Ananda Hum

В углу комнаты, у самой стены, расположен алтарь. Кристаллы цвета тёмного и насыщенного, как вино, украшают старое дерево, а между ними покоятся разноцветные чётки на нитке: чёрный оникс и дымчато-небесный ангелит. Недалеко от края алтаря дымятся три палочки из ладана, воткнутые в белую гальку в горшке. Тлеющие кончики светятся и трепещут, как сердце и лёгкие. Дым благовоний вьётся к потолку тонкими змеиными хвостами. Запах сандалового дерева тяжёлый и глубокий, сбалансированный лишь гармонирующим с ним ароматом янтаря. Погружение в жасминовое масло в последнюю минуту повышает чувственный гул ароматов. Дзенъятта давно заметил, что ему очень нравится придумывать смеси благовоний для своего ученика. Химические рецепторы омника способны различать запахи, но рецепторы Гэндзи были иными — у них человеческая основа. Все ноты композиции должны быть сбалансированы, как и всё в жизни: гардения всегда была чересчур сладкой, а перечная мята слишком бодрящей, если не смягчена ванилью. Иланг-иланг сложный: очень мощный, способный сломить Гэндзи. Цвет апельсина и бергамот творили чудеса во время долгих мучительных рыданий, случавшихся с Гэндзи в первые проведённые с монахом дни. Гвоздику и корицу Дзенъятта старался приберечь ученику для более напряжённых дней: сочетание согревающих специй было для киборга таким же приятным, как горячий котацу[1] во время метели. Не то чтобы Дзенъятта не любовался видом крепко спящего Гэндзи. Правда, для его глубокого сна не обязательно нужен ладан. Омник удобно сидел позади киборга: Гэндзи как раз такого размера, чтобы сидя на коленях мог прислониться спиной к своему наставнику. Тот весьма любезно предоставил ему своё плечо, чтобы свесить руку, и ногу, чтобы подпереть себя второй рукой. Они находились в этой позе около получаса: Дзенъятта легко поглаживал искусственные бёдра киборга под мелодичный звон своих сфер; Гэндзи же, сняв маску, вдыхал пьянящий, наполненный ароматом ладана воздух, вновь и вновь повторяя про себя мантру. Когда одна из терпеливых рук омника заботливо сжала бедро, Гэндзи глубоко вздохнул, а выдох окончился короткой тихой вибрацией энергии его тела. Дзенъятта, конечно же, почувствовал это и посмотрел сверху, как подрагивает эрегированный член киборга. Он ведь ещё не касался Гэндзи между ног, а тот уже настолько возбуждён! Бережно собранный из сетчатой ткани и металлического покрытия доспех натянулся от давления. Омник отметил, что жасминовое масло принесло свои результаты, и постепенно закончил поглаживания. Он знал, что Гэндзи уже готов к продолжению, но часть их сближения происходила за счёт диалогов во время этих сессий. — Что тебе нужно, Воробушек? Гэндзи вновь вздохнул, вздрогнув. Ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями и начать говорить. — Сенсей, — начал он невнятным из-за помех голосом, — вы. Мне нужны вы. — Я у тебя есть, — напомнил омник, чересчур радостно для этой ситуации. Металлические руки ещё раз огладили бёдра киборга. Предвкушение наполнило Гэндзи, как ласково удушающий пар. А затем, к его удовольствию, Дзенъятта провел рукой по его напряженному члену. Гэндзи вдохнул, и грудь расправилась, наполняясь воздухом, а сам он прижался к учителю, как кот. Движения омника были медленными и основательными. Неважно, сколько раз он проделывал это с Гэндзи в той же самой позе, но каждый раз это было столь же удивительно и захватывающе, как в первый. Подрагивающие бёдра, покрытые слоями металла, хитросплетёнными поверх сетчатого материала и сенсоров, снабжённые вентиляцией; каждое лёгкое подёргивание и ответная реакция, такое настроенное и точное. Дзенъятта мягко сжал член Гэндзи, другая его рука присоединилась к первой. Пальцы аккуратно сдавили обожаемую им головку. Чувствительная и мягкая, неповторимой формы. Не то чтобы у омника были познания в человеческой анатомии, чтобы видеть разницу, но он знал