Много лет назад.
Холод и зной заставляли скукожиться и ещё больше укутаться в единственную уже дырявую кофту. Тринадцатилетний брошенный одинокий мальчишка скитался по холодным ноябрьским и пустым улицам Сеула, где свободно гулял ветер, несущий с собой лишь пустоту и одиночество, грусть и тоску, которые поселились давным-давно внутри мальчика. Благодаря матери, которая не давала Джексону ни любви, ни счастья, а уж тем более покоя. Каждый день мальчик испытывал невыносимую боль по всему телу, каждый день он делал так, как ему велели. Ему было больно видеть свою мать такой бледной с мешками под глазами, такой худой и истощённой, такой отчаянной и бессильной. Она пила каждый день, ходила к мужчинам каждую ночь, только бы заработать денег, которых они вовсе не имели. Она продавала наркотики и употребляла при сыне, после чего слетала с катушек и пытала сына до умопомрачения. Как бы Ван ни пытался, он был не в силах противостоять ей, ведь она самая родная, она единственная, что у него была. Она незаменимая, и всё же он безумно любил её, даже когда та была безумной, когда не возвращалась домой, когда не готовила есть, из-за чего Вану приходилось помогать соседям, дабы добыть хотя бы крошку хлеба. Она была жестока, эгоистична, равнодушна, пользовалась и помыкала мальчиком, как того желала. Вовсе не думала о сыне, который донашивал уже рваную и грязную одежду. Не говоря уже о маленьком неухоженном доме, который, казалось, вот-вот рухнет. Сколько бы унижений ни вытерпел Джексон, сколько бы ни угождал матери, сколько бы ни старался ради той, кто давно бросила его на произвол судьбы, уничтожила изнутри всё самое прекрасное, всё самое драгоценное, отобрала последнюю надежду, последнюю частичку его души, разбив доброе маленькое сердце вдребезги, где-то глубоко внутри он не жалел, что ушёл. Бросил её умирать в одиночестве и муках, уничтожать плоть, которая осталась от неё, ведь внутри было слишком пусто, чтобы вновь заполнить то пространство. Он слишком устал от той жизни, что осталась уже позади, слишком устал делать одно и то же каждый день, угождать людям, которые того не заслуживали. Он больше не намерен следовать чьим-то правилам, больше он не позволит манипулировать собой. Теперь он один, и больше ничего его не держало, больше нет того груза на его плечах, который так тяготил. Больше не будет мук, больше не будет любви, приносящей боль, больше не будет того слабого Джексона, который был лишь удобной подстилкой. Теперь он свободен, словно листок, покинувший свою ветвь и полагающийся лишь на порывы ветра, которые приведут его к неизвестности. С каждым новым шагом Ван ощущал, как ноги постепенно немели, отчего идти становилось всё тяжелее и тяжелее, но чувства внутри, с которыми он боролся, заставляли двигаться вперёд, не давая возможности остановиться, хотя так хотелось упасть от бессилия и зарыдать от боли, разрывающей изнутри. Дрожь всё больше охватывала тощее тело, потому мальчик всё больше укутывался в практически порвавшуюся кофту в попытках согреться. Нос хлюпал, а посиневшие губы дрожали, последнее тепло выходило изо рта белыми клубками, лишая почти окоченевшее тело последней надежды на выживание. Его чёрные волосы были растрёпаны из-за сильного ветра, дующего в лицо. Слёзы давно засохли на тощих розоватых щеках, которые всё так же бессмысленно скатывались с покрасневших глаз. Он не знал, куда идти и что делать. Ноги сами несли его в неизвестном направлении, а страх окутывал со всех сторон. Казалось, он сходил с ума, ведь даже под тусклым светом фонарей он не мог разглядеть тёмный силуэт где-то вдалеке, который двигался прямо на маленького Джексона. Он не мог остановиться или убежать куда-нибудь подальше. Силы покидали его с каждым вдохом, с каждой туманной мыслью, приходящей в голову, с каждой новой мольбой, о помощи, выходящей из дрожащих уст. Ван уже ничего не видел перед собой, всё вокруг расплывалось и темнело, воздуха больше не хватало в легких, а холод уже не чувствовался. Казалось, подростковое тело, словно листок, плыло по ветру, так легко и безжизненно. Ветер будто намеренно играл с его телом, унося за собой, то в одну сторону, то в другую, пока в итоге всё вокруг перестало иметь какое-либо значение. Деревья, дом, практически пустая улица, звёздное небо, Луна, освещающая путь, мамина улыбка, мамины слёзы, мамины страдания, старания, обида, таившаяся глубоко внутри Джексона, его жизнь, которая уже очень давно стала бессмысленной, несчастной и мучительной. Даже потерянная, невинная, разбитая, растоптанная душа мальчика, чьё тело коснулось ледяной земли. Смысл имела лишь точка, стремительно приближающаяся к неподвижному и безжизненному телу, по золотистой дорожке, усыпанной листьями. Веки мальчика закрылись в тот же миг, когда подростковые девчачьи ножки все хлюпали по лужам в спешке к незнакомцу. Капельки пота постепенно спускались с девичьих висков, падая на бежевое пальто её покойной матери. Чёрные бархатные волосы, собранные в пучке, постепенно распускались, щёки краснели, а руки потели от волнения, ведь что-то внутри подсказывало — она обязана помочь этому несчастному человеку. Грудь молодой балерины интенсивно то вздымалась, то опускалась в попытках глотнуть влажного прохладного воздуха, которого так не хватало в лёгких