***
Стоял погожий летний день, на вокзале шумно толпился народ, ожидая прибытия поезда. Состав опять опоздал, но не так сильно: машинисты старались не расстраивать соотечественников в канун праздника. Паровоз встретили овациями и приветственными криками. Из вагонов так же махали и кричали, в день перед Солнцестоянием эта радость была особенно бурной: на вокзалах временно воссоединялись семьи, встречались старые товарищи и друзья. Этот день было принято встречать с близкими, как бы далеко эти близкие не находились. Вот поезд затормозил: из вагонов повалили пассажиры. Начались объятия и поцелуи: радость от кончившейся разлуки часто оказывалась сильнее общественных приличий. Но вот из вагона выскочил молодой жеребец, на боку у него висел дипломат. Его никто не встречал, сам он постоянно озирался и стремился побыстрее уйти с вокзала. Одет он был строго, но неприметно, вид у него был интеллигентный, но не бросавшийся в глаза. Близ перрона его ждало двое: одеты они были похожим образом, но это сходство было трудно определить с первого взгляда. Втроём они быстро и спокойно покинули вокзал, перекинувшись лишь несколькими фразами, явно не имевшими отношения к их настоящему делу. У выхода из вокзала поджидала автомашина с правительственными номерами. Троица быстро села туда, и только там у прибывшего появилась возможность расслабиться. От вокзала до Замка ещё предстоял некоторый маршрут, но их водитель знал короткую дорогу. В дипломате жеребца лежали аккуратные пачки документов, на всех из них стоял гриф "Совершенно секретно". Это была свежая развединформация добытая силами герцландского посольства.***
Из-под колёс грузовика вылетал грунт, поднимая за машиной облака пыли. Было слышно пение птиц, вольный ветер бил в лобовое стекло и трепал шерсть на щеках и ушах. Просёлок проходил вдоль колосившихся нив, им навстречу ехали другие грузовики и повозки, часто вёзшие попутчиков. Они улыбались, кто-то даже махал копытами ему и его шофёру. — Эх, жаль вас в полк вызвали, капрал. — Шофёр обратился к попутчику, сидевшему рядом с ним. Это был жеребец-единорог в тёмно-зелёном кителе и такого же цвета галифе. На его коленях лежала фуражка с красным околышем и кокардой в виде золотого солнца с прямыми лучами. Сам пони был светло-коричневого цвета с белыми вкраплениями на носу и под глазами. Он улыбался, явно не разделяя сожаления водителя. — Отмечу Солнцестояние уже в части. Мне не впервой, хе-хе. — Улыбнулся единорог, блеснув белыми и ухоженными зубами. — У вас ведь семья в городе, я не ошибаюсь? — Моя семья не в городе, сэр. Отец держит ферму в окрестностях. В городе у меня кое-что поважнее семьи... — Единорог задумался, в пролетавшие мимо поля и фермерские хозяйства. — Благоверная? — Благоверная, сэр. Ездил в город чтобы, так сказать, объясниться в чувствах. Через день-два сыграем свадьбу. — Ну свадьба это хорошо, тут уж не поспоришь. — В голосе шофёра прозвучала затаённая горечь и досада. Следующие несколько минут они проехали уже молча. — Вот и ферма Ламберов. Скоро будем на месте. От Ламберов до моей деревни полторы мили, а там и до вашего расположения недалеко. — Наконец оживился водитель, указывая головой на начинавшиеся справа от него посадки ржи и ячменя. Вскоре показалось и среднего достатка гнездо фермерского семейства. На крыльце сидел старик в выцветшей клетчатой рубахе. "Счастливого Солнцестояния!" — крикнул хозяин и помахал грузовику копытом. "И вам тоже, дядюшка Джон!" — крикнул в ответ шофёр, широко улыбаясь. "Что везёшь, малой?" "Старики послали в город продать кое-какое барахло, на выручку купил впрок масла и запчастей, а то генератор в последнее время глохнет." "Передай своим старикам от меня привет!" "Обязательно!" — грузовик