По повелению Вашей светлости

       Час правосудия настал, Судья на кресле восседает, И глядя в чёрные глаза, Уже итог суда он знает. Грешна, безумна, но несчастна Графиня молодая Мэри, Чьи руки сковывают цепи И губы с дрожью онемели. Подобно страху и коварству, Без всякого душевного забвения, Набравшись смелости и чести, звучит: – Прошу, Хелена, огласить обвинения. И секретарь, шагнув вперёд, Лишь документ в руках держа, Нахмурив брови, прочитала: – Графиня юная страшна. В безумие впала, дьявол здесь Находится и не боится, Что девушкой оборотиться Любой не может, так и есть. – Да что я сделала?! – вопит Красавица в цепях за стойкой. Красавица, что чуть не умерла В огне и обвинениях позорных. – Впредь голову начнёте вы ценить, – С усмешкой молвит бывший комиссар. Вот только смех его невозмутим, Ведь грешен воровством он сам. – Казнить, не миловать! – кричит ещё одна особа. – Ей голову отсечь – такой пустяк! – с их слов стекает только злоба. А по-другому и никак. – Прошу, потише, – молвит Джозеф, Стуча по стойке молотком. Судье не интересен этот гул, И зал, набитый лицемерами битком. – Вы утверждаете, что невиновны. И коль известно будет мне: Вы не безумны и не гнусны, И не несёте вред стране? – Мне очень грустно, Ваша светлость… Я умираю каждый миг От страха, ненависти, боли... Я та, кто всё в себе хранит. – И демона в вас нет? – Ни в коем случае! – Так почему народ тут не согласен? – Народ наш грязью просто поливает. Не я, а он тут грешен и опасен. В её глазах полно непонимания, Графиня плачет и не зла. Столь тёмный нрав вдруг испарился, И колит сердце, как игла. "О, Всевышний, ты поведай: Зачем ты показал мне грусть и сострадание? Не знал бы я всех этих качеств – Не знал бы я ни гнева, ни отчаяния." – Но почему тогда суду вы не верны? Коль больно вам – вы вслушайтесь и ждите Свой приговор без всякой клеветы, И невиновность докажите! – Н-Нет! Ваша светлость, вы прервитесь Молю, хотя-бы на мгновение! Моя вина тут велика, но... – И велико сопротивление. – Я просто жить хочу спокойно, Без посторонних взглядов спать, Без отравлений пировать, И словом молвить лишь свободно. Но скульпторша, взглянув на жертву, С презрением посмеялась звонко, И перебив их диалог, Та цокнула довольно громко. Ей всё равно на речи Мэри, Судимому судьей себе не быть. Коль провинился – голову долой. Один неверный шаг – тебе не жить. – Ей демон шепчет это страшный! Судья, одумайтесь, не лесть Должна вас свергнуть с места власти, Не принижайте самочесть. – Вот-вот! – поддерживает зал, – Долой раздор, долой Марию! Вы голову ей отсеките, Сведём графиню мы в могилу! – Довольно грубости, друзья, – А Джозеф, всё-же, непреклонен. – Жестокость этим миром правит, Но счастлив будет только тот, кто к ней не склонен. – Позвольте влезть, – Хелена просит, – Я, может, и обычный секретарь, Но тут с судьёй я соглашусь, И пусть на гнев я Ваш нарвусь, Как говорил наш бывший царь: "Не беден тот, кто беден кошельком, А беден тот, кто скверно треплет языком". – Да неужели? Чудеса. Вот только Мэри соврала. Уж сколько лет бы не прошло, И сколько жизней не ушло, Графиня разума лишилась, И вспышкой гнева подавилась Без всякой боли и стыда Ведь Дьяволу она верна. Графиня Мэри – вот наш враг, Да скинуть бы её в овраг, Огню скормить, иль утопить. А вы нас просите простить? – Всё верно, но подстать весам: Перо, упавшее на чашу – Нам правосудие явило И губит оно мрачность Вашу. Любой пиит¹, любой творец, Кто славен был своею лирой² – За лиру эту поплатился, Простившись с жизнью грубой силой. И коль графиня здесь виновна, Коль нет ей Божьего прощения, Не надо слать ей ругань в адрес, Нет выгоды вам от отмщенья. – Довольно слов, – звучит из уст Судьи, что проронил слезу. "Уже который суд идёт, А я всё вспомнить не могу Как жить я мог без сожалений И без вины, и без потерь. Несчастных жизни я лишал, О чём жалею я теперь". Судья, что вечно улыбался, Улыбка чья была проста, Внезапно, помрачнел, и тут-же Вся суть наружу вдруг всплыла. Графиня вовсе не виновна, Виновен тот, кто слух пустил И клевете открыв ворота, Во всём Марию обвинил. – Всего лишь шанс один, не больше… О, Ваша светлость, умоляю… Клянусь, что Богу я верна, И короля я уважаю! Я буду меньше всем язвить, И меньше гневу позволять Сжирать достоинство внутри, Не дам я голове пропасть! С тяжёлым вздохом и трудом, Стуча по стойке молотком, Мужчина суд сам обрывает И дело Мэри закрывает. Под крики публики прогнившей И недовольства где-то свыше, Графиня покидает зал. От слов судьи, что он сказал, Впредь благодарно улыбаясь, И от восторга забываясь, Звучит "спасибо" и затем, Весь зал, не разобрав дилемм, Готов судью на суд отправить, Ошибку глупую исправить, Марию сжечь и разогнать Сомнения в прах, отправить рать³ Для кары жуткой госпожи, Приказ о казни хоть пиши. На том закончим наш рассказ, И прочитав устав судьи, Отныне, будет здесь для нас Две строчки, словно суть статьи: "Ваш гнев – ваш враг, а лесть – беда. Безумие – грязь, а ложь – вина".