после тяжёлой тренировки, требующей больших усилий Ан. Несмотря на невыносимую боль по всему телу, быстрое биение сердца и покалывания в груди, девушка бежала стремглав, дабы как можно быстрее добраться до бездыханного тела, лежащего на земле. В мыслях испуганной, но уверенной в себе девушки были разные догадки о том, что случилось с парнишкой, который только секунду назад держался на ногах и шёл прямо на неё. Хеджин и подумать не могла о том, что совсем скоро этот незнакомец станет чем-то больше, чем просто бродягой, потерянным, испуганным мальчиком в её воспоминаниях. Девушка с грохотом упала на землю, хватаясь за истощённого бледного парнишку, всё пытаясь его разбудить, привести в чувства, но всё было бесполезно, ведь мальчик медленно умирал прямо на её глазах, теряя последние жизненные силы. Сколько бы она ни кричала, сколько бы сил ни потратила на попытки понести мальчика, сколько ни звала на помощь, сколько бы ни стучала в чужие окна и двери, всё было тщетным. В тот вечер мир словно отвернулся от них, словно покинул их, оставил одних. Хеджин не сдавалась, билась до конца, старалась, помочь всем, чем могла. Она накрыла мальчика своим пальто в надежде, что оно всё-таки сможет согреть его тело и победить ту дрожь, те судороги, тот бред, который видел мальчик во снах и который вырывался из его посиневших уст обрывочными фразами. Ан с трудом перенесла на лавочку еле шедшего Вана, который крепко вцепился в хрупкое тельце своими ручонками, стараясь изо всех сил удержать последнюю надежду на спасение, ведь если бы не она, его бы не было и подавно в живых. Какое кому дело до умирающего мальчишки посреди улицы? Как только слабый сосуд Вана коснулся лавочки, его тяжёлая голова упала на колени девчушки, отчего Хеджин резко встрепенулась от неожиданности. Её глаза увеличились в размерах, а сердце забилось чаще, волнение заполняло каждую клеточку ее разума. Ещё никогда в своей жизни Ан не приходилось ощущать такое приятное тепло в районе груди, видеть привлекательные острые скулы, пухлые губы, густые чёрные брови и большие глаза, пусть даже всё это скрывалось за чумазой мордашкой мальчика. Как только Ан коснулась его щеки, по которой слезинки скатывались одна за другой, что-то явно пронзило её, скрутило изнутри. Она почувствовала ту боль, те эмоции, Ан не знала, через что прошёл этот бедный мальчишка, она знала лишь, как ему было тяжело и как одиноко так же, как и ей без матери. Ощущала и хорошо знала это чувство пустоты внутри, вкус горьких слёз на губах и боли, раздирающей душу. Потому ей хотелось ещё больше помочь беззащитному, лежащему на её коленях незнакомцу. Сколько догадок в своей голове она ни строила, как бы ни хотела узнать правду, она смирно ждала, гладя мальчика по голове как можно нежнее, дабы успокоить те ужасы в его голове. Её больше не тревожил холодный ветер, который окутывал всё тело мурашками, теребил чёрные волосы, пока девочка с усталостью и надеждой в глазах смотрела на бесконечное множество звёзд на небе, на круглую Луну, лишь вспоминая женщину, которой восхищалась, которую до безумия любила. Она была примером для многих, была непревзойдённой, роскошной, незаменимой балериной. Была той, кто собирала весь город в одном месте, той, кто заставлял прочувствовать всю боль главной героини, всю трагичность любви. Каждая эмоция и чувства отражались всего в нескольких телодвижениях, превращающихся в великую историю, которую никто не сможет забыть. Она внедрялась в память людей, затрагивала сердца, заставляла литься слёзы гуще, а тела содрогаться от неожиданности и боли. Хеджин всегда смотрела на выступления матери с открытым ртом, с восхищением на лице, ведь, каждый раз выходя на сцену, блистала, словно алмаз, извивалась, словно пёрышко в воздухе. Её восхитительные движения всегда завораживали, а худая стройная фигура заставляла насладиться каждым сантиметром, так что никто не мог отвести глаз от представления, от атмосферы, которую она создавала. Чёрные длинные волосы, прямой маленький нос, губы алого цвета, вечная широкая улыбка на устах, тоненькие ручки, словно ниточки, делали из неё реликвию, неземную женщину, у которой было много завистников и поклонников. Но, несмотря на все невзгоды, всё, что она любила и ценила больше всего на свете, это маленькую Хеджин, в которой таились мамины таланты, мамины черты. Женщина верила — дочь обязательно станет счастливой, ведь Хеджин сильная, упорная и трудолюбивая. Она ни на минуту не сомневалась в Ан и до сих пор до безумия любила, пусть даже если её нет рядом, мать навсегда останется в сердце Хеджин, как тёплый лучик света. Звёзды постепенно потухали в глазах Ан, а после и вовсе исчезли. Веки девочки закрылись, и постепенно она погружалась в такие яркие и желанные сны, где были только воспоминания и неимоверная тоска по матери. В тот вечер они остались одинокими и такими пустыми. Всё, что их грело еле бьющиеся сердца, последнее тепло, покидающее их тела, и лишь мысль о надежде на спасение, на какую-либо помощь. Никто так и не пришёл, не помог потерянным детям, утратившим так много ценностей, так много чувств и эмоций. Они были словно лишены права на ещё один шанс, на материнскую любовь, на мечты и фантазии, в которых были лишь они одни. С того самого момента, как они встретились, всё