Руки

Не понимая, почему же Алексей не отвечает на рукопожатие, Милорадович вопросительно поднял брови и улыбнулся, заглядывая в хмурое лицо своего боевого товарища. Ермолов не смотрел на него. Его взгляд был направлен на руку Михаила, протянутую ему в приветственном жесте. Какие же у него удивительно белые, чистые и ухоженные для военного руки. Взгляд скользил по четко очерченным пальцам, по точеным костяшкам, по выступающим на белой коже голубоватым венам, похожим на те, что вытачивали кропотливые античные мастера на своих скульптурах, тех самых, на которых сейчас любуются монархи в своих роскошных резиденциях. Словом, в этом была особая красота. И, несмотря на то, что Ермолов никогда не эстетствовал и не особо разбирался в красоте, прикоснуться к ней он не мог. Он сжимал в кулак перепачканные пушечной сажей пальцы, тер их о ладонь, будто пытался стереть грязь, но успехом ничего не оборачивалось. А он — не варвар, он бы никогда не посмел прикоснуться грязными руками к белому мрамору прекрасных скульптур. Он бы не смог испачкать произведение искусства. Но при чем же тут, в таком случае, Милорадович? Ах, если бы Алексей сам понимал, если бы он только мог разобраться, почему чувство от взгляда на прекрасную скульптуру, этот подъем внутри, это наслаждение одним только внешним видом, так похоже на то, что он испытывал от взгляда на Милорадовича… И это пугало. — Алексей Петрович, — поторопил Милорадович, не переставая улыбаться этой своей снисходительной полуулыбкой, которая обезоруживала Ермолова еще больше, чем банальное присутствие генерала рядом с собой. Опомнившись, Алексей поднял руку и почти-почти дотронулся пальцами до ладони Милорадовича, но остановился, глядя на свои такие же черные от сажи пальцы. — У меня грязные руки, — прямо сказал он. Казалось, что такой ответ вызвал у генерала удивление, которое, однако, быстро сменилось улыбкой. — А у меня сапоги грязные, что же мне, теперь из шатра выйти? Он ухватил Ермолова за руку и крепко пожал ее без какой-либо брезгливости и неприязни. И от этого теперь не хотелось отпустить его.