лили. Каждая из них – сокровище. Сохраненные, нетронутые, пролежавшие все это время в коробке на чердаке, подтверждение унылой правды, запечатленной в воспоминаниях которыми Северус когда-то с ним поделился. На одной - мальчик лет семи, в старомодной одежде не по размеру. Он сидит рядом с девочкой, и выглядит так, будто чувствует, что ему там не место. Ее рука лежит на его плече и она улыбается в объектив, глядя в этот мир как будто она собирается жить вечно, вырасти и завоевать мир. (Она слишком маленькая чтобы понимать игры, в которые играет судьба.) Он привык к движущимся фотографиям и смотреть на эти, неподвижные, приносит некоторое облегчение. Они как натюрморты, кусочки воспоминаний, зафиксированных во времени. Фотографии людей, которые не смотрят на тебя в ответ, не исчезают за рамой и не показывают язык. Он как будто рассматривает исторические свидетельства, а не подглядывает за чужой жизнью. Он так и сидел бы и рассматривал их вечно, но Дадли устал после трудного дня и просит Гарри закрыть за собой дверь, когда он закончит. Гарри собирает фотографии и уменьшает коробку. Он заглядывает в свою бывшую спальню. Теперь это аккуратная и кристально-чистая гостевая комната. Он спускается по лестнице и что-то тянет его в другое место. Он открывает дверцу и стоит, смотря на эту крохотную комнатенку. Он внезапно вспоминает Кричера и его нору, и сравнение абсолютно точное. Он почти готов войти, сесть на пол и обнять колени руками. Он не входит. Он делает шаг назад и закрывает дверь. Он как-то поссорился с Северусом – годы назад, когда сказал, что был бы отвратительным отцом. Северус, несвойственно для него, не согласился с его заявлением. Он возразил, что Гарри был бы прекрасным отцом. Что он ставит нужды других превыше своих. Что он добрый и обладает огромной способностью любить. И хотя он ценил, что Северус так о нем думал, он знал, что тот неправ. Он бы задушил ребенка своей любовью. Он был бы гиперопекающим. Он поклялся бы, что с ребенком ничего не случится, никогда. Его ребенок боялся бы собственной тени, привязанный, не способный взлететь. Он никогда не смог бы отпустить его, когда придет время. Никогда не смог бы наказать ребенка за проступки. Не разрешил бы летать на метле, не говоря уже о гипогрифе или драконе. Джинни как-то предположила, что он использует это как оправдание своей жизни со Снейпом. Но со своей стороны, он не мог понять, как люди решались стать родителями так легко, так небрежно. Порой, вообще не задумываясь. И ему не нужно было оправдание его жизни со Снейпом. В конце концов, это его жизнь. В сорок, Гарри знает, чего хочет. Ему сорок пять. Они празднуют рождество в Норе – Северу что-то взбрело в голову, и он заявил, что теперь он будет сопровождать Гарри пару раз в десятилетие. Гарри не докучает ему. Он не просит его общаться с другими гостями или не упоминать что новый муж Джинни гораздо моложе нее. Северус играет в шахматы с Роном в углу комнаты, а потом пьет бурбон с укротителем драконов. Никто не думает, что у них много общего. Гарри возится на полу с малышней, присоединяется к спонтанной игре в квиддич, вливается в общий хаос и помогает ставить мебель и накрывать на стол. Он надел прошлогодний рождественский свитер и пьет эггногг, немножко счастливее в этом году потому что Северус пришел, но только немножко, чуть более радостный, чем обычно. Северус не валяется на полу с детьми – в конце концов, он директор Хогвартса. Но идея что вся его жизнь состоит из зелий и застегнутых пуговиц совершенно нелепая. Он любит океан (дикие скалистые побережья, а не пляжи и песок, и уж точно не солнце). Он любит научно популярную литературу, кентуккийский бурбон и абстрактное искусство. Он свято верит в бумажную переписку. По правде, он отправил Молли сову, предупреждая ее, что присоединится к Гарри в этом году. Он любит порядок в своей жизни, но не подбирает вещи за Гарри и не заставляет его складывать одежду по своей строгой системе. Они оба любят гулять по холмам, собирать ингредиенты в лесу и отдыхать в лесном домике, о котором никто не знает, рядом с Шотландским локком недалеко от Хогвартса, но все же достаточно далеко. В сорок пять Гарри знает эти простые истины – что ему будет недостаточно всей жизни рядом с Северусом и что не имеет никакого значения, что об этом говорят другие. Ему шестьдесят четыре. Его детство и юность были наполнены трагедиями, его молодость и зрелость были долгим, медленным и великолепным полетом, он начала до конца. Смерти, которые начинают приходить позже не трагические, но они одновременно причиняют боль и успокаивают, как горько-сладкий бальзам. Минерва уходит однажды ночью во сне. Ее хоронят