изменилось, они изменились. Они будто нашли друг друга, нашли свою частичку, своё дополнение, своё счастье друг в друге, нашли то, чего не было у других — целый мир, в котором были лишь они одни и существовали только их разбитые души, потрёпанные судьбой. Иногда, казалось, им не суждено было родиться, они не имели права на счастье или любовь. Они не могли иметь убежища, где можно спрятаться от чего угодно, но совершенно неожиданно они стали семьёй, они нашли друг друга и ту необъятную вселенную, наполненную красками. Конечно, были и взлёты, и падения, хотя они всё преодолевали вместе, рука об руку. Поддерживали друг друга, делали всё, чтобы быть счастливыми, пусть даже весь мир был против них. Одинокий мальчик обрёл новую семью, новые моменты, нового себя, позабыв прошлое, как страшный сон, то, что было, больше не имело значения. Джексон был сильным и не сдавался, пусть поначалу в новой жизни не всё выходило так, как он хотел. Его захватило искусство великого художника Ана, после чего мальчик решил познать и обрести подобное мастерство, став последователем и знатоком в искусстве. Сколько бы он ни любовался картинами, сколько смысла в них ни находил, он знал, что в картинах господина Ана существовали призраки. Призраки прошлого, вырывающиеся из мужской груди яркими маслеными красками, лёгкими мазками и безумными идеями. Искусство с головой поглотило Джексона, так что даже Хеджин иной раз смотрела за тем, как увлечённо писал картину Ван, измазавшись в краске. Со звёздочками в глаза смотрел за тем, как же быстро менялся взгляд мальчишки на картину и как быстро его рука двигалась из стороны в сторону в поиске нужных мазков. Таких, каким учил его господин Ан. Хеджин наконец забыла, что такое грусть, страх и боль. Она нашла в нём своё отражение, вторую частичку своей души, отчего с каждым разом понимала, сколько значил для неё спасённый мальчик, вдохнувший в неё новую и беззаботную жизнь. Ван вселил в неё уверенность, настойчивость, целеустремлённость, избавил от всяких ненужных мыслей лезущих в голову. Она уверенно танцевала сложные элементы, делала уверенные повороты, завораживающие даже учителя. Она была такой счастливой, когда Ван и отец смотрели с восхищением в глазах, с открытыми ртами и мурашками по коже. Каждый раз, выходя на сцену, она представляла мать, которая ярко улыбалась ей и с гордостью смотрела на волшебный и такой искусный танец Хеджин, на чёткие и уверенные движения, на харизму и историю, которую творила девочка так же, как и её мать. А после каждого выступления девочка с улыбкой и звёздочками в глазах кидалась в объятия самых любимых и родных ей людей, зная, что великая балерина где-то там так же радовалась за свою дочь, за победу и преодолённые страхи. Каждый вечер Ван и Ан собирались на детской площадке у их дома, где становились безумными, но такими счастливыми маленькими детьми, которые, казалось, никогда не повзрослеют, не вернутся в тот жестокий и ужасный мир, который отвернулся от них в тот момент, когда они так нуждались в нем. Им было всё равно на окружающих, на то, как странно на них смотрели, на то, как странно выглядели их безумные танцы, на то, какие безумные вещи они вытворяли, на то, как раскидывали упавшие листья с деревьев. Представляли воображаемый бал, на котором танцевали лишь они одни, как принц и принцесса, одетые в роскошные старинные костюмы восемнадцатого века. Воображали огромных троллей, бегающих за ними, прятались в укромных местах, случайно встречаясь взглядами и осознавая всю неловкость ситуации, в которую они попали, в зелёных кустах. Бегали и щекотали друг друга, а после заваливались на траву, всматривались в улыбающиеся им звёзды, бескрайнее тёмное небо в надежде отыскать там иную жизнь. С каждым прожитым днём они не жалели о том, что пошли против всех законов природы, против желания других, против собственной судьбы, которая дала лишь один маленький шанс всё изменить. Пусть он длился не так долго, но моменты, проведённые вместе, навсегда отпечатались в их сердцах, в их душах, врезались в память через боль и страдания, через муку, страсть, искры любви и мягкий легкий поцелуй, коснувшийся уст друг друга уже очень давно. День, когда случился пожар, навсегда изменил их жизни. В тот день мальчик покинул Хеджин совсем не вовремя, только из-за просьбы её отца отыскать пару тюбиков масляной краски. Хеджин же, счастливая и безумно уставшая, шла вприпрыжку с мыслью, что вот-вот она увидит Джексона, кинется на шею и крепко обнимет, утонет в его приятных и тёплых объятиях, ощутит такой родной запах краски на его коже и одежде, зароется рукой в кучерявые отросшие волосы и снова обретёт долгожданный покой. Казалось, такие простые и маленькие мечты делали девочку такой счастливой, такой радостной. Она не знала, почему чувствовала такое приятное и волшебное чувство лёгкости рядом с Ваном, почему каждый раз, смотря в его глаза, смущалась и краснела от его небольшой, но такой искренней улыбки в сердце билось так быстро, а выброс адреналина в крови заставил её сделать одну безумную вещь. Ан до конца не понимала, что на самом деле значило всё испытанное к Вану, не знала, как назвать то явление в её голове, те мечты и желание каждый день, каждую минуту, быть рядом с ним. Ощущать его широкую холодную