Трудности состояния влюбленности

      Город – место не для слабых духом людей. Темп, в котором здесь приходится жить каждому, не всякий может выдержать. Все шестнадцать лет я жила в отдаленном от цивилизации особняке, поэтому мало что из городской суеты было мне знакомо лично, а не по книгам и рассказам. Попав в Лондон, я старалась не подавать изумленный вид, а после уже быстро влилась в общество. Но стоит сразу же признаться в том, что рано или поздно устаешь и от потока событий, и от окружения. Исключением, конечно, является один знакомый, который успел завладеть моим вниманием не так давно, но основательно.       И вот, сбежав подальше от деловых людей, пыльных дорог, гула улиц и совсем уж грязного от фабрик и заводов воздуха, я сидела на большом пологом камне. Сбоку, подле меня, расположился Тьюксбери. Он задумчиво (во всяком случае, мне так показалось) смотрел на скачущую неподалеку среди зелени маленькую лягушку. Я тоже иногда посматривала на неё, потому что это удивительное существо долго прыгало только вокруг нашего камня. Но ещё чаще взгляд мой останавливался на неподвижном спутнике прогулки. Его небрежная причёска напомнила мне тот вечер, когда я обрезала длинные мягкие пряди юноши, не предавая тогда этому событию какое-то особое значение. Да, старая длина ему точно не шла, а вот сейчас прямо-таки мило.       Вдруг Тьюксбери обернулся в мою сторону, с воодушевленным видом улыбаясь, почти начав говорить. Я не успела отвести взгляд, и мы застыли в таком положении, пару секунд смотрели друг на друга. К счастью, быструю реакцию я всё-таки развиваю постоянно, поэтому вряд ли тогда можно было прочитать на моём лице больше, чем «это просто случайность». Несмотря на такую сообразительность, у меня тут же вырвался не прошеный ответ на даже не заданный вопрос:       – Нет, я на тебя не смотрю!       Тьюксбери переменился в выражении лица третий раз: (богат же на мимику!) недоумевающее приподнял брови, улыбка сошла с лица, он приоткрыл рот, желая что-то сказать, но тут же расслабился и рассмеялся. А до меня только дошло что произошло.       – Не это имела в виду… – начала я оправдываться, ещё больше теряясь, потому что не могла придумать уклончивый ответ. В этот момент в сердце ёкнуло, и все мысли словно вылетели из головы вместе с порывом ветра, который поднялся среди деревьев у озера. Подол платья шелохнулся, распущенные волосы скосились набок, но прежде, чем их поправить, вдруг всё встало на свои места. Плечи непроизвольно дрогнули, но я не замечала холода, меня слишком обескуражил собственный вывод: «Так вот что происходит? Я что, влюбилась?»       – Ты в порядке? – перестав смеяться, Тьюксбери осторожно наклонился вперед, упираясь рукой о камень и заглядывая мне в лицо. – Так быстро переменилась в настроении.       – А-а-а, помолчи! Ты не видишь, что я о своём думаю? Подумаешь, ошиблась в том, что сказала. Надумаешь чего!       Возможно, моя чересчур пылкая бесконтрольная речь была грубой, но я действительно не понимала происходящее. Встав с камня, я начала буквально крутиться на месте, оставляя в смущении предмет своих же переживаний. Он продолжал сидеть на своём месте, провожая взглядом каждое моё движение. Согнув руки в локтях и сжав в кулаки ладони, я снова взглянула на Тьюксбери. «Влюбилась. В него? Как? Не-ет, неправда», – продолжая прокручивать это в голове, не отводила пристального взгляда. Признаюсь, что думала об этом и раньше, но всегда находилось дело, являющееся интереснее ответа на вопрос. В иных случаях приходила к выводу, что мне нездоровится, играет воображение или просто скучно. В общем, волновало не столь сильно, как в данный момент. Я решила пойти на крайне странные меры борьбы с собственным недоумением:       – Отвлеки меня чем-нибудь, пожалуйста, я волнуюсь.       – Чем же?       – Вот придумай, ты же сообразительный!       – Хорошо-хорошо, только не нервничай, – он замахал руками. Несколько секунд думал, оглядываясь, продолжил: – Ты знала, что зубы у лягушек есть только на верхней челюсти?       Стихло.       Я смутилась, видимо, это действительно сработало, но… лягушки? Он серьезно? Сделав пару вдохов, мне стало легче, хотя и ненадолго, потому что это не было новостью, которая способна перекрыть бурю в душе. «Нет, как же он может мне нравиться? Закончим на вот каком факте: я вообще вряд ли понимаю что это за чувства, вот и спутала».       – Знаешь, думаю, мне нужно возвращаться домой, – тихо произнёс Тьюксбери, вглядываясь в тропинку, по которой мы пришли к озеру. Речь привела меня в чувства. Вновь подул пронизывающий ветер, задевающий платье и волосы, и снова как окунули в холодную воду, вынудив произнести ещё что-то, в чём самой себе было всегда стыдно признаться:       – Жаль. Я не хочу расставаться.       – Правда? – его вопрос вывел меня из транса и внезапно подтолкнул, мягко говоря, сначала в крайнее замешательство, потом в еле сдерживаемое бешенство. Ветер не утихал, стало слишком холодно.       – Да всё равно. Пошли уже. – Я развернулась и быстро зашагала прочь, не по тропинке, а в сторону от неё. Внутри всё заныло, а сердце сжалось. Когда услышала, что Тьюксбери старается догнать меня, демонстративно дёрнула головой и ускорила шаг. «Это что я сейчас сказала?»       – Погоди, стой, Энола! Ты меня пугаешь.       – Да что вы, сэр! Сказать Вам честно, я напугана не меньше.       Ответа не последовало, мы вышли из чащи, наше внимание захватил простирающийся зелёный луг, на котором, к удивлению, было очень много прелестных бабочек. Стараясь разглядеть каждую, я, забыв совершенно о совсем недавних терзаниях душевных, отошла от Тьюксбери. Стало намного спокойнее. Это состояние мне нравилось больше, но и оно продлилось не больше нескольких минут. Я услышала за спиной голос, но не сразу смогла различить сказанное, поняла это по действиям: оказывается, чуть поодаль от нас находился дуб, до которого нужно было первым добежать. Среагировав позднее, я, чувствуя охвативший с головой меня азарт, побежала, что было сил, и смогла перегнать соперника. Надолго ли? Не совсем. В какой-то момент удача проморгала меня (именно так, а не наоборот) и, споткнувшись о камень, я упала, Тьюксбери рассмеялся быстрее, чем успел сманеврировать в сторону, потому последовал за мной. Подняли на лугу и пыль, и шум. Бабочки разлетелись от нас подальше.       Эта ситуация, вопреки моей строгости и спорного положения дел, позабавила, я тоже рассмеялась и продолжала лежать в траве, около меня расположился такой же неудачник. Эти «гонки» имели место быть во время наших прогулок, потому что Тьюксьбери часто спорил на тему «кто быстрее и сильнее: женщина или мужчина?». Я пыталась доказать, что все равны, зависит только от физической подготовки, а до этого момента даже по количеству выигрышей в забегах была на первом месте.       – Что скажешь?       Я с уверенностью приподнялась, упираясь локтями о землю, улыбнулась:       – Что и на этот раз выиграла.       – Беру реванш.       – Имею полное право в нём не участвовать. Бессмысленно и нечестно. Иначе говоря, реванша не будет.       Юноша снова рассмеялся, затем опомнился, что в костюме, встал и начал оттряхиваться, после аккуратно нагнулся, чтобы разглядеть растения, находившиеся вокруг. Я любовалась двумя бабочками, виртуозно летающими рядом друг с другом, точно исполняя вальс. Они подлетели к Тьюксбери и, к моему удивлению, расположились в его волосах. Я осторожно подсела поближе, продолжая наблюдение. «Красивый».       – Вереск европейский, или Calluna vulgaris, специально для Энолы Холмс, – он протянул розовую веточку, поворачиваясь в мою сторону. Наши взгляды встретились. Я почувствовала что-то неладное. Странное чувство пугающего озарения овладело мною, как уже было у озера несколько минут назад, но сильнее прежнего. Это обескураживало, поэтому я попробовала отвлечься:       – У тебя бабочки в волосах. – Голос предательски дрожал. Тьюксбери тепло улыбнулся, но ответил не сразу. Его лицо вдруг преобразилось.       – Мне действительно надо идти. Ты знаешь, что заботы семьи меня касаются как никогда прежде. – Он положил свою тёплую ладонь на мою, как когда-то то же самое сделала я. Этого жеста хватило, чтобы прийти в замешательство, но ещё сильнее меня начало тянуть обнять человека, который, всё же признаюсь, стал очень дорог за последнее время. «А может?...» И вот, отбросив прежние сомнения, я так и поступила. Стало легче, будто с меня сняли кандалы.       Не могу сказать точно, сколько мы сидели в таком положении, потому что в ту же секунду отключилась, больше совсем не управляя своим телом, и, крепко прижавшись к Тьюксбери, ни о чём не думала. Он сидел молча, неподвижно, единственное, что сразу сделал, – обнял в ответ. Настолько действительно спокойно и легко я давно себя не чувствовала. Когда всё-таки момент возвращения ясности ума настал, я отдернулась в удивлении и на долю секунды зажмурилась. Пугала уже не неопределённость, а прояснение.       – Я, Энола Холмс, в двух шагах от звания лучшего детектива Лондона… – тут запнулась, вспомнив про Шерлока, но не стала поправлять, – теряю собственную голову, светлый разум!       Лорд вздохнул, протёр глаза и расправил плечи, без страха глядя прямо на меня:       – Энола, мне нужно тебе кое-что сказать, – серьёзно начал он.       – Думаю, что твоя информация подождёт, семья тоже, я тут признаюсь в…       – Я тоже хочу признаться.       – Дай мне сказать, Тьюксбери! Когда мы встретились в первый раз, то, от сердца отрываю эту нелестную фразу, ты мне не понравился. Такого недогадливого ещё стоило поискать. Да и потом, мы слишком разные в целях, взглядах на жизнь. Очевидно, нам даже и думать о дружбе было бы своеобразным грехом, неуважением к себе и друг другу, а более, чем дружба, – скривилась от испуга, – это же провал! – Почти на одном дыхании выпалила я. Некоторое время мне понадобилось, чтобы успокоиться и собрать все силы для продолжения. Но этого не понял Тьюксбери. Он, застыв на несколько секунд, незаметно поднялся на ноги, в смятении осмотрелся, в руке продолжая крепко держать веточку вереска, затем нагнулся и положил её мне на подол платья.       Я с трудом опомнилась только через несколько секунд. Встряхнув головой, увидела удаляющийся силуэт юноши. Бесшумно он пошёл через луг обратно, видимо, к тропинке, по которой изначально должны были пойти от озера. Меня резко охватил страх. Взяв в руку веточку, я незамедлительно вскочила с травы и побежала к нему. Чувство, что я теряю что-то родное, росло ежесекундно, болью отдавалось в душе. Только тогда я поняла, что, пусть сказанное и было правдой, не стоило именно таким образом и с такой интонацией подавать информацию. Задыхаясь, я крикнула:       – Тьюксбери, остановись, ну же! Не уходи!       – Почему же вдруг я должен остановиться и слушать тебя? – не сбавляя быстрого шага, громко и не без обиды в голосе бросил он в ответ.       Я остановилась, чтобы выдохнуть, лёгкие горели, лицо сильно покраснело. К счастью, парень тоже остановился. Несмотря на то, что всё ещё задыхалась, я крикнула, сама едва ли понимая что говорю, как можно громче, стоя буквально в пяти шагах от того, кто волновал больше всего:       – Потому что… Я… Потому что я влюбилась в виконта Тьюксбери!       Юноша медленно повернулся ко мне одновременно с удивленным и радостным выражением лица.