***
Армейский автомобиль притормозил у дверей крупного особняка. Дверь распахнулась, и оттуда резко выскочил единорог в форме высокопоставленного командира. Настроение его было чудовищно ужасным: он выехал ещё утром, но добраться сюда ему удалось лишь сейчас. За время пути они несколько раз натыкались на пробки и заторы, будто кто-то умышленно организовывал их. Потом они въехали в черту Уайтбелла — относительно крупного города, служившего столицей этому округу страны. Первое что бросилось в глаза — последствия бомбёжки. Разрушенные дома, хаос и паника на улицах. Местным констеблям на силу удалось организовать проезд, но это всё равно заняло время. Время ускользнуло от него, он чувствовал, что остался в проигрыше. Единорог уже чуял, что творится за стенами этого дома. До него долетали отголоски мыслей и эмоций, все они отдавали каким-то животным чувством — чувством, которое он ненавидел всей душой. Пони решительными шагами двинулся к дверям, за ним вился шлейф из адъютантов и младших офицеров, оказавшихся поблизости. Они засыпали его какой-то пустой и взбалмошной болтовнёй, на которую тот не отвечал ни единым звуком. Правда, среди них были и те, кто хорошо знал принца: эти молчали, шикая и одёргивая крикунов. — Сэр! Наконец-то вы явились! У нас тут полное расстройство! — Прорвался к единорогу один из штабных. Это было уже у самой двери. Перед тем как войти, Блюблад повернул к нему голову и прошипел: — Не веди себя как кобыла... — от интонации, с которой эти слова были сказаны, офицер тут же замер и затих. — Если у вас тут полное расстройство — то вам всем место на виселице, а не в штабе!! — Уже прокричал Принц, чтобы все вокруг услышали его. После этого, он дёрнул дверь так, что та чуть не слетела с петель, и оказался внутри помещения. Появление маршала заставило всех смолкнуть и встать по стойке смирно. Генералы, адъютанты, связисты и прочие замерли и вытянулись, мысленно уже гадая о своей судьбе. Страх пересилил страх. Они пока боялись своего начальника сильнее, чем кого-либо ещё. — Шаттерс! — Рявкнул Блюблад, делая чисто показательную попытку сохранять формальность и воздерживаться от откровенной ругани. Генерал Энвил Шаттерс был назначен им главой генштаба и должен был выступить в качестве заместителя в случае чего-либо непредвиденного. Перед ним выстроились жеребцы в мундирах различных оттенков красного и зелёного, но мундира и регалий Шаттерса среди них не было видно. Прошла одна минута, другая. В зале стояло гробовое молчание. Наконец, среди толпы послышались шаги. Из-за шей и голов показалась измождённая фигура. На ней не было фуражки, а короткая грива была растрёпана. В глазах, в осанке, во всём виде этого пони сквозила подавленность, отчаяние. Блюблад понял, кто это. Это был его ближайший заместитель, Энвил Шаттерс. Взгляд офицера поник, уткнувшись в паркетный пол. Ярость Блюблада на мгновение спала, он воззрился на генерала со странным чувством, не походившим ни на что. — Энвил, что произошло? — Спросил он, уже более неформально и спокойно. Земнопони мог только пожать плечами и вздохнуть. — Я не справился, сэр. Всё кончено, мы не знаем что нам делать... — Почти прошептал офицер, всё ещё глядя в пол. Блюблад мог поклясться, что хотел на месте испепелить его за неисполнение обязанностей, слабость и трусость, но в этот момент в его душу закралась тоска. Энвил был выбран им из тех немногих, кто казался ему достойным высокой должности. Тогда это был замечательный, умный и трудолюбивый офицер... А сейчас? Как он должен был поступить с ним? — А должен был справиться! — с вернувшимся гневом воскликнул Принц, буравя взглядом своего подчинённого. — Уведите его. Он предстанет перед военным трибуналом. А вам, господа, следовало бы прекращать колотить себе гробы. Ведь если на то пошло — я загоню вас туда раньше, чем жуки! А теперь вольно, разойтись. Старших офицеров попрошу остаться. Всё ясно?! — Сэр, есть сэр! — Почти в один голос грянули собравшиеся вокруг блюблада штабные. Вскоре все разошлись по своим