достаточно, чтобы оценить проделанную над телом Гэндзи работу. Он начал с неспешного ритма, двигая одной рукой, а второй лаская и сжимая, и наблюдая, как ученик, запрокинув голову, выдыхает на него. Чудесно. Гэндзи мечтательно открыл и закрыл глаза от удовольствия. Дар от наставника, который он очень ценил. И взамен он делал всё, чтобы дать Дзенъятте понять, насколько ему хорошо. Он издавал лёгкие звуки, прижимался к омнику, излучал теплоту своим гибридным энергетическим полем. Дзенъятта наблюдал и слушал, каким-то образом его язык тела почти превратил неподвижное выражение на лицевой пластине в подобие счастливой улыбки. — Тебе хорошо? — спросил он радостно, медленно и надолго сжимая член, растягивая удовольствие. Голос Гэндзи оборвался, и он беззвучно засмеялся, больше над собой и своей реакцией. Он повернул голову, пытаясь оглянуться на Дзенъятту, увидев его лишь мимолетно сквозь острый разрез своих чёрных ресниц. На них всё ещё были пустые места, но Дзенъятта никогда не забывал сказать Гэндзи, как мило они выглядят. — Может быть… ах! даже слишком, — ответил киборг, прикусывая губу и глуша стон, пока Дзенъятта массировал его головку. Теперь омник загудел от удовольствия. — Избыток, — сказал он тоном учителя, как будто у него сейчас не было члена в руке. — Продолжай мантру. — Да, сенсей. Гэндзи выпустил пар из вентиляционных отверстий, когда Дзенъятта возобновил движения и сжатия. Без спешки, без цели, просто ласкал Гэндзи целиком и полностью, давая ему всё, что нужно. И так он продолжал, пока его воробушек не начал отрывисто выпускать пар из вентиляционных отверстий, а его бёдра подёргиваться. Дзенъятта убрал руку, сжимающую головку, прекратил движения второй рукой, просто крепко обхватив и сдерживая наслаждение Гэндзи, пока тот дрожал. Омник наблюдал за ним, слушал звуки вентиляции, чувствовал, как возбуждение отступает и становится подконтрольным. И тогда его датчики обнаружили напряжение. Неприятный перегрев. — Гэндзи, — протянул Дзенъятта, его собственный голос осложнился помехами. Он медленно продолжил движения, а большим пальцем снова провёл по «конусу» головки. Туда и обратно, как маятник. — Будь добр к себе. Напоминание. То, что Гэндзи слышал прежде от учителя много раз, особенно когда он впервые прибыл сюда. Он сглотнул, двинув кибернетической челюстью и горлом. Уже в полубеспамятстве. Наконец-то вентиляционные отверстия на его плечах высвободились паровым выдохом, и напряжение начало спадать. — Теперь лучше? — спросил Дзенъятта, хотя уже знал ответ. — Да, — хрипло ответил киборг, сделав глубокий основательный вдох. Его голова почти закружилась от плотного аромата в помещении. — Хорошо, — омник улыбнулся энергетическим полем и снова приступил к работе. Чувствительная головка скользнула в один кулак, потом в другой. Снова и снова, как в бесконечный тоннель; ладони сжимали, спускаясь вниз по стволу. И, к его удовольствию, Гэндзи начал тихо стонать. Дзенъятта не останавливался, двигая руками и меняя их, когда чувствовал необходимость. Колебания электромагнитного поля Гэндзи и вентиляция много говорили о его теле. Омник перешёл на быстрый темп, прижимая бедро Гэндзи рукой, когда тот начал толкаться и изгибаться, а стоны стали короткими и неравномерными. Он близок. — Ах, с-сенсей… — Предупреждение. И Дзенъятта вмиг убирает руку. Тело Гэндзи судорожно дернулось, изогнулось, как будто пытаясь догнать развязку, которой он лишился. Нежные поглаживания груди — похвала — удерживали его на месте, напоминая, что он отдал своему наставнику. Если спросить его, когда он вручил своё тело, блаженство и любовь Дзенъятте, он не сможет дать точного ответа. Каждый раз всё ощущалось так по-настоящему, как будто это всегда было частью их жизни. Омник всматривался во всё ещё подёргивающийся член киборга, восстанавливающийся после близкого оргазма, из кончика отчаянно сочилось. Он дал ему