Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      — Кричер… — Вальбурга встретилась с ним взглядом в зеркале. — А как эльфы находят себе пару и женятся? У вас тоже есть ожидания и предубеждения о разнице в возрасте?       Пряди темных волос, которые Кричер собирал в очередную прическу, застыли в воздухе. Он стоял за ней у трюмо, пытаясь подобрать что-то достаточно красивое, но при этом подходящее также и для путешествия — внезапно это оказалось нетривиальной задачей.       — Есть, а как же. Хороший самец должен быть достаточно опытен и зрел, чтобы заботиться о своей жене и детях. И обычно самки стараются не выбирать тех, кто не достиг хотя бы четырехсот… — он тяжело вздохнул. — Я стал достоин только на пятиста, а до этого долго думал, что плохой эльф, некрасивый, глупый и слабый — а поглядите как вышло… — он улыбнулся с гордостью. — Моя первая жена выжила после четырёх родов, и все рождённые оказались девочками. И все выжили, совсем все!       Эльф покачал головой, словно это удивляло его до сих пор.       — После такого на Кричера многие посматривали с интересом. Знакомили с дочерьми, кому срок пришёл. Говорили, что его должны выбрать ещё раз, но по-настоящему Кричер не верил в это — эльфов с двумя жёнами можно пересчитать во всём мире по пальцам одной руки. И вот однажды, когда настало подходящее время, сама красавица Низзли выбрала Кричера! И если хозяин Регулус прав, волшебники будут дорожить нашими детьми и внуками ещё больше прочих.       В его голосе звучало то же торжество, с каким он недавно радовался принесённой Вальбурге клятве верности.       — Когда мы ухаживаем, мы помогаем во всём самке, рассказываем ей истории о прошлом… — Кричер мечтательно улыбнулся. — У нас всегда большая разница в возрасте: самки достаточно сильны для родов лишь до ста лет. Поэтому в семье должен быть сильный отец, способный научить жену всем премудростям. Эльфийки именно поэтому уже на второй-третьей сотне могут оставаться с детьми волшебников, ибо всему учатся у своих мужей, да и собственный опыт материнства помогает… Если выживают, конечно, — Кричер вздохнул. — Это вторая причина, зачем нужен хороший отец: он должен позаботиться о детях, если вдруг его жена погибнет. А погибают наши жёны очень часто.       — Это ужасно грустно, — Вальбурга, обычно никого и никогда не жалеющая, внезапно прониклась его историей, как собственной. — А ты знал свою маму?       Кричер нервно дёрнул ушами и отвёл взгляд, возвращаясь к причёске.       — Нет. Она погибла при рождении Кричера… Но не печальтесь, молодая хозяйка, — у Кричера был прекрасный отец и вторая мама, когда отец снова женился. И четыре сестры, две из которых живы по сей день. И очень много племянников, племянниц, и даже уже внучатых потомков.       Кричер снова повеселел. Вальбурга смотрела на него совершенно новым взглядом: вот так совсем рядом с ней шла история целого клана, к которому принадлежал её домовой эльф, а она даже могла бы и не узнать, если бы не спросила!       — А селекция и инцест? — продолжила пытать его Вальбурга. — Ты ведь тоже, получается, из семьи с прекрасной наследственностью и фертильностью. Как и мы, вы придерживаетесь чистоты крови, но стараетесь не злоупотреблять?       — Всё так, — согласился Кричер и взглядом указал на волосы Вальбурги, как бы спрашивая, оставить ли этот вариант причёски. Вал довольно кивнула. — Но у нас вопрос выживания стоит острее. Поэтому Кричер считает выбор Низзли прекрасным и с точки зрения семьи — мы ведь с ней тоже родственники. Её бабушка Гамаюн, — эльф мастера Пандоры — старшая сестра Кричера. И Низзли очень хорошо перенесла роды — это всё кровь моего отца и во мне, и в ней, точно вам говорю!       Вальбурга представила древо эльфа и мысленно присвистнула: да Сириус с Кричером, оказывается, чуть ли не братья-близнецы! У Вал с лордом Блэк была та же степень родства, что и у Кричера с Низзли!       Вальбурга завалила эльфа сотней вопросов после таких откровений. Тот охотно отвечал, пока собирал сумку, а она выбирала наряд. Они не знали, что может потребоваться, когда сбегаешь в гости к "кровавому божеству", а насмешливое "ничего" Вальбургу совершенно не убедило.       — Интересно даже, как так вышло, что у эльфов сформировалось столь сложное брачное поведение, — она задумчиво взвесила в руке энциклопедию по колдомедицине. — Природа ведь стремится к простым решениям. Неужели молодые эльфы все настолько глупые и неинтересные, что их никто не выбирает?       — Ну что вы, совсем нет! Всё дело в магии, — эльф придирчиво осмотрел мантии, но в сумку кинул только тонкие летние платья. — Чем старше самец, тем больше магии он передаёт, и для эльфов это самый важный вопрос для выживания и долголетия. Раньше волшебники тоже из-за жажды большей силы рано отдавали дочерей за взрослых магов, но вы сложнее, чем эльфы, вот тут, — он постучал пальцем по виску. — И из-за этого же хрупче. Сильно расплачиваетесь за свой разум. И гораздо сильнее соревнуетесь, чтобы найти самого сильного и умелого, а возраст — не всегда мерило разума, ради которого всё и затевалось… Ведь в войне против сидов всем нам помог именно разум волшебников! Но, конечно, не стоило патриархам чистокровных родов игнорировать выбор девочек — поди не дай чего-то взрослой самке и уж тем более ведьме! Такая глупая ошибка! — он пожал плечами. — А ещё эльфы такие, какие есть, ибо не природа творила их. Мы — перворождённые среди магических созданий. Нас создали сиды по образу и подобию первосуществ, вышедших из яйца Великой Черепахи, у которых были похожие способы ухаживания и устройства брака. По их примеру мы храним наших самок, словно сокровище, покорно принимаем их выбор и защищаем. И живём гораздо дольше всех остальных фейри — например, несмотря на то, что мы были черновиком, эльфы куда лучший вариант, чем те же гоблины, кичащиеся своими хитрыми мозгами!       