делам, перед Блюбладом осталось только несколько генералов. Несмотря на всё уже пережитое, Блюбладу пришлось узнать много нового и интересного, все эти новости сделали его ещё более хмурым и злобным, но уже в большей степени держащим себя в копытах. Вместе, пони удалось-таки кое-как наладить штабную работу. — Когда начали поступать первые донесения с границы — все были в панике. — С горечью в голосе отчитывался Блюбладу один из генералов. — Не с границы, а с фронта, сэр. — Мрачно поправил его единорог, нервно доставая сигарету из потайного кармана. Воздух вокруг принца пах озоном, но этот запах постепенно сходил на нет. — Так или иначе, сэр принц. — вздохнул тот же генерал. — Данные приходили противоречивые, трудно было отличить ложь от правды. Много телефонных линий между штабами оказалось перебито, а по радио доходят лишь обрывки сведений — всё глушится, ничего не понять. Несколько раз нас извещали о новых авианалётах, но их не происходило. Какие-то паникёры отдавали приказы о сворачивании и переносе штаба, но... — Вы казнили их? — Нет, не казнили. Они куда-то делись, мы не смогли их найти. — Вот что, господа. Зарубите себе на носу и на роге — если я здесь увижу любое проявление паники, то паникёр будет казнён лично мной без суда и следствия. Ваши действия уже погубили множество жизней, я не допущу того, чтобы подобное продолжалось. — громким голосом проговорил Блюблад, так чтобы все его услышали. — Так какую информацию вам удалось получить из армий? — Почти ничего, достоверная ситуация пока неизвестна. Мы точно знаем, что войска на фронте вступили в бой и встретили неприятеля, что скорее всего бои идут до сих пор. Насколько продвинулся враг, каковы потери, какие действия предпринимают армейские штабы — всё туманно и полно противоречий. Из-за отсутствия информации мы и не могли ничего предпринять. — Пока связь не будет налажена... — начал вслух размышлять Блюблад. — Не получиться наладить координацию частей. Слушайте же. Я намерен объездить штабы армий и лично всё разузнать. Если у вас порваны провода — шлите пегасов-посыльных либо мотоциклистов, и приставляйте к ним охрану, ведь вся эта пропавшая связь это точно не просто так. А теперь докладывайте, что к вам поступало. Ложь, правда — всё одно! Я слушаю. — Из 1-й и 2-й армий поступала информация о том, что противник прорвал оборону по всей Акронской линии и за сутки углубился чуть ли не на сто километров, разгромив и уничтожив наши части на линии укреплений. Были и данные о том, что части отступили и ведут бои за каждый пункт, что неприятель вынужден продвигаться медленно из-за малого числа переправ. Данные сильно рознятся, не понятно что с этим делать. — Что пришло из под Акронейджа? Как 5-я и 8-я армии? — Там всё ещё сложнее... То Крепость взяли, то Крепость ещё стоит, то прорвали оборону, то ещё держатся... Ничего не ясно. К северу и востоку от Акронейджа идут бои, у противника большие силы. Вот и всё что можно сказать. — Аэродромы? Что с авиацией? — Авиация уничтожена. — Твёрдо ответил генерал, не думая ни минуты. В этом он был уверен, значит подобное действительно имело место быть... — Ясно. Что по остальным силам? Что творится в Ванхувере? — Тем, что продвигались к фронту? Они не понимают что творится, так же как и мы. А Ванхувер... — генерал потупил взгляд, его лицо исказилось от ужаса. — Ванхувер молчит. Несколько часов назад поступила информация о том, что там ещё идут бои, но это может быть и ложью... Если враг возьмёт Ванхувер — весь наш фланг окажется под угрозой охвата и окружения. В том районе было мало сил и им не сдержать вражеского прорыва... — У нас в тылу множество вражеских диверсантов. — замявшегося коллегу перебил другой офицер. — Мне кажется, вам не следует лишний раз куда-то выезжать. — Не вам давать мне советы. Подключите полицию, ополчение — достучитесь до весельчаков в конце концов! Я обязан сделать то, что от меня требует ситуация, я в ответе за себя. Чтобы к завтрашнему вечеру у меня была подробная сводка с достоверными