необходимое время окончательно успокоиться. — Ты сегодня нетерпеливый, — задумчиво сказал Дзенъятта, из любопытства проведя одним металлическим пальцем по нижней стороне члена. Как будто Шимада был когда-то терпелив. Гэндзи почти брыкнулся от такого небольшого прикосновения. А когда Дзенъятта снова обхватил член, Гэндзи захныкал — почти предупреждение, что надо быть внимательным. Но омник милостив. Он облегчил возвращение к ласкам начав всего с одной руки, другая же осталась ласкать грудь Гэндзи. Гудение и жужжание систем и органов киборга было как искусственный мёд для его сенсоров. Такое сладкое и драгоценное. Под рукой он ощущал трепет сетчатого материала и заново формирующуюся ауру статического электричества. Гэндзи был тих, только лишь дышал, как будто старался изо всех сил сосредоточиться на мелодичном звоне сфер любимого учителя. И снова Дзенъятта наращивал удовольствие медленно. Глубокие вздохи Гэндзи, колебания его поля — он считывал все небольшие знаки, помогающие удерживать ученика там, где учителю было нужно. И когда Гэндзи начал задыхаться от стонов, Дзенъятта прекращал эти божественные прикосновения и удерживал Гэндзи в состоянии эйфорической агонии от того, что он настолько близок к краю. Дзенъятте всегда было сложно не стать слишком любопытным; он просто хотел узнать, насколько долго Гэндзи может продержаться. Как близко его можно подвести к краю. Он не собирался быть жестоким, но увлечённость — почти зависимость. К пятой попытке, Шимада сломался и стал молить, заглушая звон сфер Дзенъятты. — Пожалуйста, — сказал он скрипучим голосом, повернув голову в желании контакта с учителем, пока молил и дрожал. Дзенъятта, как всегда знающий своё дело, наградил Гэндзи лёгким прикосновением к шлему, искра щёлкнула между ними, как будто электрический поцелуй. Учитель продолжал двигать рукой, теперь сжав сильнее, процессор сбоил от сражающихся электрический полей. Дзенъятта сосредоточен, внимателен, он хотел увидеть предупреждающие знаки от тела Гэндзи или его слов. — Сенсей… — голос киборга исказился, а искусственные мышцы напряглись. Дзенъятта хотел испытать его, хотел подвести настолько близко, чтобы пальцы ног оказались за краем обрыва, а потом вытянуть его обратно. — M-Mou d-dame-…[2] Окончательное предупреждение. Дзенъятта быстро одёрнул руки, но было поздно. Гэндзи качнулся, вскрикнув, и свалился за грань, образно упав головой вниз, когда преждевременный оргазм сотряс его, но тут же угас, прерванный. Остались лёгкие судороги измождённости. Дзенъятта бы удивлённо моргнул, если бы мог. — О, — сказал он, наблюдая, как Гэндзи тяжело дышал и отчаянно дрожал. Это определённо не то направление, которое он собирался задать сегодня. Но, с другой стороны, у Дзенъятты и не было каких-либо предпочтений к конечному результату. — Простите, — сказал Гэндзи между вдохами. Но Дзенъятта нежно потрепал его по шлему и ответил: — Не нужно извинений. Мы продолжим. Киборг не успел озвучить своё смятение, и его глаза широко распахнулись, когда Дзенъятта снова взял в руку изнурённый обмякающий член. Чувствительности хватило на то, чтобы его бёдра подпрыгнули, зубы стиснулись, а руки метнулись назад, чтобы удержать тело на месте. На этот раз Дзенъятта не стал держать медленный темп, упиваясь звуками, которыми Гэндзи заглушал хныканье, когда старался привыкнуть к такого рода ощущениям. Пар выбрасывался из его вентиляционных отверстий и он был горячее, гуще и чаще выходил. Тело не могло сохранять неподвижность, оно изворачивалось и дрожало. — Ах, ах, сенсей, пожалуйста, сенсей, — громко молил киборг между стонами, чуть ли не подпрыгивая до потолка с каждым агонизирующим движением руки по вновь твёрдому члену, а горячий пар валил из всех щелей. И когда Дзенъятта на этот раз подвёл его к границе, Гэндзи ударило так сильно от внезапного облегчения невыпущенного ранее удовольствия, что всё что он мог