Позволь мне забыться

      Пожалуй, сумерки – это одно из самого прекрасного времени суток. Оно позволяет мыслям течь равномерным потоком, когда глаза сами собой окидывают взглядом горизонт, за которым медленно утопают солнечные лучи. Именно в эти часы в голове творится своеобразный хаос: в одно время хочется бежать со всех ног домой, чтобы наконец-то просто отдохнуть от рабочей рутины, скинуть все проблемы и послать весь мир к черту. Но в то же самое время, хочется растянуть этот миг подольше, просто ощущать дуновение ветра в лицо, чувствовать вокруг себя одновременную суету вечно спешащих людей и не ощущать в этот же миг тишину и спокойствие. Свежий воздух позволяет отрезвить разум, а глазам очерчивать взглядом небесное полотно, на котором разлиты розовые и синие цвета.       Именно на эту картину перед собой наблюдал мужчина, сидя на высокой стене Мария. Он сидел на самом краю, свесив ноги вниз, рядом с ним лежали несколько лезвий и зеленый плащ с эмблемой крыльев на щите. Вся ткань была слегка надорванной в нескольких местах и имела коричневые пятна, разметавшиеся по накидке хаотичными брызгами.       Сам мужчина, казалось, не обращал на это особого внимания, его взгляд был направлен куда-то далеко за пределы стены, на которой он сейчас восседал, совсем не боясь того, что одно не осторожное движение может привести его к падению с огромной высоты. Черные коротко обстриженные волосы, сейчас развевал легкий ветерок, из-за чего теперь они были немного взъерошены. На щеке мужчины виднелись свежие ссадины, а когда-то белая рубашка была перепачкана красными пятнами крови и изрядно измята. Верхние пуговицы, некогда белоснежной рубашки, были расстёгнуты, позволяя своему владельцу свободнее дышать. Но даже это не отвлекало молодого человека от созерцания открывающейся перед ним картины. Его усталый взгляд скользил по небесному своду, будто пытаясь найти ответы на мучавшие его сейчас вопросы: «За что мы все так упорно пытаемся ухватится? Ради чего мы жертвуем жизнями десятков и сотни людей? Ради победы? Свободы, которую никто из нас никогда не ощущал? Это просто чушь. Мы ведем войну чтобы выжить. Примитивный инстинкт, не позволяющий принять смерть как простую неизбежность.» Подобный вихрь мыслей проносится в голове капитана, уже не первый раз за последний час и каждый раз он приходит к одному заключению: «Каждый хочет жить или хотя бы выжить». Но ведь каждый живет ради чего-то, у всех разные причины жить: семья, работа, друзья, статус, должность. То шпанье, которое вечно устраивает бардак в казармах, не подчиняется приказам и порой очень сильно выводит Аккермана из себя, живет ради своих идеалов и еще таких детских грез «о море». Да это всего лишь несбыточная мечта, но черт возьми, именно она смогла заставить их продержаться в живых так долго. А что есть у самого капитана? У него есть ради чего жить? Осталось ли хоть что-то, что не было втоптано в землю и захоронено далеко в воспоминаниях, дабы окончательно не сойти с ума в этом мире?       -Эй, Лееееви! – Этот женский, слегка надорванный голос звенит в ушах. Из-за царившей вокруг него тишины, капитану показалось, что этот крик услышал весь разведотряд, находившийся в развалинах деревушки у основания стены. – Ты чего здесь один сидишь? – Уже намного тише спросила девушка, мягко опускаясь рядом с ним.       -Четырехглазая, тебе чего от меня надо? – Даже не смотря в сторону собеседницы произнес Аккерман.       -Да так, ничего. Просто решила составить тебе компанию, ну и за одно напомнить, что скоро время ужинать. – Улыбаясь произнесла Зоэ, устремляя свой взгляд туда же куда и ее собеседник.       -Отвали, я не хочу есть. – Ответ звучит довольно резко и грубо, однако женщина, сидевшая рядом только задорно рассмеялась и мягко похлопала Леви по спине. Но через несколько секунд смех затихает, а глаза Ханджи застилает пелена тоски и усталости.       -Ты снова думаешь, что не смог спасти тех людей из своего отряда. – Фраза, слетевшая с губ Зоэ, не является вопросом, скорее горьким пониманием. – Прекрати взваливать на себя этот груз вины, Леви. Ты не сможешь вынести эту ношу в одиночку.       