ладонь в своей, прижиматься к груди, в которой сердце приобретало бешеный темп, стараясь усмирить сомнение и безумные мысли в его голове. Каждое утро за завтраком пачкать друг другу носы, слышать безумные возгласы по всему дому, что не могло не радовать господина Ана. Давно он не видел свою дочь настолько счастливой в последние два года. Казалось, все проблемы испарились и вот всё наладилось, как в неожиданный момент судьба вновь подставила подножку. Внезапно улыбка Хеджин исчезла с лица, огонь отражались в карих, словно бусинках, глазах. Шок, дрожь и страх охватили тело девочки. Медленным шагом она приближалась к собственному дому, упрекая себя, что всё это иллюзия, лишь сон, от которого она вот-вот проснётся. Она не могла поверить в увиденное, не могла осознать всего происходящего, ведь её дом, место, где она выросла, где остались последние воспоминания о матери, где она была так счастлива со своими родными, где она обрела так много, так ярко пылал, так, что видел весь город. На её глазах все мечты, все воспоминания умирали, из-за чего внутри что-то перещёлкивалось, что-то явно тлело, пока вовсе не исчезло. Постепенно из глаз скатывались маленькие слезинки, оставляя мокрые дорожки на бледных щеках. Бледные губы дрожали от шока в попытках вымолвить хотя бы одно слово, ведь крик, вырывающийся наружу, застревал где-то в груди, превращаясь в адскую боль, которая пронзала всё тело, словно молния. Хрупкие колени коснулись холодной земли так же, как и плюшевый коричневый мишка, выпавший из хрупких рук девчушки. Слёзы текли рекой из закрытых глаз Ан, она не могла смотреть на это, не могла прийти в себя, ведь не могла отпустить отца, не могла попрощаться с ним, в последний раз взглянуть на него, в последний раз коснуться его холодного лба, прижаться к его груди и услышать такое родное дыхание, почувствовать жизнь в его теле, сказать спасибо за то, что так долго оставался рядом и оберегал, делал всё для неё, был прекрасным отцом и единственным человеком, ради которого Ан держалась, который заставил её забыть о боли и вернуть счастье в хрупкую жизнь. Всё внутри девочки рухнуло в один миг, словно её душу растоптали, стёрли в порошок. С того момента Хеджин потеряла всё. Потеряла Джексона, который так и не вернулся в тот вечер, потеряла всё, ведь разбитая душа скиталась по миру, осталась наедине с самой собой, со своими страхами, с болью, которая так долго не покидала её, оставаясь навсегда в глубине её души. Так же, как и Ван, попавший в аварию совершенно случайно, когда бежал к дому Хеджин, только бы встретить её с очередной тяжёлой тренировки. Он знал, что нужен был ей в тот вечер, он должен был спасти её, защитить, забрать с собой и никогда не расставаться, не отпускать так просто. Но судьба распорядилась по-своему, разделив две частички, принадлежавшие друг другу вечно. Пусть даже они были так далеко друг от друга, они всегда знали, что их воспоминания, моменты, проведённые вместе, крепкую дружбу и сильную любовь невозможно забыть так просто. Забрать воспоминания, которые давали жить им каждый день и ни за что не сдаваться. Даже когда было невыносимо тяжело, даже когда казалось, что это конец, что жизнь больше не имела смысла. Мысль о том, что они всё ещё живы и должны отыскать друг друга, несмотря ни на что, пройдя через боль и страдания, преодолевая множество преград на своём пути, поддерживала жизнь в таких хрупких и разбитых душах. «Даже если ты далеко, я всегда буду рядом, буду твоей поддержкой и опорой. Стану стеной, за которую ты спрячешься, когда будет страшно. Подставлю своё плечо, в которое ты вечно плакала, когда было больно. Заставлю тебя вновь улыбаться сквозь Вселенную, ведь твоя улыбка всё для меня, вновь сделаю тебя самой счастливой девушкой на всём белом свете, сделаю тебя самой яркой сияющей звездой в безграничном ночном небе. Подарю очередной глупый танец под покровом ночи, где будем мы и только мы. Коснусь твоей тонкой талии, возьму хрупкую ручку в свою, прижму к себе так крепко, как могу. Приближусь к твоему возмущенному личику, коснусь маленького носика своим, рассмотрю каждый сантиметр на лице, а после нежно притронусь к пылающим, красноватым устам. Закрою глаза и вновь почувствую, как бешено бьётся моё сердце в ритм твоего, почувствую твоё волнение, пронзающее тело. Почувствую знакомую сладость твоих губ, такую, какую чувствовал впервые, когда поцеловал тебя. Ты снова обовьёшь мою шею своими тоненькими ручками и ответишь на такой желанный, долгожданный и страстный поцелуй, который позволит начать нам новую жизнь вместе. Теперь ничто не сможет разлучить нас».А сердце остаётся прежним
10 октября 2020 г. в 23:47
Осенний ветер гулял по улицам Сеула, затрагивая волшебством каждого на пути. Напоминал всему живому о своём существовании и величии, лаская розоватые щёчки девушек, которые сразу же прятались за огромными вязанными шарфом на их шее, заставлял мёрзнуть ручки, из-за чего парни сразу же укладывали их в карман, окутывая теплом широкой, мужской ладони. Потому смущённые взгляды девушек падали на дорогу, усыпанную золотистыми листьям, с которыми время от времени игрались духи ветра. Они проникали всюду, наклоняли голые ветви деревьев, уносили с собой последние лепестки, в которых постепенно угасала жизнь и былое тепло.