данными из армейских штабов. Всё вам ясно? — Слушаюсь, сэр! — Вытянулись по струнке генералы. Только оказавшись в здании штаба, Блюблад тут же решил его покинуть. Ему хотелось спалить тут всё к чертям, но выдержка пока не давала этого сделать. Принца не покидало ощущение, что стоит ему отлучиться куда-либо, как всё тут же пойдёт наперекосяк — его лучшие подчинённые окажутся трусливыми болванами, не справятся со своими обязанностями, либо намеренно пустят дела на самотёк. Он сталкивался с этой мыслью постоянно, стоило лишь начать ворошить и перестраивать тот змеино-осиный клубок, которым являлась эквестрийская армия. Эта работа была неблагодарной, но в ней была крайняя, великая необходимость, которую во всей стране осознавали разве что он, Луна и узенький кружок военных и чиновников. Остальным же было наплевать, и сейчас их наплевательство выливалось в такие чудовищные последствия, которых не могла предугадать ни Селестия, ни он сам, ни кто-либо ещё. Единорог вновь покинул штаб, забрался в свою машину, подождал пару своих ближайших адъютантов, а потом резко гаркнул в ухо своему водителю: "Трогай!". Автомобиль сорвался с места и исчез в наползавшей вечерней дымке. Генералы Пауэр и Ортис, оставшиеся за главных, смотрели ему в след. Им было нечего сказать, им оставалось только действовать. Их труд обещал быть отчаянным, непрерывным и скорее всего — безуспешным, но им более не оставалось ничего. Эквестрийская армия не воевала столетиями, среди эквестрийских военных не было развито тех догм и правил, которые были у тех же грифонов. Попав в серьёзное положение, они скорее впали бы в апатию, чем ринулись бы осуществлять какие-то решительные либо рискованные действия. Блюблад ехал по дороге и смотрел в окно, смотрел на вереницы военных, гражданских и полицейских, снующих взад-вперёд без смысла и повода. Его разум пронзила горькая и тяжёлая мысль: он понял, что теперь эта армия научится воевать только сражаясь. Кровь и поражения рано или поздно заставят их вести себя иначе, заставят думать, действовать. Но сколько им придётся заплатить за всё эти уроки?***
В воздухе стоял сильный смрад бензина, уши забивал грохот сотен и тысяч машин, нескончаемым потоком шедших на восток. Вечернее марево всё никак не хотело сменяться прохладой, хотелось спать и пить, но эти необходимости невозможно было удовлетворить в данный момент. Нужно было рваться вперёд — настолько далеко, насколько позволит бензобак и ноги. Небольшой лагерь расположился в отдалении от обочины: здесь было раскинуто несколько маскировочных сетей и палаток, тарахтели на холостом ходу ханомаги с радиоаппаратурой. Здесь царило рабочее спокойствие: связисты и штабные работали в штатном режиме, будто бы находились в каком-нибудь здании, а не в выхлопах и едкой пыли, на полях чужой им страны. Дело шло хорошо, поводов для беспокойства не было. Триммель какое-то время сопровождал колонну одной моторизированной дивизии, наступавшей на центральном направлении. Происходящее его более чем устроило и теперь он намеревался вернуться в только что захваченный Акронейдж чтобы организовать там более постоянную штаб-квартиру, откуда можно было бы координировать действия групп армий. Его подчинённые знали свой приказ, но он не мог не испытывать в этом справедливого сомнения. Ситуация как на военном фронте, так и на фронте политическом, могла измениться в любой момент, и он обязан был иметь возможность держать всех в курсе. Скоро здесь должны были собраться генералы: командиры армий, дивизий и корпусов. Он намеревался обсудить с ними прошедшие дневные события. Это решение было принято им недавно, и сейчас он намеревался реализовать его. Прямо здесь, в чистом поле, без каких-либо формальностей и прочей жуткой чепухи. Подобное генерал-фельдмаршал начал практиковать ещё на учениях, так что ни для кого подобный ход не должен был стать новостью. Начали подъезжать автомобили, из которых один за другим выкарабкивались офицеры в запылённых мундирах. Кое-кто из них и вовсе был в кожаных