Поезд уносит вдаль

— А вот и наше купе, Танюша! — Радостно возвестил Журналист, с трудом втаскивая сразу три розовых чемодана. Таня прошла за ним следом, неся его потертый дипломат. Ей самой было неудобно, но не из-за тяжести дипломата, скорей наоборот. Но это было единственное, что доверил ей нести Юра, а сам в одиночку тащил её вещи. И категорически отказывался разделить багаж по-честному, отшутившись про «раз ты моё несешь, то я несу твоё. Все у нас честно». Поезд тронулся, едва они успели разложить все чемоданы в багажный отсек и сесть на полку. Облегченно вздохнув, Журналист посмотрел в окно, помахав провожающим на перроне. Ну и что, что это были не его провожающие, всем же приятно, когда тебе машут. Соседние места пока пустовали, и, радуясь временному уединению, Журналист привлек к себе Таню. — Ну вот и всё, Танечка, поехали. Держим курс на Ленинград. — Губы растянулись в улыбке. — К завтрашнему утру прибудем. Вещи закинем, пообедаем и пойдем гулять. А потом на выступление. Эх, если бы ты знала, Танюша, как давно я мечтал Бориса Ирландцева* увидеть! Я ж на его передачах вырос, пример брал. Вот такие люди и должны стоять на вершине информационного айсберга. Чтобы их чистая водица проливала свет на наше телевидение и учила других ведущих в своих передачах правду говорить, а не народ оболванивать. Таня нежно потерлась носом о щеку Юры. Она предпочитала не вмешиваться в политику, и уж тем более не ей, с её дикцией, оценивать, что несут её коллеги в своих передачах. В Ленинград она хотела съездить просто, чтобы отдохнуть. Отдохнуть вместе с Юрой, развеяться и отвлечься от провинциальной рутины. Ну и приодеться, чего скрывать. И Юрку приодеть, а то скоро зима, а он в своей кожанке ходит. Поезд набирал темп, и за окном уже не мелькал город, а проносился лес. Журналист наблюдал за этим с детским изумлением. — Пожалуй, даже хорошо, что ты летать боишься, в иллюминаторе и посмотреть не на что, кроме облаков. И лететь мало, даже не заметишь и не запомнишь. — Спохватился, поняв, что ляпнул. — Вернее, Танюшенька, в том, что ты летать боишься, ничего хорошего нет, это нехорошо и ты не виновата! Это… я просто…. я не про… — Тш, — Таня шутливо зажала ему рот своей ладонью, пресекая дальнейшие оправдания. Она умела одним словом, жестом, а порой и взглядом остановить панику Журналиста. Они по-прежнему говорили на разных языках, но их чувства были настроены на одну волну. А это важнее. Если по правде, летать Таня не боялась. После жизни с Ричардом она вообще мало чего боялась. А вот за кошелек Юры переживала. Он и так всю поездку оплачивал, мотивируя тем, что Таня уже выручила его, созвонившись с одной из своих подружек, что работала администратором у Бориса Ирландцева и отложила для них два билета. Остальные хлопоты и расходы Юра брал на себя, и Таня, понимая, что билеты на самолет в оба конца обойдутся ему дороже всех прочих трат, вполне натурально изобразила страх полета, чтобы Юра тут же согласился на поезд. Журналист взял её руки в свои и перецеловал каждый пальчик. После чего, ласково коснулся желанных губ. Таня ответила, обнимая Юру за шею. — Надеюсь, — застенчиво прошептал он. — В наше купе так больше никого и не… Позади них раздался грохот. — Ооо, здорова на хрен! В купе ввалились два долговязых парня самого диковинного вида. На одном, рыжем и наиболее костлявом, была черная кожаная косуха и такие же штаны, а другой, светловолосый и наиболее разговорчивый, щеголял в замызганной футболке и тащил за собой электрогитару, похоже, собранную из нескольких обычных и мотка проволоки. — Шершняга, я тебе кричу блин, если это опять не тот поезд, я тебе точно на хрен так вкипитярю, что