Все куда-то стремились, куда-то спешили, пока вокруг торжествовала осень. Бархатная, холодная, наполненная чувствами, новыми впечатлениями, новыми воспоминаниями. Кому-то она приносила грусть и заботы, а кому-то радость и счастье. Конечно, великолепная Королева не обойдётся без сюрпризов, так как у неё большие планы на каждую душу, живущую на Земле. Пусть её красота и затмевала всё вокруг, никто не знал, что на самом деле крылось за солнечными прохладными днями, а иногда дождливой погодой, маленькими лужицами и золотистыми улочками.
Некоторых заставляла задуматься, посмотреть на мир вокруг, сделать один верный шаг, который в корне мог изменить их судьбу, заставляла мечтать и осуществлять самые заветные желания. А некоторых осенняя хандра уже застала врасплох, крепко удерживая в своих объятиях невинные человеческие жизни, заставляя прочувствовать их все тягости каждой клеточкой тела. Пока другие не замечали наступления прекрасной поры, эстетичности и любви, не замечали ценных моментов, которые, словно стрела, проносились мимо них. Не ощущали, как смешанные чувства пронзали их сердца со скоростью, равной скорости света. Не видели перед собой очевидных вещей, которые вскоре приносили боль и страдания. И наконец убегали от собственных проблем, упуская шанс всё исправить.
Люди сами выбирали свой путь, сами строили трагическую, несчастную судьбу, идя по тропинке, ведущей к самым ужасным исходам. Кто-то следовал зову сердца, а кто-то собственным принципам, которые в итоге ломали жизнь многим. Сколько бы шансов исправить ошибки ни давалось, люди до сих пор не научились правильно использовать его, чтобы наконец залечить старые раны, чтобы склеить разбитое внутри навсегда. В итоге все боялись, что боль усилится и уничтожит внутри всё самое драгоценное и важное для них, хотя рану уже не излечить, а боль не притупить.
Тёмные длинные пряди на лбу шевелились из-за лёгкого ветерка, который ласково обволакивал мужское тело. Холод не мог просочиться сквозь него, задеть самые укромные уголки его души, заставить сердце замёрзнуть, а тело скукожиться. Ведь сейчас его тело горело, словно пламя, душа ликовала и таяла, словно сахар на дне чашки, а сердце билось, быстро, словно мотор внутри огромной машины. Он не замечал острых взглядов в его сторону, которые так и кричали о сумасшествии, о безумии, творившемся в голове. Кому-то был безразличен мужчина, чьё лицо и руки испачканы в краске, в белой футболке с дырками, которые открывали вид практически на всё тело. А кто-то так и шептался о прекрасном стане, резких взмахах кисточек и босых ногах, стоявших на мокрой траве.
Мазок, ещё один и ещё. Взмах кисточкой, и маленькая неаккуратная ломаная линия светло-коричневого оттенка устроилась посередине полотна, крича художнику о своём естестве и неидеальности. Густые чёрные брови образовали между собой глубокие морщинки, которые и до этого баловались на лице хозяина. Они говорили о его недовольстве, но ситуацию быстро исправили еще один взмах кистью. Извилистая дуга, одна, ещё и ещё одна, после чего быстрые, элегантные движения проявили очертания первого листка, падающего с большого полуголого дуба, ярко выраженного тёмно-коричневыми, алыми, оранжевыми и тёмно-красными цветами. Морщинки на лбу вновь исчезли, а на их месте появился заинтересованный и задумчивый взгляд, рассматривающий каждую деталь в реальности.
Взгляд мужчины упал на реку Хан, богатую своей разнообразной палитрой, передающей искаженную красоту нашего мира. Где-то были видны смазанные пятна в виде моста, по которому ездило бесконечное число машин. Где-то отражались тёмные силуэты куда-то спешивших, озабоченных людей. А где-то были видны улыбки, беззаботность на лицах, поцелуи и крепкие объятия, которые так грели душу молодому иллюстратору.