куртках и пальто, спасаясь таким образом от пыли, но не от жары. По ним видима была усталость, многим из них было уже немало лет. Триммель же выглядел свежо и бодро, чем невольно раздражал их. Через какое-то время у раскладного стола собралось уже внушительное число командиров, явился и Ларинкс, командовавший группой армий. — Ну что господа, как вам начало нашей прогулки? — С живой улыбкой спросил Триммель. Ответом ему послужили лишь сдержанные кивки. На такой вопрос никто не нашёлся ответить. — Что-ж, ладно. Перейдём пожалуй к нашей диспозиции. — Триммель перестал улыбаться и стал более серьёзным. Его взгляд вновь стал непроницаемым, сосредоточенным. — Герр Ларинкс, что вам известно о группе армий "Центр" на данный момент? Как обстоит ситуация? Ларинкс вышел вперёд, приосанился и начал говорить: — Передовые силы группы армий "Центр" прорвали неприятельскую оборону во всех означенных пунктах и наступают согласно плану, не выбиваясь из графика. Части 4-й и 5-й танковых армий в большей своей части уже форсировали Акорн и перешли в наступление на своих направлениях. Части пехотных армий ещё продолжают форсирование, но танки не оторвутся от пехоты на расстояние свыше означенного в плане операции. — Акронейдж взят? — Спросил Триммель, устремив пристальный взгляд на своего коллегу. — Взят, герр генерал-фельдмаршал. Приграничный транспортный узел полностью перешёл в наши копыта. — Твёрдо ответил чейнджлинг. — А крепость? — Незначительный очаг сопротивления. Нам потребуются считанные дни, чтобы подавить силы неприятеля. — Надеюсь на это, герр Ларинкс. Будет очень дурно, если вы провозитесь там дольше. — заметил Триммель, лишний раз решив уколоть своего подспудного оппонента. — Хорошо. Мне всё понятно. Что могут сказать командиры танковых армий? — Дивизии брошены в ночной марш, крупного очагового сопротивления на пути не обнаружено. — начал докладывать один из генералов. Другой просто кивал ему, давая понять, что его ситуация почти такая же. — Передовые части продвинулись на несколько десятков километров и продолжают наступать до встречи с серьёзным сопротивлением. Основные силы продвигаются с некоторыми затруднениями из-за слабой инфраструктуры, но грунтовые дороги пока что выдерживают бронетехнику, так что это не большая проблема. — Будет хорошо, если за ночь удастся преодолеть сотню километров, но не больше, иначе отстанут тылы. — Добавил к их докладу Ларинкс. Триммель глубоко кивнул, соглашаясь с ним. После командующих армиями начали доклад командиры дивизий. Они рассказывали о боях с неприятелем и более мелких деталях творившегося действия. "Противник очень податлив и слабоорганизован." — заключил один из комдивов, когда все его коллеги отчитались. Триммель выслушал их, недолго поразмыслил, а потом они склонились над картой, где уже были отмечено их продвижение. На бумаге всё выглядело красиво — стройные синие линии пронзали эквестрийскую территорию, тогда как вражеские части выглядели как нечто несуразное и мелкое, разгромленное и обращённое в бегство. Эту картину портило только одно: маленький прыщик оставшейся за неприятелем земли, нашедший себе место у самой границы. Акронейджская крепость была окружена, но все приступы не дали результатов. Чейнджлингам оставалось только продолжать осаду и планомерно расходовать на окопавшегося врага снаряды, патроны и солдат. Первая и единственное отклонение от плана, которое, тем не менее, не могло разрушить его. Посовещавшись с подчинёнными, выслушав их доклады и указав им свои соображения, Триммель отпустил их восвояси. Встреча длилась совсем недолго, но это время прошло не без смысла. Главнокомандующий был крайне пунктуален и не любил тратить времени больше, чем следует. График был жесток, часы неумолимо тикали в голове у каждого генерала и маршала, отсчитывая дни, недели и месяцы до победы, которую они должны были одержать точно в срок. Пограничное сражение закончилось не начавшись: теперь предстояло иное сражение. Сражение, которое виделось Триммелю генеральным.