Жестоко? Ни разу. Уж точно не для десептиконов.
Эйрахнид всегда была в списке «непредсказуемых», и, когда попала к своему палачу в манипуляторы, лишь оскалилась, обнажая острые денты. Связист хочет поиграть? Вперëд. Хочет сломать еë? Пусть попробует, смеëтся фемка заливисто и с безумием, коль ему осточертело возиться с одной лишь информацией. Боль? Банальщина, Саундвейв, попробуй иное. Она методично изводит его, демонстрируя свою непокорность, кислоту вместе с энергоном сплевывает у чужих супинаторов и внутренне ликует, когда чужая нейросеть едва ли не коротит от… злобы? — ведь она сидит и скалится надменно, невзирая на вмятины на броне и энергоновые и масляные подтëки; коротящую проводку. Как мило, новый пунктик в квесте достигнут: довести недоводимое. Это продолжается уже очень долго, и тем сильнее азарт; тем сильнее удары и серьёзнее повреждения на чужом корпусе; в сочленениях уже свернулся энергон, мешая только. Боль говорит о продолжении актива, и только потому принимается полностью, без остатка и с едкой усмешкой на губах. Это привычка, это способ существования, способ борьбы. И он внушает лишь большее презрение, но вместе с тем немое восхищение связисту, что с изощренностью садиста в чужие коды вставляет свои, заставляя коротить нещадно и с откатами настолько болезненными, что из чужого воколайзера вырываются вскрики. Но даже так эта тварь, лицемерная и мерзкая тварь поднимается, скаля острые денты и шипя, что он пустое место, раз не может сломать одного пленного; слабак, раз находится в тени, хотя имеет огромную силу; ничтожество, лишь кукла в чужих руках. Саундвейв злится, сам на себя не походя, хватает ее за горло и в стену вжимает, стискивая тонкие пальцы на магистралях и проводке, и даже так в отражении чужой оптики нет и намека на страх и принятие. Нет, Эйрахнид сопротивляется, пинается, шипит. Едкое презрение… Визор скрывает точно такой же взгляд фиолетовых оптограней, раскрытых непростительно широко и переполненных неприязнью к существу напротив, когда фемконку, словно кусок ржи отшвыривают в противоположную сторону и после встают на ее честплэйт, вдавливая в пол под аккомпанемент искрящей проводки, гнущегося металла и нового шипения из-за вывернутых блокираторами манипуляторов. Гнусная тварь… Непокорная, прекрасная… Идеальный трофей, который теперь просто обязан быть в его списке достижений. И не имеет значения, какой ценой. Переломать каждую плату? Хорошо. Вскрыть каждую магистраль? Неплохо. Выпотрошить этот прекрасный корпус и швырнуть на палубе, предварительно оторвав шлем, другим в назидание? Именно. А шлем… Коль в этой фасеточной оптике хотя бы на наноклик появится отчаяние… Он это сделает, чтобы запечатлеть столь долгожданный миг победы и оставить себе голову предательницы как награду. Любой ценой, шипит он статикой, оплетая погнутые сегменты оптокабелями и подавая мощный электрический разряд по особо чувствительным и оголенным датчикам. Он изматывает, изматывает целенаправленно, и оттого больше удивления появляется, когда Эйрахнид расправляет плечевые сегменты и скалится ему в визор, умудряясь скорее на подсознательном уровне смотреть точно в окуляры сквозь темное стекло. Она обязана стать его трофеем после этого. Он обязан помучиться, максимально помучиться, чтобы сдвинуться с мертвой точки, чтобы выбить ее из колеи.И методы становятся всë более безнравственными; хотя… Десептиконы и нравственность?
Глупо.
Смешно.
