Дурные сны

      Торину снилась Мория. Сон был живой и страшный. Такие сны ему давно перестали сниться – снились лишь первые несколько лет после той битвы. Воспоминания битвы. Смерть деда… и крик Фрерина… тот первый бросился сквозь толпу орков, первый пришел в себя и первый пал…       Торин проснулся в холодном поту. Не сразу он понял, где находится. И не с первой попытки ему удалось разжать стиснутые в кулаки руки. На ладонях даже проступила кровь от ногтей.       Двалина и Фили уже не было. Но утро было раннее. В раскрытое окно проникал еще холодный рассветный воздух.       Он быстро поднялся на ноги и энергично несколько раз взмахнул руками, пытаясь согнать остатки сна и воспоминаний. К чему теперь память ворошить?..       Дверь, тихонько скрипнув, приотворилась, и он увидел личико Тианы.       – О, ты уже проснулся,– сказала она и зашла внутрь.       Торин протянул ей руку и, притянув к себе, прижался лбом к ее лбу.       – Как спала? – сказал он, отпуская ее.       – Нормально,– немного растерянная отозвалась Тиана. – Илэйн тоже хорошо спала… она еще не проснулась. Не знаю, чего все в такую рань встали сегодня… ах да, Гэндальф вернулся.       Торин выронил покрывало, которым застилал кровать.       – С этого бы следовало начинать. А еще лучше разбудить меня.       – Да я сама только узнала. Он был тут на рассвете. Никого не велел будить… сам вместе к кузнецом к тому домой отправились. Это нам Милдред передал.       – Фили и Двалин где?       – На кухне. Завтракают.       Торин наспех и уже совсем не как полагается королю заправил кровать.       – А ты чего не завтракаешь?       – Я с тобой хотела…       – Я в кузницу пойду. Сил моих больше ждать нет.       Он быстро накинул на себя куртку и плащ и вышел из комнаты, проходя мимо Тианы, пожал ее руку.              Идеальная картина почти идеальной жизни. На лавке перед домом сидел кузнец. Торин и Эсса сидели по обе стороны от него. Эсса прижалась лицом к груди отца. Торин сидел чуть отстраненно. Элиниэль сидела на второй скамье – напротив, словно пытаясь наглядеться на то, что составляло весь смысл ее жизни.       Торин (который король) даже остановился на несколько секунд. Счастье – оно в душе. Для этого не нужно какое-то определенное место. Достаточно, чтобы рядом были гномы, которых любишь… и пусть даже вокруг только люди… Элиниэль и ее муж счастливы. Достаточно одного взгляда.       Торин так засмотрелся на эту картину, что не сразу увидел Гэндальфа. Он был тут же, сидел на той же скамье, что и Элиниэль, и курил трубку.       Он первый увидел Торина.       – А вот и он,– просто сказал Гэндальф.       – А вот и волшебник,– отозвался Торин с улыбкой, быстро подходя ближе. – Сам угадывает, когда мы явимся, и в этот же день отправляется на охоту. Приветствую, Гэндальф Серый. Приветствую и тебя, Ф…– как назло имя кузнеца напрочь вылетело у него из головы. Была только эта первая буква, и ее почему-то было достаточно.       Кузнец, между тем, поднялся на ноги, чуть прихрамывая, сделал к Торину два шага.       – Элиниэль сказала мне, что сразу узнала тебя. Я не поверил. Память не способна хранить образ так долго. Но теперь я вижу тебя… и знаю, что помнил тебя именно таким все эти годы… ты не изменился ни капли,– медленно проговорил кузнец.       Торин напротив не узнавал лица с широким старым шрамом по щеке, с почти седой бородой, но еще совсем черными волосами, лукавый прищур, ухмылка в уголке губ.       Но Торин помнил его голос.       – Элиниэль уже сказала мне, что ты не получил наше письмо… а мы получили в ответ ложь… и все эти годы, мы думали, что тебя нет…       – Все эти годы,– выдавил из себя Торин. Он задыхался.       – Если бы не Гэндальф, мы бы и дальше считали тебя мертвым…       Торин задыхался. Он не мог глотнуть воздуха, не мог впустить в себя хоть каплю жизни, хотя жизнь была здесь – только протяни руку.       – Как? – выдохнул он последний воздух из легких. Он покачнулся. Едва устоял. Кузнец поддержал его за плечо.       – Махал милостив, Торин.       