Начнем сначала?

       Утро началось с поезда. Старые друзья молча едут в том самом купе, где впервые познакомились более семи лет назад. Когда волшебство казалось даром, а не проклятьем, когда зло было таким далеким, а победа не представлялась столь трагичным существом.       Сейчас же, после всего того, что они прошли на настоящей войне, возвращение в школу кажется странной и глупой идеей, но к сожалению, это не тот случай, где им предоставляют выбор. Министерство в последний момент отказало Рону и Гарри в досрочной записи на подготовительные курсы мракоборцев из-за программы «Внедрения детей, участвовавших в войне, в учебный процесс для дальнейшей адаптации в обществе», что вызвало у них немало возмущения. И не только у них. Многие ученики, независимо от факультета, статуса и занимаемой стороны на войне, были не готовы возвращаться в школу «Хогвартс». Конечно, здание восстановили, и внешне все по-прежнему, но мало кто теперь готов назвать школу своим вторым домом. Всё вокруг напоминает о тех днях, когда каждый хоть что-то потерял.       Даже Гермиона, при всей её тяге к знаниям и пониманию необходимости и целесообразности принятого решения, не поддерживала его на сто процентов, прекрасно понимая как тяжело будет им всем. Как сложно будет вернуться ей и её друзьям.  — Восьмой курс! Нет, все-таки это бессмыслица! — прервал тишину возмущающий Рон.       Гарри и Гермиона переглянулись и не смогли сдержать смех.  — Что-то никогда не меняется, — проговорила девушка и продолжила задумчиво рассматривать лесной пейзаж за окном.  — Эй! Как будто вы так не считаете, — Рон явно не хотел закрывать эту тему.       Его план по захвату должности главного мракоборца Англии пришлось отложить на целый год. Учеба никогда не вызывала у него приятных эмоций, а сейчас она еще и стала главным препятствием в достижении своей цели.  — Вы с Гарри проигрываете эту пластинку весь август, — Гермиона поняла, что отдохнуть в тишине ей не удастся, и снова, как она делала это все лето, решила вернуть мальчикам позитивный настрой. — Давайте просто примем тот факт, что решение не изменят, а мы уже в поезде по дороге в Хогвартс, и попробуем найти плюсы, — Она широко улыбнулась, а после наколдовала себе перо и пергамент.       Ей пришлось, пожалуй, тяжелее всех, но она настолько закрылась в своем панцире, доказывая друзьям своё «все в порядке», что они поверили ей. Жаль, себя переубедить сложнее. Но она просто не могла по-другому. Наблюдая за тем, как потухли Гарри и Рон, она считала, что у нее нет права на собственные чувства, когда парням необходима поддержка, и благодаря её попыткам создать позитивный настрой, им на самом деле стало гораздо лучше.       «И если бы не это глупое решение, всё могло нормализоваться окончательно.» — всплыло в голове Гермионы.       Но быстро отогнав от себя совсем не радужные мысли, девушка начала перечислять немногочисленные плюсы происходящего и одновременно записывать их в наколдованный пергамент. — Во-первых, мы будем чаще видеться с Джинни, — на этих словах Гарри расплылся в мечтательной улыбке, на что Рон мгновенно отреагировал, закатив глаза.       Все лето они провели в Норе. Семейство Уизли тяжело переживало смерть Фреда, а необходимость помочь восстановить всё, что разрушили Пожиратели, совсем не помогла спокойно пережить свое горе. Кончина любимого брата превратила жизнерадостную, активную Джинни в закрытую и отчужденную девушку. Она не выходила из своей комнаты даже в часы трапезы семьи, а брала еду только тогда, когда всё семейство Уизли отправлялось на задания. В такой сложный момент ей на помощь пришел Гарри. Ему самому было нелегко, но он лучше других знал, что такое терять близких людей. Они долго гуляли и разговаривали, всегда становились в пару при выполнении поручений Министерства, и, в конце концов, Джинни снова задышала, обрела себя. Сначала они не переходили дружескую грань, это казалось неуместным в сложившихся обстоятельствах, но уже к концу лета было ясно — платоническая любовь их не устраивает. Гермиона всю последнюю неделю перед отъездом слушала, как было бы прекрасно вырваться из-под контроля родителей и перейти на новый уровень, и искренне радовалась за друзей.  — Я люблю Джинни, но будем честны, это плюс для Гарри, а не… — не успел Рон докончить свою мысль, как в проеме появилась копна рыжих волос его сестры.  — О чем болтаете? Что за плюс для Гарри?  — Джинни заняла место напротив брата, сев рядом с Гермионой, и осматривала друзей в ожидании ответа.  — Ищем плюсы нашего обучения на восьмом курсе… — начала объяснять Гермиона, как была нагло перебита Роном:  — Но пока плюсы только у Гарри…  — Так что за плюсы? — она перевела взгляд на Поттера, который все это время молча сидел у окна, тот лишь смущенно улыбнулся и поправил очки.  — Рон просто дурак.  — Сам ты дурак!  — Вам что, снова по одиннадцать? — Гермиона уже хотела напомнить о поведении в своей излюбленной манере, когда Джинни бесцеремонно забрала ее пергамент со списком. Увидев свое имя, она не была сильно удивлена, но ее глаза заметно засеяли, и повернувшись к Гарри она быстро проговорила:  — Я почему пришла. Тебя ищут, — она встала и направилась к двери, — Идешь?       Дважды повторять не пришлось, и через секунду они уже скрылись за створками купе, с глупыми улыбками на лицах.  — И что это было? — Рон явно пребывал в недоумении, а Гермиона так и оставалась спокойной, догадываясь о таком исходе событий еще в тот момент, когда подруга появилась в зоне видимости.  — Будто ты сам не знаешь. Они наконец-то могут побыть только вдвоем, и сейчас активно этим пользуются.  — Ни стыда ни совести! — Уизли уже было покраснел, то ли от злости, то ли от смущения, но быстро осознал, что его друг никак не навредит сестре, и это лучший вариант.       «По крайне мере, это не Дин.» — пронеслось у него в мыслях.  — Так, ну, а я? — добавил парень после недолгой паузы.  — А что ты?  — Какие плюсы у меня?  — Твоя семья.  — Это скорее минус. Ну, я имею ввиду — я здесь, а семья дома.  — Джордж скоро переедет работать в свой магазин, и, если ты не забыл, конечно, профессор Макгоногалл позволила работать тебе с ним на выходных. Ему очень сложно, не мне тебе рассказывать. Миссис Уизли и Мистер Уизли будут очень тебе благодарны. Ты нужен им всем, включая Джинни. Они с Гарри сейчас вовлечены в свой «букетный период», но она всё ещё твоя сестра и вы нужны друг другу, — Гермиона уже почти закончила, как из глаз полились непрошеные слезы.       Она давала волю эмоциям только в те минуты, когда оставалась одна, но пока она рассказывала Рону о том, как он нужен родным, снова вспомнила родителей, которые, в свою очередь, уже никогда не вспомнят ее.       Наверное это было эгоистично с ее стороны, ведь Уизли делали все, чтобы она чувствовала себя членом их семьи, но она понимала, что никогда не будет так близка с ними, как Гарри. Они совершенно разные, и это не плохо, но это сильно чувствуется всеми, включая ее. Она понимала, что не вернется к ним после учебы, пусть другого плана у нее пока не было. Это был первый раз, когда у нее нет плана. За все лето она не решила, что дальше.  — Эй, всё в порядке? — вопрос, в ответ на который она всегда утвердительно кивала головой и улыбалась, вызвал у неё нескончаемую дрожь по всему телу, и слезы уже бесконтрольно текли по её щекам. Рон на секунду застыл в шоке, не зная как реагировать на поведение подруги. — Да, да. Я. я в норме, — она уже не могла внятно говорить и, показывая странные знаки руками, явно означающие то, что за ней не стоит идти, вскочила и убежала за дверь.       В коридоре никого не было, но радостный шум из отдельных купе отчетливо раздавался. Гермиона лихорадочно подошла к одной из открытых дверей, и, убедившись, что никого нет, девушка осталась одна. Мысли безостановочно всплывали у нее в голове одна за другой, все попытки успокоится в этот раз не помогали. Была пересечена какая-то грань и она не знала, что делать, что сказать Рону. Что сказать Гарри и Джинни, когда напуганный друг им передаст про её состояние. Но времени подумать у нее не было.       «А надо ли вообще что-то объяснять?» — не успела Гермиона решить, как дверь открылась, и она поняла, что скорее всего Рон проследил за ней и уже стоит сзади. Но она не повернулась к нему, упершись лбом в холодное окно, уже сменившее свой лесной пейзаж на морской.  — Прости меня… — девушка почти перестала плакать, но еще не могла внятно говорить, и пыталась подобрать слова. — Прости… Я знаю, что не должна. Просто… Просто плюсы. Плюсы у тебя, у Гарри. Планы, идеи, будущее. Я будто потерялась. Я знаю, вы со мной. И я благодарна твоей семье, но… Мои родители. Тогда у меня не было времени прочувствовать все это. А сейчас? Сейчас у меня нет права, я знаю, прости меня. Ничего не говори. Просто… Я должна… Нет. Я не должна. Не должна. Прошу не говори Гарри. Никому не говори, — Ее слова были похожи на бессвязный бред, и всё, на что она надеялась, так это на то, что Рон сделает вид, что все хорошо и никому не скажет.       Все еще стоя у окна, Гермиона не спешила повернуться. Страшно поворачиваться. Слезы уже высохли, истерика потихоньку прекращалась. Она стояла спиной к другу, не зная, сколько времени прошло, с тех пор как прибежала сюда в слезах. Вдруг, до покрасневших ушей донёсся голос:  — Никогда не извиняйся за то, что тебе плохо.       И это не был голос Рона.