проехал мимо дома фермера. Шофёр всё ещё улыбаясь откинулся на спинку сидения. — Они хорошие пони, были бы все такими хозяевами! — Не остывая от радости и восторга сказал водитель попутчику. Тот мог только сдержанно кивнуть. — Как вас зовут, кстати? — Артур. Артур Вайз. — Ответил капрал. — Я Калеб Тайлер. Калеб Тайлер-младший, если точнее. — Вас назвали в честь отца? — Нет, в честь деда. Бедняга ещё живёт на этом свете, но крепко разбит параличом. — Жаль старика. — Конечно жаль, кто спорит. Долгую жизнь прожил жеребец, много сделал хорошего, но не всем ведь дано просто отойти во сне. Страшные вещи могут произойти с существом на старости лет, смерть — первосортная сволочь, как по мне. Иной подлец живёт за других и мрёт радостно и спокойно, а иной всю жизнь за чужое счастье кладёт, а умирает мучительно... Хорошо что мы с вами молоды, сэр. Нам пока до этого далеко. — Тайлер произнёс эти слова спокойно, почти весело. Да и Вайз не был склонен драматизировать подобные вещи. Вскоре владения Ламберов кончились, а грузовик оказался среди небольшого поселения, стоявшего на перекрёстке дорог. В нём было немного дворов, но жизнь здесь била ключом. — Притормозите, я сойду прямо здесь. — Может быть, до дома? Мы вам и обед организуем. — Не стоит. Я должен торопиться. Начальство не в духе. — Что-ж... Тогда прощайте. Единорог кивнул, надел на голову фуражку, лихо заломив её набекрень, потом открыл дверь грузовика и выскочил наружу. Шофёр не раздумывая поехал дальше, к своему дому. До воинской части оставалось совсем недалеко.***
Автомобиль затормозил на главной площади Кантерлота. Здесь начиналась высокая лестница, ведшая во дворец. Жеребцы покинули автомобиль и двинулись к гвардейцам, охранявшим подъём. Ими командовал туповатого вида сержант, не сразу вникнувший в ситуацию. Он было приказал своим бойцам преградить пони путь, но когда один из них показал ему ксиву с аббревиатурой из пяти букв, гвардеец понял в чём дело и пустил их всех наверх. Когда агенты уже были достаточно далеко, офицер спросил у своего заместителя: — Как думаешь, что у него в этом чемодане? Давно весельчаки не заявлялись во дворец. Заместитель бросил долгий взгляд вслед поднимавшимся и ответил: — Не могу знать, сэр. Думаю, что-то очень важное. Нам это точно не положено знать. А троица тем временем уже преодолевала один гвардейский кордон за другим. Новости быстро распространяются среди гарнизона кантерлотского замка. Вскоре все узнали, что они прибыли чтобы доставить какие-то секретные документы, причём доставить непосредственно пред светлые аликорньи очи. Разумеется, это трудно было быстро осуществить: жеребцов встретили без каких-либо формальностей, отвели в приёмную и заставили ждать. Время шло, время вылетало в трубу, но агенты тем не менее сохраняли невозмутимость и самообладание.***
По свежему летнему воздуху разносились звуки игры крепостного оркестра. Это была последняя репетиция перед торжеством завтрашнего дня. Несколько десятков пони различных полов и возрастов пытались извлечь из своих инструментов что-то красивое, и сейчас это получалось: месяцы напряжённой работы оправдали себя. За игрой наблюдало несколько старших офицеров: среди них был комендант крепости, командир полка пограничников, квартировавшего здесь, а так же командир стрелкового корпуса, квартировавшего в крепости. Комендант и полковник были из местных, и носили зелёные мундиры с красными нашивками на лацканах. Генерал же был в другой форме, отличавшейся от акронейджских частей. Оркестр наконец кончил играть, начальство осталось довольно репетицией. Музыканты ушли, разошлись и немногочисленные слушатели. Командованию крепости так же нужно было уходить по своим делам. — Праздник в этом году обещает быть