на церковном кладбище в Годриковой Лощине. Северус отменил занятия на весь день и кладбище полнится студентами, чиновниками из Министерства и всеми выжившими членами Ордена Феникса. Они накрывают ей ноги ее тартаном, вкладывают в руку ее палочку, и Оливандер, впервые появившийся на публике за последние десять лет, бросает в гроб перо феникса. Оно медленно падает, огненно-красное, и опускается ей на грудь - талисман от зла, с которым они боролись. И Гарри - в мантии и с бородой и почти полностью седыми волосами, вспоминает Фоукса, и представляет, что слышит его клекот, который столько раз его спасал, эту захватывающую, пронзительную песню, которая вызывает в памяти красочный хаос его детства. Он сомневается, что когда-нибудь снова услышит ее, но она осталась в его сердце, оберегом от страха и отчаяния. По привычке, он всматривается в небеса, но песня остается всего лишь воспоминанием. Северус поймал его взгляд и с горечью улыбнулся. После службы он уходит, и Гарри находит его на могиле Лили. - Скорбеть об ушедших на кладбище непродуктивно, - спокойно заявляет он. – Когда мое время придет, ты можешь кремировать меня и скормить гигантскому кальмару. Он не впервые говорит о своей смерти, или предполагает, что умрет раньше Гарри. Он предлагал похоронить его на Хагридовой грядке с тыквами, или на Астрономической Башне, чтобы отпугивать влюбленные парочки. Гарри напоминает ему, что кальмар любит есть сырую еду, а не сгоревшую, и Северус хмыкает, будто всерьез задумавшись над этой идеей. Ему семьдесят пять. Мальчик-который-выжил задумывается, что он будет делать, когда это закончится. Когда Северус не сможет больше подняться с кровати. Когда его неправильно сросшееся, поврежденное горло не позволит ему проглотить даже самую мягкую пищу. Когда стресс и тяготы и невозможные битвы, которые он выиграл, победят его. Когда бездонные глаза потеряют свою глубину. У Северуса были предложения. Найти кого-то. Компаньона, по крайней мере. Исследовать Америку с Тедди. Говорить с драконами вместе с Чарли. Присоединиться к попыткам Гермионы очистить Азкабан. Укротить гипогрифа и полететь на луну. Он пишет ему список, практически нечитабельный из-за угасающего зрения и трясущихся рук. Заведи кошку. Гарри улыбается и думает, что это вовсе не плохая идея. Стань членом совета попечителей и сделай что-то с этим придурком МакКормиком. Мерлин. Северус действительно имеет зуб на него. Он делает себе мысленную пометку поручить это Гермионе. Сбрей эту бороду. Гарри с любовью качает головой. Он отрастил ее для Северуса, оставил ее для Северуса, но недавно она начала ему самому нравиться. Она скрывала морщины и привлекала внимание к его глазам. Напиши мемуары. Затем, мелким почерком, который еще сложнее разобрать. Я написал первые три главы за тебя. Они о том, что произошло до твоего рождения. Ты очень скоро найдешь их. Список уже перевалил за седьмую страницу. Гарри смотрит на него с уколом сожаления. Все эти вещи – все это, что Северус хочет, чтобы он сделал… после. Потому что он не сделает их сейчас, и никогда не задумывался сделать их раньше. - Принеси мне его, - говорит Северус дрожащим голосом, сидя в откидном кресле, в котором проводит большую часть времени. Гарри встает, чтобы принести список и вместе с ним, раскладной стол и маггловскую ручку, с которой Северусу легче справиться, чем со старомодным пером и чернильницей. Северус презрительно фыркает при виде ручки, но все же берет ее и начинает отнимающий силы процесс написания нового пункта. Гарри смотрит из-за плеча как он пишет, наклоняется, чтобы поцеловать морщинистую щеку, слезы собираются в уголках его глаз. - Ты правда хочешь, чтобы я пригласил кого-то другого в коттедж, Северус? – тихо спрашивает он. Они не были там больше года, с тех пор как трансгрессия, даже парная, стала слишком сложной для Северуса. - Ты любишь коттедж, - говорит Северус, его голос не громче шепота. – Ты не перестанешь любить его после того, как я умру. Он прав конечно. Он не перестанет любить коттедж или летние утра на берегу локка. Он не перестанет любить прогулки в лесу, играть в шахматы с Роном, возиться на полу с внуками Рона и Гермионы. Он не перестанет наливать в чайник достаточно воды для двоих, или спать на своей половине кровати, или покупать обезжиренное молоко, хотя сам любит цельное. И я не перестану любить тебя, думает Гарри, глядя как седая голова Северуса опускается, когда он снова засыпает, наверняка придумывая во сне новые дела для списка Гарри. Лунный свет заливает комнату с зачарованного потолка, последнего подарка преподнесенного Минервой и Филиусом двенадцать лет назад. Я никогда не перестану любить тебя.