Улыбка расцвела на бледных потрескавшихся устах, из-за чего на щеках появились небольшие ямочки, которые делали вид мужчины милым и беззаботным, а морщинки у краешков глаз только придавали усталому виду расслабленности. Потому где-то далеко в тёмно-карих глазах еле заметны маленькие звёздочки, каких и подавно никто не видел. Редко можно было увидеть мужчину таким счастливым и расслабленным, ведь обычно виден лишь его хмурый, уставший и изнеможённый вид. Такие редкие явления заметны лишь при работе над очередной картиной, ведь чувства Джексона скрыты именно в них.
Рука, словно пушинка, игралась с красками, затмевающими белизну и пустоту, пока краски становились чувствами, сливаясь воедино, пока мечты и реальность боролись между собой, как чёрное и белое, пока улыбки преобладали на лицах, пока любовь всё ещё щебетала в сердцах, а душа ликовала от каждого вздоха. Мастер творил чудеса всего несколькими инструментами, проникаясь каждым движением, каждым мазком и окунаясь в самые яркие, самые прекрасные воспоминания с ней. Неотъемлемой частью его души, спасительницей его бесценной жизни и потерянной половинкой крепкого магнита, которыми дорожил всю жизнь, которые остались у него после трагедии, изменившей две судьбы.
Он до сих пор помнил её улыбку, до сих пор ощущал запах её волос, дрожь и страх в её руках. Помнил, как маленькие ручки обнимали его за широкие плечи и прижимали к себе так крепко, как только можно. Во снах он слышал только её дрожащий детский голос, который стал таким родным, что затмевал все ужасные воспоминания из ужасного детства Вана. Он скучал по ней и невольно каждый день вспоминал детское личико, широкую улыбку, розовые щёчки, алые губки, вечно бормотавшие, ощущение маленьких рук в своих, чёрные волосы по маленькие плечики и глаза, словно бусинки, заглядывающие в чисто-белую душу. В нём осталась лишь её тень, разрушающая его изнутри каждый день.
Иногда, чтобы притупить боль, сжигающую сердце, Джексон делал зарисовки, где в фантазиях представлял взрослую, весёлую, добрую, состоявшуюся девушку, которая всё так же смотрела на мир под другим углом, которая ценила и наслаждалась каждым моментом как последним, которая меняла всё вокруг по щелчку пальцев, проникая в голову и сердце маленького Джексона. Мальчика, мечтающего с самого детства найти Вселенную, где он сможет быть самим собой. Мальчика, верящего в бесконечные миры и вселенные. Мальчика, надеющегося, что маленькие губки, тельце, хрупкие ручки и ножки ещё существовали где-то здесь, в этом безграничном мире. Он чувствовал её притяжение, чувствовал её дыхание, её жизнь, её движения, хотя она так далеко. Он не переставал верить и продолжал оживлять маленькую сильную девчушку в каждой картине, в каждом мазке, в каждой детали, в каждом своем шаге, ведь они одно целое. Где бы они ни были, как далеко ни находились, они всегда найдут друг друга, неважно, когда и при каких обстоятельствах.
Холод просачивался под вязаную бежевую кофту, из-за чего молодая особа быстро прикрылась вещью, которая еле согревала худощавое тельце. Шаг за шагом, она шла всё медленнее, пока руки всё крепче прижимали грязного маленького мишку, который когда-то был целым миром для маленькой девчушки, жившей лишь мечтами. Именно эта маленькая игрушка напоминала девушке о прошлом, о боли, о счастливых и радостных моментах, о том, как потеряла двух близких людей, свою поддержку и опору, о том, сколько потеряла и о скольком жалела. Слёзы сами наворачивались на глаза, потому усталость и боль по всему телу не имела значения, ведь боль в груди была сильнее.
Затмить её никто не был в силах, ведь надежда умерла вместе с маленькой Хеджин в тот ужасный трагичный день. Когда маленькие ручки с дрожью выронили плюшевого коричневого мишку, слёзки рекой скатывались по пухлым щечкам девочки, пока в маленьких, словно бусинках, глазах стоял дом, пылающий в огне. В тот же миг внутри всё резко рухнуло. Все мечты быстро испарились из маленького хрупкого сердечка, мысли исчезли, словно их и не было, как исчезали все картины, сгорающие дотла. От них остался лишь пепел, как и от маленькой разбитой души, которая постепенно умирала внутри маленькой дочери великого художника Ана.
Теперь её мечта стала лишь иллюзией. Не было больше поддержки, не было тёплых объятий и шепчущих голосов в маленькое ушко. Больше не было веры в свои силы, ведь всё, что делала Ан, было лишь для того, чтобы вновь увидеть жизнерадостную улыбку на лице отца. Она была единственным спасением отца, только она могла обрадовать его, сделать сердце мягче, а картины ярче. Только она была единственным его вдохновением, только она толкала величайшего мастера вперёд. А теперь она совершенно одна, бессильна, бесчувственна. Жизнь для неё лишь мучения, ведь Хеджин за эти двадцать лет так и не смогла отыскать маленького мальчика, которого спасла очень давно, забрав его с улицы. Он был единственным её другом, был единственным, кого она действительно любила.
Кажется, Ан потеряла единственное, что держало её здесь в этом мире. Больше не было смысла в подобной жизни, больше не было смысла потреблять кислород, не было смысла ходить по лужам или бежать под дождём, не было смысла рыдать в подушку и горевать, не было смысла двигаться дальше. Незачем видеть каждое утро грустную мину официанта, который с жалостью на лице провожал её взглядом до выхода. Не было смысла учить маленьких девчушек, таких, какой была однажды и она, только ещё более избалованных и непослушных. В них она не видела ни стремления, ни желания, для них все это лишь игра, долгая и утомительная.