достойным. — Произнёс комендант, оглядывая своих коллег. — Знаете, у нас с полковником есть серьёзная тема для разговора. — сухо произнёс генерал, остававшийся невозмутимым. — Отложите мысли о празднике на потом. Комендант не ответил на эти слова, но его взгляд изменился, после того как он услышал их, в его глазах отразилось раздражение, похожее на то, которое испытывает недавно выпустившийся студент, вернувшийся на деревню к своим полуграмотным суеверным родителям. Так или иначе, через какое-то время офицеры уже были в кабинете коменданта крепости, за плотно закрытыми дверями. — У генерала накопилось немало претензий к вам, сэр. — вежливо проговорил полковник погранцов. — И я с этими претензиями не могу не согласиться. — Я готов их выслушать, раз уж их так много. — С прохладой ответил комендант, садясь за свой письменный стол. Тут в коридоре послышались шаги, раздался стук в дверь. — Кто это? — Хозяин кабинета насторожился. — Разрешите ему войти, это мой посыльный. — Сказал генерал. — Ладно. Входите! Полковник отпер замок, дверь отворилась и в кабинет вошёл пегас в форменной гимнастёрке и сбитой набок фуражке. — Вот, ваше благородие. — По-северянски обратился он генералу, доставая из планшетки папку документов. Генерал принял её, кивнул, а затем жестом головы приказал гонцу исчезнуть. — Слушаюсь! — Выдохнул пони и покинул кабинет коменданта, будто бы и не заметив акронейджских командиров. — Что за наглость. — Проворчал комендант, когда дверь снова была заперта. — Мои подчинённые не привыкли тратить время на излишние формальности. — объяснил северянский командующий. — Лучше ознакомьтесь с этим. Комендант нехотя раскрыл папку и начал читать аккуратно составленные отчёты. С каждой страницей его взгляд становился всё мрачнее и мрачнее. Пони остановился на полпути и перевёл глаза с бумаги на своих собеседников. — Это всё произошло за последнюю неделю? Почему мне раньше не сообщили? — Потому что вы сами приказали отправлять отчёты раз в неделю. Сегодня воскресенье, сэр. — Из-за спины генерала послышался голос полковника. Комендант хотел прикрикнуть на него, но тут же вспомнил собственный приказ, отданный им месяцем ранее. — И это только на нашем участке границы. С каждым днём число провокаций растёт. Чейнджлинги наглеют, понимаете? — Голос генерала поменялся. Теперь он звучал не с сухой строгостью: в нём звучало недовольство и тревога. — Они никогда не отличались вежливостью. Никаких серьёзных предписаний из генштаба не поступает. Разведка молчит за неимением точной информации. Склонен предполагать, это связано с кануном Солнцестояния. — Не успел комендант это договорить, как раздался сильный удар по столу: — Да как вы не понимаете! — внезапно взвился северянин, резко перейдя с повышенного тона на пониженный, стараясь заглянуть собеседнику в глаза. — Полгода назад провокаций было в четыре реза меньше, а год назад их вообще не было. Прошлый комендант был поумнее вашего, сэр. А вы тут расселись так, будто не в воинской части, а у себя дома. Все эти жёнушки, деточки, платьица, платочки... Вы же понимаете, чем это может кончиться? Я нахожусь в подчинённом положении, я вам указывать не могу, но могу вам строго-настрого посоветовать: вывезите отсюда гражданских, и о празднике этом проклятом забудьте поскорей. Я не за своих солдат, и не за солдат Коттера — я за ваших подчинённых беспокоюсь. У вас ведь есть голова на плечах, вы ведь должны иметь ввиду... — Я имею ввиду, господин Пирогов. — перебил его комендант. — Крепость находится в полной боевой готовности. — Благодаря нашим усилиям. — Снова подал голос Коттер. Северянин кивнул в знак солидарности с ним. Комендант акронейджской крепости оказался меж двух огней, это заставило его крепко