Капитан лишь фыркает в ответ на ее слова. Он и сам знает, что должен прекратить заниматься самобичеванием и собраться с мыслями. Но черт возьми, разве можно быть спокойным, когда на твоих глазах титан пожрал одного из солдат. Аккерман не успел на какие-то секунды чтобы вытащить парня из пасти той мрази. И пускай капитан не знал даже имени того солдата, но видеть растерзанное и окровавленное тело было выше его сил и в следующую секунду Леви нанес точный удар, убив титана. Но это не может вернуть к жизни того совсем еще зеленого мальчишку, у которого точно осталась где-то семья, которая сейчас волнуется и ждет его возвращения домой.       Взгляд капитана начинает мрачнеть от воспоминания недавних событий. Рука сжимается в кулак до такой степени, что вскоре между пальцев начинают стекать струйки крови. Но даже физическая боль не может перекрыть те сводящие с ума капитана мысли. Видя, как Леви изничтожает себя изнутри, глаза Ханджи начинает предательски щипать, осознание собственной беспомощности сдавливает грудь в стальных тисках. А ведь теперь она должна быть для всех опорой, именно она должна уметь поднять боевой дух солдат, искоренить все их страхи и отправлять на смерть всех этих людей.       -Леви. – Ханджи зовет мужчину вовсе не требовательно, наоборот с долей какой-то тоски и неприсущей солдату нежности. Аккерман не может не поднять взгляд на женщину, обычно жизнерадостный голос был пропитан горечью мольбы. – Став командиром, после того как…- Ее голос обрывается так и не позволив словам сорваться с губ Зоэ. Чтобы хоть как-то подавить нарастающие в горле рыдания и не дать слезам начать падать градом из глаз, Ханджи закусывает свою нижнюю губу, до такой степени, что она наливается кровью и становится припухшей. После нескольких секунд женщине все-таки удается совладать с собой, хотя ее плечи и руки все еще трясло. – После того как Эрвин погиб в том бою, я поняла какую ношу он нес в одиночестве. Он буквально тащил на себе все те жизни, которые были ему вверены как командиру. И к чему это привело? – На несколько мгновений в воздухе повисла тишина, а глаза двух людей устремляются к небу, которое уже было усеяно звездами. – Мне кажется, что совсем скоро я сдамся…       После сказанной фразы Зоэ обессиленно утыкается лицом в свои ладони. Глаза Леви резко распахиваются и начинает смотреть на нее испепеляющим взглядом.       -Что за чушь ты несешь, Очкастая? – Его голос хрипнет от сдерживаемой мужчиной злобы. Он искренне надеется, что просто не понял смысл сказанных ею слов, но видя, как женщина сильнее вжалась лицом в свои ладони, будто желает отгородить себя от того кошмара в котором сейчас все они пребывали. И только капитан хочет открыть рот, чтобы выбить всю дурь из ее головы, как его прерывает тихий голос, приглушенный ладонями:       -Каждый день для меня становится мучительнее предыдущего. Во сне меня преследуют воспоминания всех тех битв на которых умирали мои друзья! – Голос Ханджи срывается на крик и Аккерману не нужно видеть ее лицо, чтобы понять, что сейчас она плачет. – Я постоянно вижу их силуэты, пытаюсь среди толпы найти хоть кого-нибудь, но их нет, Леви. Их больше нигде нет. Мне кажется, что я иду ко дну, если только я уже не там. – Крик женщины перешел на тихий шепот, и она отнимает свое заплаканное лицо от рук. Делая глубокие рваные вдохи, Зоэ пытается успокоить себя, чтобы хоть как-то закончить выговаривать все то, о чем накипело в ее сердце за столько времени. – Поэтому пожалуйста, не уходи. – Глаза капитана замирают на лице командира, в то время как она продолжала говорить надорванным и сдавленным от рыданий голосом. – Не оставляй меня одну здесь. – В ночной темноте рука Ханджи находит холодную как лед ладонь Аккермана и аккуратно со всей нежностью, на которую она была способна, сжимает, чтобы удостовериться, что он все еще здесь, рядом с ней.       -Ханджи…- Леви не может сразу подобрать правильные слова, он никогда не умел этого делать, но черт, сейчас ему просто необходимо выдавить из себя хоть пару фраз. Чтобы хоть как-то не позволить Зоэ до конца увязнуть в этом болоте, капитан еще крепче сжимает ее обветренную и потрескавшуюся ладонь в своей руке. Кажется, что от этого прикосновения женщина немного пришла в себя, подняв, ожидающий продолжения фразы мужчины, взгляд. – Я здесь только потому что обязан выполнить свой долг, приведя человечество к победе. – Голос Аккермана становится стальным, в то время как плечи Ханджи снова начинают сотрясаться в тихих рыданиях.       -Леви, если вдруг что-то случится, ты ведь заберешь меня с собой? Не оставишь здесь одну? – Ее хриплый от рыданий голос, срывается на последних словах и Зоэ начинает задыхаться в слезах. Все ее попытки снова начать дышать ровно не увенчались успехом.       -Не неси чушь, Ханджи! – Резкий и холодный ответ, отрезвляет мысли женщины. – Тем более, даже если бы мог, я не собираюсь тащить тебя за собой в преисподнюю. – На этих словах глаза капитана устремляются к ночному небу.       -Леви, скажи мне почему любовь причиняет людям еще большую боль чем ненависть? Почему, когда дорогие мне люди умирают я чувствую, что часть меня тоже исчезает? – Слова, сказанные Ханджи были произнесены почти шепотом, из-за чего Аккерману пришлось прислушиваться к ней.       Однако ответить мужчина так и не смог. А что говорить, если он уже давно почти мертв внутри. Каждый раз видя, как умирают самые родные для него люди, все что он мог сделать это отомстить за них. Но после расправы над очередным титаном, уходила только ярость, а вот чувство горечи утраты и одиночества поглощало все его существо. Сейчас в живых из самых близких ему осталась только Ханджи, и он сделает все, чтобы уберечь и защитить ее. И уж тем более он не позволит Зоэ расплачиваться за его грехи. Вдруг мысли капитана прерывает уже более спокойный голос командира:       -Тогда…- Ладонь женщины, начинает постепенно выскальзывать из руки Аккермана. –Тогда если ты действительно так считаешь, я могу просить тебя только об одном. – Ее голос затихает, пока женщина набирает в легкие как можно больше воздуха, чтобы вернуть себе самообладание. - Помоги мне убить мою любовь к тебе. Я больше не хочу раскалывать свои сердце и душу.       От этих слов голова мужчины резко оборачивается в сторону своей собеседницы. Ее глаза зажмурены, а сама она нервно заламывает указательный палец правой руки. Щеки Ханджи были красными и слегка припухшими, в то время как на треснувших и сухих губах виднелись алые капельки крови.       Сейчас Леви впервые казалось, что он не понял всего смысла слов, сказанных ему Зоэ. Любовь — это далеко не то чувство, которое они демонстрировали в своих взаимоотношениях. Обычно они собачились между собой, заставляя окружающих лишь добродушно усмехаться, однако Аккерман не мог отрицать того, что в переломные моменты жизни они искали поддержку друг в друге. Даже если никто из них не говорил и слова, Ханджи всегда могла понять капитана и именно в эти моменты ее улыбка больше не была такой широкой и безумной, скорее нежной и понимающей. Леви уже и не знает, когда именно присутствие этой безумной болтушки стало так важно для него, просто необходимо для понимания, что у него все еще есть тот, ради кого он живет, тот, кто нуждается в нем не только как в сильнейшем воине человечества, а просто как в обычном человеке. И как бы эгоистично это не звучало, но мужчина не позволяет, Зоэ думать о смерти только, потому что боится когда-нибудь остаться совсем один. Вдруг эти размышления о неизбежной кончине однажды приведут ее к этому, что тогда останется делать ему? Только умереть вслед за ней.       От этой мысли все нутро в нем холодеет, а тело прошибает мелкая дрожь. Его собственные мысли начинают пугать мужчину, до этого он редко, когда размышлял о своих чувствах, все, о чем он мог думать это лишь бесконечные стратегии и построения в предстоящих боях. И сейчас Леви как никогда понимает, что ни он, ни Ханджи, никто-либо еще из солдат разведотряда не имеет права на такие чувства как любовь, это будет только мешать им. Ведь если человек которого ты любишь умрет в одной из вылазок, продолжать жить будет невыносимо тяжело, не говоря уже о том, чтобы сражаться. Аккерман не по наслышке знает об этом, уж слишком многие из его близких людей были убиты этими тварями. И еще раз почувствовать эту всепоглощающую жгучую боль он не хотел. Даже если ему придется отказаться от единственного света в своей душе.       -Знаешь Ханджи, я кажется впервые согласен со тобой. Заплаканные глаза командира поднимаются и всматриваются шокированным взглядом в лицо мужчины, которое выглядело как обычно без эмоционально и лишь плотно сжатые губы выдавали, то в какой агонии пребывает Аккерман.       -Мы и правда должны истребить это дрянное чувство, пока оно не убило нас двоих. – Заканчивает свою мысль Леви, ровным голосом, стараясь не смотреть на Зоэ, дабы сохранить свое решение таким же непоколебимым.       -То есть ты тоже…? – Закончить Ханджи не может, не хватает сил произнести это проклятое слово. Однако Леви и не нужно было слышать все, чтобы понять то, о чем она хочет его спросить. Он не произносит в слух ни слова, лишь поднимает на нее потерянный взгляд, просящий о помощи. И женщина, просто не может продолжать этот разговор. – Да, наверно, ты прав. Болезнь нужно начинать лечить до того, как состояние пациента станет безнадежным. – Голос Зоэ становится бесцветным, а ее глаза устремляются вниз, лишь бы только не смотреть на Леви, который напротив смотрел лишь на нее. – Но у меня есть только одна просьба, позволь мне вспоминать все наши совместные моменты с той же любовью которую я испытываю сейчас. Я возможно и смогу превратить свои чувства в пепел в будущем, но изменить их в прошлом уже невозможно. – Она неожиданно замолкает и старается все также не смотреть на Аккермана, ведь понимает, что все уже решено. Неожиданно женщина вскидывает голову вверх, резко поправляет очки, находившиеся на голове и на ее лице, расцветает широкая улыбка. Она пытается снова взять себя в руки и сделать все возможное чтобы выглядеть непринужденно как было до этого злополучного разговора. Никто не должен знать, как сильно сейчас «на ее душе скребут кошки», тем более ее подчиненные. В ней они должны видеть сильную, ничем не прошибаемую крепость, а не сломленную и слабую женщину. У нее нет на это права и в этом Леви был прав.       -Вот ведь! Ты посмотри уже ночь, а мы так и не поужинали. Теперь придется красться мимо ребят, чтобы не разбудить их, а то последние события очень вымотали их и им просто необходимо хорошо выспаться. – Пускай она и старается говорить как обычно, однако капитан видел ее истинные надломленные чувства, то, что она так сильно хотела спрятать теперь от посторонних глаз.       Резко Ханджи вскакивает на ноги и уже намерена сделать шаг в сторону, чтобы удалится с этой проклятой стены и дать себе остынуть. Но вдруг ее руку хватает ледяная мужская ладонь и дергает назад из-за чего командир чуть не падает, но успевает устоять. И только она хочет возмутиться, как ее обрывает холодный и резкий голос:       -Сядь. – Он не просит, он приказывает, и его интонация ярко говорит о том, что он не потерпит каких-либо возражений.       Однако Ханджи все же предпринимает попытку высвободить свою руку из его стальной хватки, но это ни к чему не привело.       -Что такое Леви?По-моему мы закончили наш разговор. Тем более ты сейчас отдаешь приказы старшему по званию.       -Я сказал тебе, сядь. – Тон леденящий душу, даже уже привыкшей к такому, Зоэ вызывает табун мурашек по спине. Чтобы не провоцировать мужчину, командир все же усаживается на то место, где сидела всего несколько секунд назад. Впервые за несколько минут их взгляды устремлены друг на друга. И ни один не хочет прерывать этот зрительный контакт. Ханджи потому что пытается понять, что от нее хочет Аккерман, в то время как взгляд Леви буквально впитывал каждую мелочь в лице женщины, стараясь запомнить даже самые мельчайшие детали. Его хватка начинает расслабляться на ее руке и чувствуя это Зоэ перехватывает его пальцы своими, тем самым, не позволяя ему отстранится. Вокруг них царит лишь тишина, которую иногда нарушают порывы ветра и шелестящей листвы. Они продолжают сидеть так будто боясь пошевелиться и сломать этот момент, который в будущем они уже никогда не повторят, никто не смеет отвести взгляд и даже заговорить. Но в то же время они оба понимают, что им нужно прояснить все здесь и сейчас. Сейчас оба стоят на перекрестке, где у них все еще есть выбор: построить или же разрушить.       Первым тишину решает нарушить Леви, понимая, что оттягивать момент больше нельзя:       -Ханджи, мы оба солдаты и нам не дано жить долго, а уж тем более счастливо. – Взгляд женщины снова начинает мутнеть из-за подступивших слез, и она старается в ту же секунду отвести взгляд от Леви, чтобы сохранить последние остатки своей гордости. Но мужская рука аккуратным прикосновением к подбородку удерживает ее лицо. – Не смей отводить от меня свой взгляд. – Его глаза смягчаются, а рука державшая до этого подбородок женщины, отпускает его, нежно проводя по нему пальцами. – Лишь сейчас...