сделать, это позволить своему наставнику удерживать его, пока тело бьётся в конвульсиях. Глаза киборга были раскрыты, но он ничего не видел, а звон сфер не был слышен за потоком крови, топлива, гормонов и охлаждающего вещества в его голове. Понадобилось какое-то время, чтобы Гэндзи смог прийти в себя после такого, но Дзенъятта был терпелив: он ждал и просто гладил ученика. Когда его руки скользнули между ног Гэндзи, он с уверенностью знал, что киборг не сможет вынести повторения. Омник снова «поцеловал» его статической искрой, и взял в руку член. Другой провёл по груди. А третьей скользнул под ногу. Гэндзи распахнул глаза; его встретило золотое свечение — проекция остальных рук развернулась изнутри Дзенъятты. Шесть рук электромагнитной энергии — тёплые, сотканные из любви, света и трансцендентности. Все они нашли себе место на теле Гэндзи, где приласкать или схватиться, а сам он почувствовал, как два тёплых и нежных пальца одной из рук проскользнули внутрь него. Дзенъятта снова задвигал рукой по члену, а пальцами внутри ученика; он знал, что это наполняет его любовью. Гэндзи повернулся так, чтобы можно было прикоснуться кончиком своего шлема к голове учителя, задыхаясь, всхлипывая, произнося то ли слова, то ли мольбы, прося учителя не останавливаться. Я — блаженство. Я — блаженство. Я — блаженство. Гэндзи громко беззастенчиво застонал, сбиваясь в изумлённом восторге, воробьино-карие глаза распахнулись, искусственные голосовые связки растянулись — он истошно вскричал, сползая на пальцы, что ещё двигались в нём. Бёдра его дрожали, тело тряслось и содрогалось, как желе. Дзенъятта тянул из него волну за волной возрастающее и высвобождающееся статическое электричество, прокатывающиеся глубоко внутри сокращения мышц, рыдающие вскрики и сдавленные всхлипы. Дополнительные руки ярко пульсировали. Омник был настолько сконцентрирован на этом, что забыл проверить свой хронометр: ему всегда было интересно задокументировать продолжительность смешанных оргазмов Гэндзи. У тела человека и машины такие любопытные реакции. Но тут речь не о данных. Речь о его Воробушке. Когда оргазм схлынул, оставив после себя повсюду судороги остаточного удовольствия, Дзенъятта медленно вытащил пальцы и убрал руку с уставшего обмякшего члена. Яркие дополнительные руки более не нужные померкли и сложились как веер в небытие. Быстрое считывание сказало омнику, что киборг благодарно дышит, но его расслабленная поза побудила проверить, действительно ли он в сознании. — Гэндзи, — мягко сказал омник, протянув руку погладить его щеку. Шимада едва ли мог пошевелиться, но справиться с бормотанием был способен. Дзенъятта улыбнулся энергетическим полем, бережно опуская ученика на пол. Голова киборга покоилась у него на коленях (чтобы удобнее было его гладить). Когда Дзенъятта понял, что его сферы прекратили что-либо играть во время финального отрезка, он решил не активировать их снова — естественные звуки комнаты после такой активности довольно медитативны. Он приласкал щеку киборга ещё раз, его глаза приоткрылись поглядеть на учителя. — Yo[3], — негромко, но весело сказал Гэндзи несмотря на усталость. Дзенъятта не смог сдержать вырвавшийся из него тихий смешок умиления. — Здравствуй, — ответил он, проводя пальцами вдоль кибернетической челюсти Гэндзи. — Тебе что-нибудь нужно, Воробушек? — М-м-м, — задумался Гэндзи, повернув голову так, чтобы прижаться лицом к руке учителя. — Подремать. Омник снова усмехнулся и стал гладить голову киборга до тех пор, пока тот не погрузился в сон. Дзенъятта знал, что его братья в монастыре неодобрительно покачают головами от идеи медитации с головой спящего возлюбленного у себя на коленях, да ещё и после сексуальной активности, но, в конце концов, омник всегда поступал довольно необычно. — Хорошего отдыха, — про себя сказал он, прежде чем начать мантру и скользнуть в небытие вместе с Гэндзи.