В то время как сама Ан была другой — молодой энергичной балериной. Ученицей, что пылала познать каждый уголок искусства балета, научиться самым тяжёлым приёмам, выйти на публику, показать себя другой, естественной, неземной, такой, какую её никто ещё не видел. Услышать желанные слова из уст учителя о том, что Хеджин больше не маленькая девчушка неумеха, а взрослая, сильная, профессиональная балерина. Но у судьбы были свои планы на её счёт, ведь в самый неподходящий момент случилось то, чего никто не ожидал. Как бы Хеджин ни старалась оправиться после смерти отца, ничего ей не помогало, как занятия балетом. В один прекрасный день Ан, как и всегда, наслаждалась новой сценкой, поставленной в театре, выкладываясь на полную, но когда очередь дошла до бросков, партнёр Ан не смог словить пятнадцатилетнюю девушку, отчего Ан с грохотом упала на пол, после чего карьера успешной балерины стала невозможна для девушки.
Тогда-то и рухнула последняя мечта, ради которой она билась из-за отца, только бы где-то там он смотрел на неё и гордился единственной дочерью, ставшей такой же величайшей балериной, какой была и её мать. С того момента Хеджин забыла, что значит мечты, что значит её жизнь и чего на самом деле желала её душа. Теперь балет лишь работа, лишь маленький остаток прошлого. Она подготавливала девочек ко второму этапу, хотя в глубине души, где-то там, она скучала по былым временам. Иногда ей так и хотелось оказаться на месте тех, кто продвинулся дальше, кто стёр ноги в кровь, как и она, только бы добиться своей цели. На месте тех, кто страдал так же, как она, но сейчас, стояла на сцене и элегантно двигалась в такт музыке, показывая всю красоту своего тела.
Тоска и грусть захватили девушку с головой. Шагая по узкой мокрой аллейке, она всё вспоминала того самого маленького мальчика. Широкую улыбку, чернявую макушку, смуглую кожу, пронзительный взгляд, который всегда манил её. Как только она натыкалась на глубокий взгляд мальчишки, всё вокруг вдруг исчезало. Казалось, они здесь только одни, главные герои этой сцены и больше никто, отчего сердце Хеджин вновь уходило в пятки, а дрожь посещала маленькое тельце. Она боялась показаться другой перед ним, боялась разочаровать его так же, как и отца. Боялась спугнуть, боялась потерять то влечение, ту особенную связь между ними. Ту искорку, которая захватила их в свои объятия. Ту особенную улыбку, предназначенную лишь ему. Те глупые фантазии, которые одолевали их, лёжа на траве и глядя на бескрайнее ночное небо, наполненное звёздами. Касания, заставляющие Хеджин каждый раз дёргаться от холодных ладоней, тяжёлого тёплого дыхания на её шее, когда они танцевали вдвоём что-то безумное, что-то настолько странное и необъяснимое. Иногда это казалось сном, в который Хеджин попала совершенно случайно. А иногда казалось, словно этот странный мальчик лишь иллюзия воображения маленькой девочки.
Сколько бы Хеджин ни грезила о прошлом, чувство пустоты внутри всё не исчезало. Потому с каждым новым шагом дышать становилось всё тяжелее и тяжелее, отчего девушка старалась втягивать влажный холодный воздух как можно глубже и как можно медленнее. Она не замечала ничего вокруг, смотря лишь куда-то вдаль, всё крепче прижимая к себе плюшевого мишку.
Но вдруг внимание Ан привлёк мужской голос неподалёку и смех шаловливых детишек, которые всё вились вокруг него.
— Верните кисточки, маленькие негодяи!
Девушка резко остановилась, всматриваясь в человека, что стоял на полянке и ругал безумных детишек лет пяти, ведь фраза, которую она услышала, была до боли знакомой. Её мог произнести только один человек, которого Хеджин знала слишком хорошо.
Ан пыталась поймать силуэт мужчины, разглядеть хоть что-нибудь, но мужчина лишь гонялся за двумя маленькими разбойниками по всей полянке в надежде поймать хоть одного и отобрать свои любимые кисточки. Но всё было безнадёжно, ведь они были слишком быстрыми, а бегать за ними мужчина видно вовсе не собирался. Джексон не знал, что ему делать, ведь сил гнаться за ними уже не было, потому ему пришлось лишь сложить руки на груди и пристально наблюдать за счастливыми улыбками и пухлыми щёчками, маленькими быстрыми ножками и махающими ручками. А ещё слышать радостные возгласы, которые казались ему такими неловкими и бессмысленными. Хотя где-то глубоко в душе Ван видел в этих детишках себя и понимал, как они беззаботны, как они счастливы находиться в своём вымышленном мирке, где они в безопасности, где они могли быть сами собой и как приятно радоваться такому маленькому глупому поступку. Для детей не существовало границ, они могли творить всё, что им взбредёт в голову. Они не думали о последствиях и не боялись их, идя вперёд и только вперёд, преодолевая все препятствия.