- Голос Аккермана обрывается, не давая ему закончить фразу, его рука сжимавшая ладонь Зоэ, еще сильнее, почти до посинения впивается в пальцы командира. – Хотя бы сейчас мы можем быть вместе? Хотя бы до рассвета ты можешь быть моей, Ханджи? – Для Леви разговаривать всегда было сложно, подбирать нужные слова это не про него. Что уже говорить о том, чтобы он кому-то рассказывал про свои переживания, страхи и чувства. Но почему-то с Ханджи всегда все было по-другому. С ней было настолько легко и просто. Рядом с Зоэ ему не нужно натягивать эту маску безразличия, а иногда даже можно было усмехнуться пока никто не видит. Так неужели сейчас после стольких лет ужаса и ада они не могут себе позволить каких-то несколько часов счастья?! Скинуть с себя обязанности военных и просто стать обычными людьми, которые нуждаются друг в друге, больше чем в ком-либо в этом мире.       -Но потом нам будет еще больнее, ведь вкусив это однажды я захочу этого снова. – Но противореча своим собственным словам, Ханджи лбом утыкается в плечо Аккермана. – Смогу ли я потом убить в себе это чувство?       -Это будет потом, позволь нам быть здесь и сейчас. –Леви щекой прижимается к каштановым волосам женщины, прикрывая глаза. Наконец-то его душа была спокойна, чувствуя рядом тепло женского тела, биение ее сердца и ощущая размеренное дыхание на своей шее, капитан мог назвать себя самым счастливым человеком в мире.       Между ними нет крепких объятий, страстных поцелуев или слов о любви. Это не про них. Все, что им нужно это опереться друг на друга и понять, что они все еще здесь и все еще живы. Их души уже давно срослись и стали одной, поэтому им не нужно, что-то объяснять друг другу, достаточно только взгляда или короткой фразы. И сейчас они ловят эти мгновения, зная, что это первый и последний раз, когда они дали этой слабости взять верх над ними. Больше это никогда не повторится. Но не сейчас.       Однако ночь не бесконечна и вот горизонт начинает окрашиваться в розовые оттенки, позволяя лучам восходящего солнца утопить звезды в своем свете. И по мере приближения первых лучей к стене на которой находились Леви и Ханджи, их пальцы сплетались между собой в еще более сильной хватке, будто пытаясь удержать последние секунды. Прижимаясь лбом к шее Аккермана, Зоэ бросает мимолетный взгляд на небо и тут же закрывает их вновь:       -Леви, давай еще посидим хотя бы минуту. Лишь одну минуту. – Будто в бреду повторяя это просит Ханджи, еще сильнее вжимаясь в плечо мужчины.       -Лишь минуту. –Соглашается капитан все так же прижимаясь щекой к волосам женщины, и лишь сильнее зажмуривая глаза, пытаясь отогнать момент расставания. Но вот первый солнечный луч начинает скользить вверх по стене и по мере его приближения хватка рук начинает расслабляться. Тела начинают отдаляться друг от друга, а души разрывает на части. И вот когда солнце начинает освещать два силуэта сидящих друг на против друга, их пальцы разъединяются и теперь все, что у них осталось это воспоминания, в которые они будут нырять в самые тяжелые моменты жизни и осознание, что их любовь вовсе не погасла. Она обрела форму одинокой свечи среди мрака, которая будет спасать их.       Несмотря на то, что солнце уже взошло, а значит их обещание начало действовать, они никак не могли набраться сил отвести взгляд друг от друга. Но понимая, что скоро у отряда начнется «подъем», им пришлось встать.       -Ну, что ж, раз мы пропустили ужин, так давай хотя бы на завтрак сходим. – Попыталась разрядить обстановку Ханджи, натягивая на лицо дружелюбную улыбку, однако ее лицо от пролитых ночью слез было припухшим, а глаза воспаленными, но зная командира все подумают, что она провела ночь за изучением отчетов, карт и приказов от начальства. Леви лишь фыркнул в ответ и развернувшись к ней спиной пошел прочь. Сейчас ему нужно быть как можно дальше от нее, чтобы суметь сдержать данную себе установку. Ханджи оставалось лишь смотреть ему вслед, противясь желанию пойти за ним. И лишь одна мысль посетила голову двоих одновременно: «Я сдержу эту боль».