и тяжело задуматься. — Что-ж. Скорее всего вы правы. В конце концов, как начальствующее лицо я должен быть солидарен со своими подчинёнными. Завтра утром все гражданские будут вывезены обратно в город. — Хорошо, что в вас ещё не иссякло благоразумие. — сказал на последок генерал. — А теперь, нам пора уходить. До свидания. Пони удалились из кабинета, оставив коменданта наедине со своими мыслями. — Франтишко из кантерлотской академии, будь он проклят. — В сердцах сказал генералу полковник Коттер. Тот ничего не ответил ему, отделавшись сухим прощанием.***
— Вы понимаете, что задерживаете важнейшую информацию!? — Молчание в комнате ожидания наконец кончилось. У одного из агентов всё же сдали нервы. — Прошу прощения, сэр, но мы не можем организовать всё и сразу. Имейте терпение. — Эти бумаги были вывезены из Герцланда за сутки до ликвидации посольства, его везли через половину глобуса и за это время делегата трижды пытались перехватить! Кровь эквестрийцев была пролита ради того, чтобы мы здесь оказались! Это дело государственной важности, вы — слуги этого государства! — не унимался жеребец, тыча копытом в дипломат своего товарища. — Принцессы оповещены? — Да, оповещены. — Сдержанно ответил гвардейский офицер, смотревший за ними. После своих слов жеребец как бы невзначай стукнул задним копытом в дверь. С той стороны послышались торопливые шаги и бряцанье доспехов. Услышав всё это, разгорячённый "весельчак" молча опустился на стул и повесил голову. Его шерсть лоснилась от пота, зубы были сжаты в перекошенной гримасе, в которой сквозила скорее не ярость, а отчаяние. Прошло несколько томительных минут. За дверью кто-то суетился: слышался лязг металла и тихие переговоры. Они торчали здесь уже около часа, а время всё продолжало идти. Наконец, эта проклятая дверь отворилась и в ней показался силуэт гвардейского капитана. — Идите за мной. Вас готовы принять. — Ну наконец-то... Их вывели в короткий коридор, ведущий к другой двери. Эту дверь охраняло около двух десятков гвардейцев, стоявших в промежутках между высокими витражными окнами. Кантерлотский дворец был очень красивым местом, многие думали, что красивее здания нет в целом мире. Только вот сейчас всем было плевать на эту красоту, любоваться ей было совсем некогда. Их ввели в небольшой конференц зал и снова сказали ожидать. Через полминуты вошла Она: все присутствующие на какой-то момент оказались ослеплены, но их глаза быстро привыкли. Гвардейцы отсалютовали, агенты отделались короткими поклонами. — Ваше высочество, у нас для вас важнейшая информация. Начальство приказало доставить её лично вам, в обход иных инстанций. — Наконец подал голос пони с чемоданом. — Мы потеряли много времени из-за недалёкости вашей охраны. — Проговорил тот жеребец, который только что ругался с офицером. Гвардейский капитан покосился на него, а потом с как-то странно уставился на принцессу. Впервые за свою долгую карьеру агенты S.M.I.L.E видели страх в глазах офицера Гвардии. — Капитан, вы свободны. — Прозвучал высокий и властный голос. Стражи отдали салют и быстро ретировались. — А вас, господа, я попрошу остаться. Трое агентов сели за стол, Селестия заняла своё место напротив них. — Что-ж. Раз уж вы явились сюда без всякого спроса, значит у вас была причина. — Ваше высочество. Для начала следует сказать... — Начал было жеребец с дипломатом. — Я знаю. Я уже знаю о погроме в Гриффенхейме. Наше консульство уничтожено. Вы собирались передать эту информацию? — Нет, ваше высочество. Мы хотели передать вам вот это. — Пони раскрыл свой чемодан, вытащил из него прочно опечатанную коробку, вскрыл её канцелярским ножом и выложил на стол несколько папок с маркировками "Совершенно секретно". Селестия притянула их к