ты у меня на реактивной тяге до Нижелапенска долетишь, ю ноу?! — Да чё ты начинаешь, Роз, все нормально будет… — Нормально было б, если бы ты, урюк плавленый, сразу билеты проверил! Чуть не уехали из-за тебя в Сыктывкар, на хрена те Сыктывкар, ты его даже выговорить не можешь! — Роза возбужденно махнул рукой, на которой болтался его странный гитарный гибрид, и тот проехался в сантиметре от лица Тани. — Молодые люди, осторожней! — Рявкнул на них Юра и оттеснил Таню поближе к окошку. На удивление, диковатый и агрессивный с виду рокер тут же кинул гитару на багажную полку и примирительно поднял руки. — Сорян, сорян, мужик. Отдаю все свои извинения твоей малыхе, ю ноу. Юра хотел попросить, чтобы странный парень с не менее странным именем Роза Таню и «малыхой» не называл, но решил не требовать от того невозможного. Такое уж оно, современное поколение, не владеют они ни джентльменским, ни хотя бы русским языком. В вагон постучали. — Проверка документов, — лениво-будничным тоном завела проводница, но окинув взглядом купе вдруг завопила на высокой ноте. — О БОЖЕ, БОЖЕ, БОЖЕ, ЭТО ЖЕ ВЫ, ДА, ВЫ???? Роза самодовольно откинул волосы назад, а Шершняга приосанился. — Канешн, малышечка, это мы, твои бомбические Фанто… — Он не успел закончить, поскольку проводница, не обращая на парней ни малейшего внимания, быстро подошла к Тане с Юрой и бесцеремонно плюхнулась меж ними. — Оооо, это же вы, та самая Восьмиглазова? Ведущая с девятого канала?! — Девушка подобострастно выдохнула, рассматривая Таню как живую икону. Икону стиля и красоты. — Бдлыдаб жяжв. — Пробормотала Таня, смущенная таким вниманием. Проводница заливисто рассмеялась. — Да-да, теперь я точно вас узнала! Ой, а меня Катя зовут! — Девушка, билеты возьмите. — Недовольный тем, что кто-то так нагло и буквально влез меж ним и его женщиной, Журналист тоже решил не миндальничать и напомнил Кате о её прямых обязанностях. Окинув Юру рассеянным взглядом излишне накрашенных глаз, Катя, не раскрывая паспортов, оторвала корешки, также поступила и с билетами их соседей, но уходить не спешила. Наоборот, взяв Таню за руку, заголосила еще звонче. — Ой вы знаете, я так обожаю вашу передачу, прям тащусь! Ни одного выпуска не пропускаю! И вас обожаю, вы такая… ну такая, прям ваще! Я даже прическу как у вас сделала, мне идёт? — Гпалажв. — Тактично заметила Таня. — Вот и я считаю, что идёт, а Люська говорит, что я на завитую овцу похожа. Журналист мысленно согласился с неведомой Люськой как и в том, что Катя походила на овцу не только прической. Вдобавок, от неё удушливо несло приторно-дешевыми духами, в которых она словно выкупалась. Шугануть бы её или рявкнуть погромче, но все же Катя была девушкой и её наивно-ребячливое обожание Тани чем-то перекликалось и с его чувством к ней. Тем более что Таня выглядела польщенной и сейчас с улыбкой расписывалась на ведомственном бланке, который Катя приспособила для автографов. Зачем омрачать минуту славы Танюшки своей кислой миной? Пробормотав, «Пойду посмотрю, когда ближайшая станция» Юра вышел из купе. Как ему показалось, Роза чуть было не двинулся за ним следом, но отвлекся на друга, пытаясь отнять у того фляжку, запрятанную в носке. Журналист дошел и встал у расписания, но резкий и визгливый голос Кати отдавал эхом по вагону и он слышал почти каждое слово. — Ой, а это чё, шофер с вами едет? А он вам кто? Ой, а как же Ричард-то? Ой, да вы чего, такой мужчина роскошный, на Рикардо Эспозито из «Слез Сентября» как похож, прямо копия! Мы же всем общежитием вам завидовали, когда вашу свадьбу показывали! Из вас такая пара, такая пара была, а вы его на ЭТОГО променяли?! Да он же просто… За окном