Саундвейв двигается в чужом порту резко, игнорируя крик… партнерши, что когтями скребет по платформе до борозд, ругаясь, но вместе с тем подмахивая бедрами в такт. Конденсат мелкой россыпью блестит на корпусах, пока с температурой пытаются справиться системы вентилирования. Откаты сбивают все цепи в ком, и новое движение — новый откат — удовольствие и боль в квадрате для каждого. Брать кого-то силой, жестко, даже если жертва пытается несколько подстроиться под данное… От этого энергон вскипает в магистралях, и новый толчок становится сильнее и резче предыдущего, а разряды, пускаемые оптокабелями, лишь усиливаются. Крики и стоны идут приятнейшими бонусами к близкой перезагрузке, записанными на один из дисков. А картина извивающейся под ним гордой фемконки в энергоновых подтеках на бëдрах, там же — блеск смазки… Что ж, это весьма специфический кадр, сохраненный на том же диске. Для шантажа, естественно. Шантажа, что заставляет Эйрахнид плеваться кислотой, но держать шлем все так же высоко, вздернув острый подбородок. Шантажа, что пополнится новыми данными через некоторое время, после которого им обоим придется приходить в себя от мощной перезагрузки, вентилируя в аварийном режиме для охлаждения систем, а после уже связисту чинить фемконку в отключке; вливать ей в топливоприемник силой энергон, сжав пальцами область, именуемой у людей «скулами». Лишь бы продлить этот… эксперимент. Продлить еë мучения.Здесь нет заботы. Это лишь азарт, долгое время чуждый ему.
И чем дальше это идет, чем дальше Саундвейв заходит, тем чаще мелькает мысль, что этот хищный паук не сломается. Слишком долго была одной, чтобы не принимать каких-либо вещей в свой адрес. Он пересчитывает вероятности, лежа в своем отсеке на платформе, и каждый раз натыкается на всë более и более глухую стену чисел, что Эйрахнид морально не сломать. Нет, конечно, есть эти жалкие шесть процентов, но… Ему кажется, он перепробовал достаточно, чтобы хотя бы раз попасть в них — прошло более половины солнечного цикла с начала данного. Но результата, нужного ему, связист не видит. И это только раздражает, но подогревает интерес. Новая идея приходит неожиданно, но даже в ней есть сомнения. Привязать к себе эту независимую и ушлую фемку, заставить ее зависеть от него настолько сильно, насколько возможно. И не только физически — на эмоциональном уровне, чтобы контроль над ситуацией утерялся с чужой стороны. Шансы нужного ему исхода — пятьдесят на пятьдесят. Времени… потребуется много.Но тем слаще будет победа.
Впрочем, Эйрахнид вовсе не дура и столь же хорошо разбирается в методах слома личности ввиду прошлой специальности, из-за чего почти сразу ощущает неприятные изменения в оппоненте, в его жестах и движениях. Неприятные, но отчего-то тянущие к себе неумолимо, пусть и медленно. После непроглядной боли осторожные прикосновения к вывернутым шарнирам лапок и легкие разряды статики расслабляют, заставляя забыться на наноклик и только после зашипеть, отшатываясь в сторону от манипуляторов. Странно, но не следует никаких насильственных действий, а фиолетовая оптика мерцает удивительно спокойно. Это спокойствие нервирует и напрягает, но направленное к ней… медленно расслабляет, через пять орбитальных циклов даря на меньше, чем наноклик, ощущение безопасности.Как жаль, что на чужой оптике.
Фонтан энергона пачкает стену синими разводами, а лиловые окуляры раскрываются предельно широко, видя в фиолетовых напротив ликование. Он уловил момент. Момент чужой слабости и беззащитности, и без разницы, сколько на это времени ушло. Уловил и ударил, смакуя чужое отчаяние, вспыхнувшее на наноклик в м-поле. Это она оступилась, вымотанная болью и потянувшаяся, как киберкошка, за лаской, стоило только дать повод. Лишь фемская природа, решает он, видя ядовитую усмешку на тонких губах.≪Х-хитро… ≫
Именно, хмыкает связист, резким ударом крыла-манипулятора отсекая чужой шлем. Жаль, что уже с выражением полного смирения перед дезактивом в потухшей оптике. Но кадр момента отложен и сохранен на диске с материалами для шантажа. Чужая голова служит приятным дополнением.Это не забота. Это был лишь азарт, принесший ценный трофей и сладостную победу.