Встретить Элиниэль было настоящим ударом. Но теперь это был даже не удар, не гром, не землетрясение – что-то, что нельзя определить. Сознание Торина отчаянно пыталось задержаться хоть на чем-нибудь, но не могло. И тело без воздуха стало слабым-слабым. И Торин сделал судорожный вдох, но облегчения не наступило. С воздухом пришло осознание, а с осознанием столько много всего, что Торин больше не мог этого вынести. Он упал без чувств.       – Махал милостив, брат,– договорил кузнец.       Продать пони. Переодеться обратно в женское. Платье есть. Только угол где-нибудь снять, и ремесло наладить. Главное, чтобы цель была…       А цель у меня есть. Я должна добраться до Синих гор. Должна увидеть Торина. Увижу… а что дальше? может, он уже женился, на какой-нибудь Айе… может даже на самой Айе. Такие как она не погибают в пламени дракона. Это только такие как я попадают в него, да потом три года камнем лежат.       Я шла по улице по направлению к кузнице, которое мне указали.       Мысли мои были тяжелы, как тот самый камень. Без денег путь до Синих гор откладывался. А жизнь в Эдорасе, среди людей не была хоть сколько-нибудь привлекательной.       У меня был еще вариант. Я могла напроситься с моим караваном обратно до Железных холмов. Пойти на поклон к тем гномам, которые меня обворовали, и попроситься домой. Взамен подрядиться к ним на какую-нибудь работу, заключить договор на дальнейшую работу по возращении… а потом взять у дяди денег и откупиться.       Этот вариант был. Но он не имел смысла – потому что там не было моего дома. Мой дом – Эребор – лежит в руинах, погребенный под брюхом огненной твари.       А если везде одинаково холодно – то пусть мне холодно будет в Синих горах… там мой король.       У кузницы стояли статные лошади – мой пони рядом с ними словно игрушечная кукла рядом с живым ребенком. Я залюбовалась на них – хотя я и видела лошадей прежде – в Дейле их было много, а все же не такими они были – эти были настоящие, словно королевские – чистая кровь. Длинноногие, крепкие, гривы переливаются на солнце золотом. Рохан славится своими лошадьми. И не зря…       – Что нравятся? – спросил меня кузнец, выходя навстречу. – Хочешь поменять свою лошадочку на лошадь?       Он добродушно усмехнулся, и я не стала обижаться. Да и не с руки мне было обижаться, если я вообще хотела продать ему своего пони.       Но надежды, что он купит его, теперь было еще меньше. Кому здесь в здравом уме может понадобиться эта пародия на лошадь?       – Доброго вам дня, господин гном,– радушно сказал кузнец – я еще не переоделась в женское платье. – Подковать?..       – Продать.       – Продать? – человек нахмурился. – А, впрочем, я куплю его у тебя.       – Правда? – я уже совсем отчаялась, ведь кроме пони у меня ничегошеньки не было       – Да. Я хочу…       Он не успел договорить. Позади него раздался какой-то шум. Приглушенный женский голос говорил что-то успокаивающее и подбадривающее. За спиной кузнеца появилась женщина. Я смотрела на кузнеца. Мне не было дела до этой женщины – краем зрения я увидела, что она поддерживает за плечи ребенка – подростка и ведет его куда-то.       Мне что-то показалось странным в этом ребенке. Но я была так занята продажей собственного пони, что до всего остального мне не было дела.       – Мы с сыном нашли его без сознания у реки. Его вынесло на берег…       Я молчала, и кузнец расценил мое молчание как проявление интереса и стал объяснять. Но какое мне было дело?..       Я рассеянно кивнула и все же посмотрела на женщину и ребенка… Они сели на скамью чуть поодаль.       Но это был не ребенок. В нем от ребенка - только рост. Это - гном.       Его лицо было обезображено шрамом, а всегда кудрявые черные волосы, что он так не любил расчесывать, были гладко вычесаны. Глаза потухли, словно остекленели под черным горем.       – Он не помнит ничего… но что тут помнить… мы слыхивали, что была гномья битва у Мории… и нашли его у речки, что от туда течет…       – Нет…– прошептала я.       – Не человек, но ведь живой… как не помочь?..       Из моих рук выпали поводья, но я не заметила этого, я подошла к скамье и упала перед гномом на колени. Я стянула с себя шапку, расцепила связанные волосы, убирая их с лица.       – Фрерин, – прошептала я, захлебываясь слезами, и схватила его за руки. – Ты не узнаешь меня, Фрерин? Это ведь я! Это я! Я выжила, как и обещала тебе…       Фрерин мне не обещал выжить. Но выжил и он.