загрохотал товарняк и Юра не успел расслышать, как его окрестила юная нахалка. Но был решительно настроен узнать и сходить за начальником поезда, если Катя не уберется. Начальник не понадобился. Едва он дошел до двери, как носом к носу столкнулся с Катей. Злобно зыркнув на него и, неожиданно молча, девица унеслась прочь. Ошарашенный Юра зашел и сразу заметил перемены. Скрестив руки на груди, Таня сердито смотрела в окно. А Роза с Шершнягой смотрели на неё, раскрыв рот. — Через полчаса будет остановка, — невпопад ляпнул Журналист. Роза отмер. — Ну ты исполнила, мать! Слышь, дядя, — обратился он к Юре, — малыха у тебя вообще чёткая! Как она эту курву отбрила, когда та тебя сморчком чмошным назвала! Та аж пятнами пошла, селедка тухлая. Я те кричу, ты бы это слышал! Вон, товарняк точно слышал, и потому так быстро проехал, на хрен! Журналист присел рядышком и осторожно коснулся Таниного плеча. Оно было напряжено, как и сама Таня, но поймав его взгляд, она обмякла и прижалась к нему, чтобы он обнял её как можно крепче и быстрее. Юра не обманул её ожиданий. — Спасибо, защитница моя. — Тихо прошептал он ей на ушко. Таня улыбнулась и что-то промурлыкала ему в шею. — Мать, ты вообще красава, — не унимался Роза. Затем вдруг вытянул руку и поднял ладонь вверх. — Дай пятюню. К изумлению Юры, Таня пять дала, и мастерски. — Повезло тебе с ней. — Восхищенно протянул Роза. — Знаю, — согласился Юра. Вопреки первоначальным опасениям, Роза и Шершень, или как они себя называли рок-группа «Багровый Фантомас» оказались отличными соседями. От Шершяги вообще не было ни проблем, ни шума, он сразу завалился на верхнюю полку и затих. А Роза, хоть и трещал как счетчик Гейгера, но не раздражал и даже оказался полезным. Когда Журналист, заметив, что им единственным из вагона еще не выдали белье, хотел уже провести своё расследование и идти за начальником поезда, Роза, коротко рубанув «Сиди, дядя» и, прихватив фляжку с коньяком, ушел разбираться с вредной Катериной. Вернулся через 20 минут, слегка помятый и взъерошенный, неся все комплекты и пакет карамелек. — Все по красоте исполнил, на хрен. Проблем не будет. — Кинул конфеты на стол и с наслаждением вытянулся на полке. — Как выяснилось, я тоже на этого… Рикардо из «Слез Сентября» малясик похож. К полудню стало ясно, что кроме этих карамелек и кулька семечек, никакой другой еды у «Фантомасов» не было. Не сговариваясь, Таня и Журналист накрыли обед на четверых. Парни, тоже не сговариваясь и не ломаясь, в момент смели предложенные котлеты и жареную картошку. В благодарность, Роза тут же сочинил об этом песню и хотел исполнить, но, к счастью для всех пассажиров вагона, поезд подъехал к станции, где стоял почти час. По возвращению стало ясно, что поговорка о чертях и тихом омуте сложена про Шершнягу. Пока все мирно гуляли по перрону и ели мороженное, он таки не справился с искушением и выпил флакон Таниных духов, опрометчиво оставленных на столике. — Шершняга на хрен, ты алкота тупая, на хрен, ты че здесь впитал?! — Вопил Роза, хватая рыжего за шкирятник и волоча в сторону туалета. На пороге обернулся к Тане и горячо заверил. — Малышка, ты не волнуйся, на хрен, ща он тебе все обратно вернет! Флакончик дай только. Таня испуганно замотала головой и вместо этого, дала полотенце. Роза скрылся за дверью со своим окисленным, откуда понеслись душераздирающие звуки. Но назад оба вышли живые, мокрые и протрезвевшие. Роза был еще и злой, зато Шершень, даже сквозь двойные линзы, не знал, куда глаза со стыда деть.  — Простите… — Неловко бормотал он, отчаянно краснея. — Я это… куплю вам другие духи. Или давайте деньгами верну. Он полез в карман за кошельком, но Таня и здесь проявила тактичность. Она уже поняла, что, несмотря на возбужденный болтовню Розы об их всегосударственной славе, денег у ребят не очень много и не собиралась отбирать последнее. Все равно она в Ленинграде планировала обновить свою косметичку и парфюмерию. В отличие от приглашения на обед, отказ в компенсации Фантомасы долго не принимали, но в итоге смирились. Остаток пути Шершень пристыженно отлеживался наверху, а Роза давал интервью Журналисту. Тому все равно было нечем заняться в пути, да и кто знает, может у ребят действительно сложится карьера, и он будет гордиться тем, что был первым, с кем Роза поделился творческими планами. Поезд домчал до Нижнелапенска, где «Багровый Фантомас» должен был выступать на дне города. На память о себе они оставили свой подписанный альбом «Электрические жирафы»(специально) и пачку болгарских сигарет «Опал»(случайно). А также устное обещание бесплатно спеть на их свадьбе «Вкипитярим так, что у вас все там переженятся, ю ноу!»   — Нет уж, спасибо. — С улыбкой протянул Юра, наблюдая, как парни идут по вокзалу. — Ребята они неплохие, но пусть лучше в качестве гостей к нам приходят. А петь Старозубова пригласим. Лежащая у него на коленях Таня согласно кивнула. Вопрос со свадьбой у них был пока без определенной даты, но негласно решенный в положительном ключе. Юра ждал, когда сможет подкопить деньжат на нормальное торжество, а Таня ждала, когда утихнут все страсти после её недавнего почти-замужества с Ричардом Сапоговым. Хотя, как показала встреча с проводницей Катей, для своих зрительниц она так и останется слепой дурой и через месяц и через год. Таня мысленно фыркнула. Ну и плевать, пусть про неё говорят, что угодно. Но Юрку она обижать не позволит. Ричард за это уже поплатился сотрясением своего фешенебельного мозга. Целых две станции влюбленные провели в долгожданном тет-а-тете и ленивых поцелуях. Чего-то большего пока не хотелось, хотелось просто сидеть рядом и прижиматься к дорогому тебе человеку крепко-крепко, наблюдая вместе за пролетающим пейзажем. Внезапно Юра насторожился. — Таняш, ты не слышишь стук? Она прислушалась и покачала головой. — Странно… Мои журналистские уши видимо, более чувствительны. Мне кажется, будто кто-то по дну поезда скребет. Таня пожала плечами и увлекла Юру в очередной медленный поцелуй, рассудив, что он ему понравится гораздо больше неведомого стука. Так и оказалось. К сожалению, когда за окном окончательно стемнело и в голове Журналиста с Татьяночкой начали потихоньку закрадываться крысиные мысли о продолжении их целомудренного тет-а-тета, в Верхнелапенске к ним подсел попутчик. Этот молодой мужчина с томным взором и зализанными волосами сразу показался Журналисту знакомым. А когда тот достал из сумки зеленую беретку и водрузил её на макушку, Юра его узнал. — Послушайте, а вы раньше не работали в продуктовом магазине Катамарановска? Мужчина отрешенно кивнул, грустно елозя ногтями по стеклу. — Ах, да где я только не работал… И там работал, да. И в Нижнелапенске, и в Верхнелапенске… Теперь вот еду в Старозубовск, там буду работать. Хотя толку… — Что, толку? — Не понял Юра. Продавец печально вздохнул. — Толку работать… Только грабежат меня и грабежат, а вот чтоб укусить… Всего разок и было, а потом всё, нет больше его… Сыр украл, сердце моё украл, и сам… укрался. А я ведь долго ждал, что он вернется и меня украдёт. Юра мигом вспомнил то расследование об исчезновении сыра и невнятный комментарий продавца, что больше сокрушался о пропаже похитителя, а не товара. Странный тип, кажется, его Ринат зовут, а фамилия как-то на Л. Он понравился ему гораздо меньше Фантомасов, а вот Таня быстро нашла с ним