себе и начала читать. Делала она это очень быстро, будто бы понимая смысл написанного раньше, чем видела сам текст. Её лицо было каменно спокойным, и с каждым прочтённым документом оно становилось всё более и более безжизненным. Глаза, в начале сиявшие внутренним пламенем, вскоре превратились во что-то тусклое и холодное, не выражающее ничего. Трудно было понять: гневается она или нет. Они не могли залезть к ней в голову, зато она могла залезть в голову к каждому из них. Наконец, последняя папка была прочтена и отложена в сторону. Селестия оторвала глаза от бумаги и снова посмотрела на агентов. Её взгляд в эту секунду отпечатался в их сознании на всю оставшуюся жизнь.***
Из раструба граммофона играл военный марш: в воздухе пахло тушёнкой, табаком, потом и бензином. Солнце уже закатывалось за горизонт. Пехота механизированного батальона стояла позади тарахтевших на малых оборотах машин. По дороге слева от них уже ехали вперёд какие-то колонны, чьи очертания размывались в вечернем мареве. Наступала ночь, за ночью начнётся день. Этот день станет самым важным днём в их жизни. — Солдаты! — перед строем вышел майор, он пристально осматривал своё подразделение. Это был прожжённый, опытный офицер, но даже ему было трудно сдерживать напиравшую волну эмоций. — Наша великая Королева сделала обращение к нашей армии и приказала разослать его в письменном виде по всем воинским частям. Сейчас я зачитаю его. — чейнджлинг извлёк из-за пазухи сложенную бумагу, развернул её и начал читать: — "Храбрые солдаты Королевской армии, отныне на вас полностью ложится судьба Родины и чейнджлингского народа! Вы выступаете в быстрый и победоносный поход против разобщённой, варварской и дикой страны — Эквестрии, которой сотнями лет удавалось грабить, унижать, обманывать и стравливать между собой народы в целях исключительно собственной выгоды. И теперь, вы вступите на вражескую землю, как это сделали когда-то ваши героические отцы. Помните: вы идёте на бой не с государством и не с армией — вы идёте на бой с самой идеей Эквестрии, с самой её подлой и двуликой сущностью. И вы победите в этом бою! Вы уничтожите смертельного врага! Не думайте ни секунды — вставайте и идите, я благословляю вас на победу!" — Голос майора едва заметно дрожал. В строю панцергренадёр послышался трепетный ропот. Стоявший в первой шеренге Артис тайком повернулся к стоявшему рядом Лабруму: тот стоял прямо, статно, глядя перед собой. Но вблизи было заметно, что он так же нервничает. — Грузитесь в крафтфарцойги, мы идём на войну! — Добавил от себя майор. Раздались команды офицеров, строй сломался и отпрянул назад, к машинам. Вскоре их колонна влилась в мощный и бурный поток грузовиков, танков и бронеавтомобилей. Все они шли на восток, к исходным позициям.***
Стрелка карманных часов медленно ползла слева направо, отсчитывая секунды, минуты и часы. Вокруг царила почти полная тишина, сильно воняло сигаретным дымом. Всё уже было готово. Оставалось только дождаться, пока роковая стрелка перевалит через заветную отметку. Многие в этот вечер смотрели на часы, часам же видимо было совершенно наплевать на то, что на них смотрят. Они казнят и милуют, спасают и обрекают на гибель, но в этом абсолютно нет их вины, ведь часы идут только потому, что кто-то завёл их и заставил идти. И вот снова на циферблат кто-то смотрел: это был зеленоглазый чейнджлинг в серо-зелёном мундире. Вот длинная чёрная стрелка сделала свой оборот, остановившись на цифре двенадцать. Фельдмаршал наконец оторвал глаза от часов. Какое-то мгновение он медлил, буравя взглядом карту, лежавшую перед ним на столе. Однако, это промедление закончилось. Он взял трубку, и произнёс: — Передайте в штабы групп армий: операция "Закат" началась.