просто невыносим

Малышка Молли потеряла голову, потеряла себя, следуя сама не зная за кем. За тем, в чьих глазах водопады и полевые цветы, от кого пахнет роскошью и золотом, свежими купюрами и красотой, за которую надо платить. я перекрыл тебе воздух… Глоток. Ещё один. Темнота. Мгновение. Кашель. Хрип. — Ещё только раз… Сильные пальцы в волосах, боль, от которой хочется кричать так, чтобы у него лопнули барабанные перепонки. Она шипит и жмурится, вцепляет длинные ногти в его руку. — Не поняла? Тянет. Больно. Уже нет сил. Отпускает. Что… Пощёчина. Её сносит в сторону, хватается рукой за лицо, будто это поможет чем-то. камера пыток… В его жизни лишь работа, много работы. Ему нужно внимание, ему нужно показывать окружающим свою наработанную личность, внутрь которой не забраться никому. Ему нужно только это и больше ничего. Молли — игрушка для этого большого ребёнка, избалованного до высшей степени. Он оставит отметку своей кровью на её теле, потянет к ней руки, она ухватится, он толкнёт и снова притянет, укусит за ключицу, будто желая чужой крови, она откинет назад голову, снова теряясь в своей реальности, поверь, у нас всё хорошо. Она утонет в его глазах, утрачивая все свои чувства, что пойдёт ему на пользу. мы с тобой станцуем на битом стекле, обольёмся бензином, потом подожжём, это всё для того, чтобы было теплей… просто невыносим И будто этого стоили ей восемь лет абсолютно одинаковых дней бессмысленного существования, только ради того, чтобы питать энергией своего личного вампира. Будто стоили эти восемь лет всех её травм… А он так рядом, от него не отделаешься, он во всём — в стенах, в пыли на подоконнике, в каплях воды на мраморной столешнице, в кольце на безымянном пальце правой руки, в белых шрамах чуть ниже локтевого сгиба, в стаканах, фужерах, тарелках, на белых простынях, в двух красных полосках теста на беременность… Под глазами растёкшаяся тушь, от себя ни звука, чтобы не быть услышанной, под грудной клеткой жуткая, но не физическая, боль. паразит Три года назад. В той фоторамке, стоящей на тумбочке из красного дерева, двое счастливых, держащих друг друга за руки. Они клянутся, не зная, что нарушат эту клятву также быстро, как и их жизнь превратится в сущий ад. Белое платье, за которое были отданы немалые деньги, на нём — строгий костюм без единой складочки. В толпе на заднем фоне те, от кого они вскоре отвернутся, сказав напоследок, что начинают новую счастливую жизнь. Он заставит отвернуться. В раковине кровь вперемешку с перекисью водорода. Терпит, терпит, да сколько можно терпеть. Глаза так и закрыты, здравого смысла будто и нет. ведь у нас всё серьёзно. Ей позволены только стены собственного дома и ничего больше, пока он катается по штату на арендованной машине с откидной крышей и не думает ни о чём, кроме собственного благополучия. Пусть дальше не думает. Молли толкает свои вещи в небольшой рюкзак. У неё появилась хоть какая-то сила, сделать хоть что-нибудь уже. себя собрать будет сложней… Руки дрожат, она комкает пятый листок бумаги и кидает на пол. Пальцы в волосы… Нет, так только хуже. Медленно-медленно всё же получается выводить буквы на таком тонком листе. «Встретимся в суде. Я подала на развод. Сама оплачу аборт. Гори в аду. Молли.» На стол падает кольцо, которое она с трудом стянула с пальца. В поле зрения комната, которую она покинет навсегда. В мыслях драки, слёзы, кровь, снова слёзы, таблетки, передоз и его маска перед врачами — делает вид, что ему не наплевать, и даже пускает слезу. эта клетка открыта с обеих сторон, только мы никуда из неё не уйдём Молли бежит. Быстрее и подальше от этого дома. Потом долгая отдышка, несколько минут пешком, она вызывает такси. Машина красная, большая. Запрыгнув на заднее сидение, она выдыхает с облегчением. Пальцы набирают на разбитом экране номер и первым высвечивается «Мишель»…