общий язык (насколько это было вообще возможно, учитывая речь Татьяночки). Пока Журналист ходил по вагону и расследовал дело о таинственном стуке, что продолжал ему чудиться, Ринат достал колоду карт и разложил Тане пасьянс. — Дама пик, это к любви. Валет крести к романтическому путешествию. А еще шестерочка с девяточкой… хм, тоже к любви, но такой. — Продавец томно выдохнул на последнем слоге. — В общем, вся в любви ты, милая моя, при любом раскладе она тебе выпадает. А я… Ринат с тоскливой грустью бросил взгляд на бутерброд с сыром, который ранее положил на стол, но так и не съел. — Все езжу, езжу, ищу эту любовь… А она меня нет, не ищет. Таня сжала руку Рината и от души ему посочувствовала. Он ни слова не понял, но поблагодарил, сложил карты и улегся на верхнюю полку, достав истрепанный роман «В объятьях зверя». Таня тоже немного почитала «Великого Гэтсби», сгрызла два яблока, а потом решила переодеться и освежиться перед сном. Это была её главная ошибка. — Танечка, ты как вообще вымудрилась голову помыть в той раковине? В ней даже руки неудобно мыть. — Сокрушался Юра, пока держал зеркало, с помощью которого Таня безуспешно пыталась причесаться. — Ну, зачем ты это сделала? Таня устало отшвырнула расческу и нахмурилась. Зачем, зачем… Потому что хотела приехать в Ленинград красивой, со свежей укладкой. Но сделала только хуже, вымокла похлеще Шершняги и волосы, от жесткой технической воды теперь совершенно не желали расчесываться и сбились в ком на затылке, где ей было сложно дотянуться. То-то Катя порадуется, когда завтра увидит в какое пугало превратилась пославшая её Восьмиглазова. Больше всего Тане хотелось поплакать и подстричься. Налысо. Видя, что любимая женщина уже начала хныкать, Юре ничего не оставалось, кроме как действовать быстро и решительно. — Так, давай местами поменяемся. — Он отложил зеркало и сел позади Тани. Поднял расческу, достав еще несколько других и с дюжину всяких заграничных спреев, муссов и несмываемых сывороток для волос, что Таня взяла с собой. Саму Таню успокаивающе поцеловал в щеку и прошептал. — Закрой глаза и думай об Алуште. Все еще расстроенная и недоверчивая, Таня не удержалась от смешка и решила послушаться. Хуже все равно не будет. По правде сказать, Журналист даже за своими волосами особо не ухаживал, но отступать было некуда. Медленно, то и дело, сверяясь с этикетками, изучение и перевод которых напоминало рассекречивание документов из подвалов Лубянки, Юра очень осторожно выпутывал, разделял и отделял прядь за прядью. Бережно расчесывал каждую, сбрызгивая то одним, то другим. На дне Таниной косметички лежали маникюрные ножницы, но Журналист решил использовать их только в самых крайних случаях. И в итоге, так и не достал их. Волнуясь, взял зеркало и всунул Тане в руки. — Погляди. Таня с полминуты разглядывала свои волосы, что сейчас шелковистой и послушной копной лежали по плечам, после чего с визгом повисла на шее у Юры, повалив на кровать. Зацеловала всего, даже очки. — Ну что ты, что ты, Танюшенька, — бормотал совершенно разомлевший и счастливый Юра. — Мне ж это ерунда, я ж такие дела распутывал, что мне какие-то волосы… Таня его не слушала и продолжала восхищенно-восторженно шептать ему о том, какой Юра хороший, умный, любимый и самый-самый-самый лучший. В головах обоих опять поселились крысиные мысли и желание избавиться от мешавшей одежды, но их отвлек протяжный вздох с соседней полки. Увлеченные друг другом, они совсем забыли, что Ринат все это время находился в купе и сейчас, подперев щеку рукой, взирал на них с завороженным интересом, будто новую серию «Слёз сентября» глядел. — Вот мне бы так… Не поняв, на чьем именно