Когда Хеджин поглядела на данную картину, на её лице впервые за столько лет появилась такая яркая и такая искренняя улыбка. Что-то внутри яро перевернулось, как только Ан услышала мужской голос и детишек, сходящих с ума. Кажется, где-то в далёком прошлом она уже наблюдала за подобной картиной, слышала ту же фразу, ту же позу, в которой сейчас стоял беззащитный мужчина. Чувство дежавю пронзило тело Хеджин насквозь, от чего каждая клеточка внутри вспомнила тот день с каждым сделанным шагом. Словно Ан вновь оказалась в том самом месте, в тот самый момент, в то самое беззаботное детское время, когда всё вокруг только приобретало значение, когда маленькие прикосновения давали о себе знать, когда путь к своей цели становился всё ближе, когда улыбки родных были очень важными для маленького чувствительного сердечка, когда детские игрушки больше ничего не значили, когда желания были превыше всего, а счастье переполняло всё тело, так что было не видно границ.
В попытках помочь бедному художнику, Ан всё же смогла словить одного из непослушных и хитрых мальчуганов. Нашептав на ушко слова, которые перевернули всё внутри мальчика, которые заставили выронить кисточки и побежать к маме навстречу тёплым объятиям. Девушка лишь жалостно улыбнулась вслед мальчику. На секунду ей показалось, что это она бежала навстречу матери в ласковые крепкие объятия, которых ей так не хватало все эти годы так же, как и отца. Их не было так долго, что Ан потеряла счёт времени, казалось, словно вчера она танцевала на сцене, как профессиональная балерина, и видела на их лицах лишь широкие улыбки, а в глазах гордость за свою дочь. Их поддержки, их тёплых поцелуев так не хватало Хеджин, но она знала, что они рядом и уже никогда не исчезнут из её сердца, из её души, из её памяти.
— Кажется, это ваше, — Хеджин протянула две кисточки коричневого цвета их владельцу, который с осторожностью взял их в свои испачканные в краске руки. Ан подняла чёрную макушку, чтобы наконец разглядеть мужчину целиком и полностью, чтобы убедиться в том, что это не тот, кто всё время витал в её голове, которого она так боялась не узнать, который навсегда поселился в её сердце, который был единственным для неё. Но все сомнения девушки сразу же развеялись, как только она встретилась с тем самым пронзительным и холодным взглядом, не выражающим ни единой эмоции, как и всегда.
Джексон резко замер, встретив глаза, которые когда-то потерял, в которых так нуждался. Глаза, полные надежды и счастья, полные огоньков и безграничных фантазий. В глазах, что вдохновляли его каждый раз на безумные поступки, которые толкали его вперёд, которые были такими родными, такими безграничными, такими любимыми. Он не мог поверить в то, что видел их здесь и сейчас, в то, что они реальны, ведь эти бусинки всегда отражали суть настоящего Джексона, они всегда показывали настоящего маленького мальчика, такого открытого и счастливого, такого эмоционального и влюблённого. Казалось, всё вокруг остановилось. Тело дрожало, словно осиновый лист, сердце билось чаще от волнения, а душа разрывалась на кусочки.
Они слишком долго этого ждали, слишком долго скучали и требовали друг друга. Слишком долго терпели ту боль, ту муку, которая терзала их души целую вечность. Казалось, одиночество навсегда заполнит их разум, их тела, а судьба разделит. Но наконец два кусочка потерянного магнита, два раненных сердца, две разбитые души нашли друг друга. И теперь их точно ничто не сможет разделить, теперь они никогда не смогут отпустить друг друга, не смогут пережить разлуку во второй раз. Они одно целое и так будет всегда.
— Хеджин… — слеза медленно скатилась по бледной щеке мужчины, отчего слышна заметная дрожь в голосе. Чувства разом пронзили их тела, словно ток, заставили дать слабину, выплеснуть всё, что находилось внутри них так долго, сломать те оковы, державшие заточённые души в узде. Увидеть те слёзы счастья, коснуться родной плоти, услышать биение желанного сломленного сердца.
Слёзы стекали по тощим щекам девушки ручьями, ведь чувства захлёстывали изнутри, с силой вырываясь наружу с каждым вздохом, с каждой минутой, с каждой секундой. Смотря на него, она узнавала каждую клеточку, каждый участок его лица, смуглую кожу, длинные ресницы, пухлые губы и такие уставшие полные слёз глаза. Даже те тёмно-коричневые волосы, которые она вечно теребила, пока слушала, как Джексон читал её любимую книгу о путешествиях и бескрайних мирах.
Девушка без слов прижала изнеможённое тело, чувствуя, как бушевало его сердце, как всхлипы вырывались из его уст, как капля за каплей слёзы скатывались по щекам, падая на плечо, как длинный пальцы вцепились в хрупкое тело, прижимая к себе слишком сильно. Казалось, вот-вот кости Хеджин сломаются вмиг под таким сильным давлением. Но она уже не чувствовала боли, не чувствовала ветра на своём лице, не чувствовала, как захлёбывалась в собственных слезах, ведь утопала в нем. Утопала в его объятиях, запахе знакомой краски на его теле, усталости, боли, воспоминаниях, мыслях, тоске, сливаясь с ним в одно целое.