месте хотел бы оказаться Ринат, Юра быстро поднялся, захватил стаканы и ушел за чаем. Смущенная Таня закрылась от любопытного соседа зеркалом, убирая волосы в свободную косу. — Повезло тебе с ним. — Не сдержался Ринат. — Вудвлыв. — Согласилась Таня. Пришло время ложиться спать и вот здесь впервые Таня и Юра не сошлись во взглядах. — Танечка, ну зачем тебе наверх, давай я туда. — Яхвыд жаэв тысь! — Танюш, я же о тебе беспокоюсь! Вдруг свалишься. Или лучше давай, ты тоже снизу ляжешь, вон, место напротив так никто и не занял. Но Таня лишь фыркнула и по-детски показав Журналисту язык ловко залезла на верхнюю полку. — Татьяна! Ну, смотри, если ты упадешь… «То костей не соберешь» мысленно закончила за ним фразу Таня и хихикнула. Все-таки порой её Юрка был занудой. И обижулей. Вон и сейчас он так и улегся спать, не пожелав ей спокойной ночи. Вскоре погасили свет и за окнами уже не мелькали огни станционных фонарей. Видимо, опять въехали в лесную полосу. Все вокруг спали, и Юра, и Ринат, и остальной вагон. Все, кроме Тани. Отчего-то сон не шел, наверно, она принадлежала к той редкой категории людей, которых не убаюкивало равномерное покачивание и стук колёс. Наоборот, это только раздражало и мешало заснуть. Вдобавок, подобно Юре, Тане тоже начал чудиться какой-то посторонний стук и скрежет внизу. Прокрутившись из стороны в стороны под одеялом, без одеяла, лежа на подушке и под подушкой, Татьяна чуть не взвыла от бессилия и скуки. Полежав еще немного, осторожно слезла вниз. Юра спал, отвернувшись к стенке, сжимая в руке микрофон. Стараясь не разбудить, Таня поправила ему одеяло и вышла в коридор. Походила из одного конца в другой, поглядела в окна, занавесила их занавесками, а потом их же и раззанавесила. Вернулась назад. Лунный свет тускло освещал стол, на котором все также лежали забытые Розой сигареты. Поколебавшись, Таня захватила их и ушла в тамбур. Она редко курила, а с момента начала отношений с Юрой вообще никогда. Если, конечно, не считать ту первую ночь после её неудавшейся свадьбы, когда они до утра просидели на кухне Журналиста, попеременно дымя, целуясь и извиняясь. Он извинялся за свою ревность и неджентльменское рассекречивания их отношений «Да я как свинья себя повел! Та самая, в которой я и прятался». Она просила прощение за свой конформизм и желание усидеть на двух стульях, за то, что не нашла в себе сил даже объяснится с Юрой перед свадьбой «Рдвзув ъхаэва дыъцда чэф%ы евва1вэв жызывьа!» Как хорошо, что эти силы нашлись, когда она сумела поднять шашлычницу и наконец-то сделать окончательный выбор. — Эй, красивая, скучаем? — Вырвал её из воспоминаний чей-то голос. Малолетний шкет, лет 16-18, с ног до головы одетый в импортные шмотки, липко смотрел на неё, приподняв черные очки. Бандитник. У них в Катамарановске тоже такие есть, но попроще. Таня покачала головой и отодвинулась подальше, насколько позволял тамбур. — Слышь, пойдем к нам за столик, мы в вагоне-ресторане сидим. У меня батя бёздник справляет, там как раз девчонок не хватает. — Не унимался пацан, равномерно перекатывая жвачку. — Ньет! — Отрезала Таня и повернулась, чтобы выйти, но бандитник загородил ей дверь. — Слышь, красивая, я дважды не повторяю! — Он демонстративно полез в нагрудный карман пиджака. Тане стало страшно. — Прошу прощения, милорд, хотите шутку про тракториста? Скажите «триста»! Позади шкета материализовался плюгавенький мужичок* с дикий взглядом. — Свали, алкаш. — Бросил ему парень, но чувствовалось, что взрослого и не совсем трезвого мужика он боится куда больше одинокой девушки. — В карман посмотри. — Алкаш сверкнул дыркой в зубе, а затем и ножом, что достал из кармана. Юного бандитника как ветром сдуло. — Мадам, — церемонно обратился к Тане её негаданный спаситель. — Папироской не проставитесь? Таня отдала ему всю пачку. Мужик аж расцвёл. — А вы не хотите послушать шутку про тракториста? Таня хотела только одного — убраться из тамбура как можно быстрее. К счастью, её поняли без слов и с реверансом отпустили. В коридоре к ней на встречу уже двигался взволнованный Юра. — Господи, Таняш, я тебя обыскался! — Громко зашептал он. — Ты где была? Втянул воздух, смешно подёргав носом. — Курила? — Заметив отсутствие пачки в руках, удивленно округлил зрачки. — Ты что, всё скурила? Она ж почти полная была. Таня неопределенно мотнула головой и, взяв Юру за руку, утянула его обратно в купе. Верхняя полка, где спал Ринат, тоже пустовала. Проследив за её взглядом, Журналист пожал плечами. — Да тоже, вышел куда-то… Но его я точно искать не буду. Даже в темноте от Юры не укрылась грусть на лице Татьяночки. Журналист сел с ней рядом, привлекая к себе. — Ну ты чего, Танюш? Из-за меня расстроилась? Поэтому не спишь и курить ходила? Таня отрицательно покачала головой, склоняя её на Юрино плечо. — Все равно, ты извини меня, если я слишком ворчливым был. Просто я волнуюсь, поезд ведь может как трах… трях… трехануть или затормозить резко, а там, наверху, никаких креплений нет. Я ж знаешь сколько таких случаев знаю, однажды так вообще вся полка обвалилась. Правда, там одновременно всё ОПГ Кривые Шпалы пряталось, благодаря чему их и нашли, но… Таня прервала его поцелуем, не желая на ночь глядя слушать ни про какие шпалы. Иначе она точно не заснёт. Никотин на губах почти не ощущался. Луна опять выглянула и стало чуть посветлее. Юра взглянул на часы. — Три. Меньше шести часов до приезда в Ленинград осталось. — Он невольно улыбнулся. — Скоро будем на месте, Танечка. Она кивнула, бездумно водя пальчиками по его ладони. Возвращаться обратно к себе наверх, вновь ворочаясь от духоты и тряски так не хотелось, и Таня оттягивала момент. К счастью, Юра то ли догадался о её бессоннице, то ли сам пока не хотел засыпать. Ласково перебирая её волосы, он нежно шептал ей на ушко, как они замечательно проведут эти выходные. Как он сводит её на концерт Ирландцева, как они обязательно погуляют по всем паркам, музеям и выставкам, что встретятся им на пути. Как он угостит её солёной кукурузой и настоящим ленинградским мороженым. И уж конечно, как они облагородят несколько ликерчиков и как уже очень скоро они наконец-то доберутся до гостиницы, где будет широкая кровать и не будет любопытных соседей и где никто не сможет помешать ему залюбить и зацеловать Танюшу везде-везде. Убаюканная его сладкими словами и мягкими прикосновениями, Таня и сама не заметила, как постепенно расслабилась и заснула. Юра осторожно уложил её на свою постель. Хотел было встать и залезть на верхнюю полку, но Таня, даже во сне, не пожелала его отпустить, намертво вцепившись в рубашку. Будить её не хотелось, вдруг обратно не заснёт. Журналист лёг обратно, устраивая Таню ближе к стенке, прижимая к своей груди. Другой рукой обнял за талию, чтобы уж точно не свалилась. Они провалились в крепкий сон и так не заметили, что спустя пару часов в купе вернётся Ринат, встрепанный, счастливый и сплошь покрытый засосными укусами. Они так и не заметят, что он сойдёт раньше своей станции и скроется в предрассветном тумане с каким-то жутким белёсым чудищем, крепко держа его за руку. Они так и не заметят, что в эту ночь Продавец наконец-то нашел свою любовь, а любовь нашла его и украла, как тот и мечтал. Только Юра утром заметит, что странный скрежет под полом их больше не беспокоит, но спишет это на происки подпоездных дроздов.