Кричер аж скривился от отвращения. Вальбурга удивлённо хлопала глазами: резкого переплетения с мифами и преданиями она совсем не ожидала.       — Вы считаете сидов создателями? — Вал не очень этому удивилась, хотя вот о первосуществах точно слышала впервые, как и о черепахе. — А вы им поклоняетесь, как богам? У эльфов разве есть религия?       — Сиды? Боги? — Кричер хрипло рассмеялся, немало развеселившись. — Ничтожные бестелесные создания, чьё место под хвостом — и вдруг Боги?       Он долго каркающе посмеивался, пока выбирал Вальбурге подходящую обувь — в сумку опустились сандали и босоножки.       — Нет-нет, если бы Кричера спросили, кого бы он назвал Богами, Кричер выбрал бы Великую Черепаху — вот только зачем поклоняться той, кто спит и в которой спим все мы?.. — он покачал головой, и голос его стал вкрадчивым, заунывно-таинственным. — Ещё есть Великие Слоны, что держат наш мир на рогах…       — На бивнях? — перебила его Вальбурга и получила от Кричера такой яростный взгляд, что аж извиняющеся подняла руки, а потом закрыла рот ладошкой. Не стоило комментировать чужую культуру и мифы… Эльф довольно хмыкнул.       — Молодая хозяйка умна, молодая хозяйка слушает и слышит… — он смешно поставил на голове пальцы в виде рогов, словно рожки и правда были очень важны. — Слоны тоже похожи на Богов, кое-где им и правда поклоняются, причём даже волшебники! Например, хозяйка Лакшими до того, как связалась с нашим Сигнусом, поклонялась Ганеше, как и вся её семья! Но она потом быстро поняла, что к чему, когда вышла за хозяина Сигнуса и вкусила прелести тёмной магии... Ведь, как известно, слоны смотрят на нас из тени, не могут ответить, и только проводят избранных Временем и Смертью по пути — но если ты избран, то тебе и не нужно молиться? — он снова фыркнул и махнул рукой. — Так что глупости всё это!       Кричер опустился на ковёр с сумкой, показывая, что закончил. Вальбурга подала ему выбранные книги.       — И, конечно, первосущества… — эльф мечтательно вздохнул, но глаза его стали грустными. — Наверное, чудесные были времена, когда они правили — бессмертные и всесильные. Но первосущество сейчас осталось только одно. Мой дед застал ужасный момент, когда один из последних Великих Китов потерял шкуру в битве за пару. Эльфы очень сильно горевали тогда. А теперь вот остался только золотошкурый харибда, и он тоже так несчастен! Потерял ребёнка недавно, не смог создать пары… Эльфы так похожи с первосуществом — делим с ним бремя перворождённости.       Кричер задумался о чём-то своём, складывая книги по очереди и проверя уже собранное в сумке.       — Но Кричер и так помогает первосуществу, как может, и за это тот даст эльфам жизнь за жизнь. Так зачем молиться тому, с кем можно просто договориться? Это недостойно хорошего эльфа — просить даром чего-то у столь древнего и уважаемого всеми существа!       Вальбурга удивлённо покачала головой: у неё было столько вопросов! Даже если это всё одни лишь сказки, как удивительно и таинственно они звучали в его устах — теперь она очень хорошо понимала Низзли, очарованную голосом и историями Кричера.       А моим голосом ты очарована, Вальбурга?..       Вал смутилась от нежности в этих словах и вернулась обратно к трюмо, чтобы завершить последние приготовления. Она пыталась всеми силами отвлечься, болтая с Кричером перед тяжёлым разговором с Сириусом, потому что знала — лорд Блэк всегда разочаровывает. Она не должна, не может остаться с ним, если он разочарует и в этот раз, хватит давать ему последние шансы. Нужно действовать решительно, и либо он поймёт, либо Вал уйдёт в море.       Оставался лишь один нерешённый вопрос — Мариус. Можно было бросить его, но она просто не могла. Правда, в этот раз она не даст ему поднять тревогу.       А как же Альфард?..       Голос спросил это с лёгкой иронией — теперь Вальбурга хорошо различала оттенки, хотя не могла сказать, что тот именно звучал. Скорее, он был образами, несущимися сквозь её воображение стаей быстроногих келпи. Вот и сейчас свой вопрос незримый собеседник обозначил серебрящейся в лунном свете игривой волной — вот каким был Альфард на этом странном языке.       "Я с тобой надолго?"       Навсегда.       Вальбурге стало приятно от его абсолютной убеждённости.       "Тогда, может, мы заберём Альфарда чуть позже?"       Как пожелаешь и как определишь своё "позже", Вальбурга. И если он захочет. Но будь уверена: Альфард обязательно захочет, если ты уйдёшь ко мне — и наоборот. Вы, люди, очень предсказуемые.       "А ты не человек?" — Вальбурга лопалась от любопытства, раскрывая шкатулку с украшениями.       Не человек.       "И никогда им не был?"       Не был.       "А кем ты был?.. Говорят, за кровавых богов часто принимают тёмных магов, достигших истинного величия…"       Приходи — и обязательно узнаешь. Я расскажу тебе совершенно всё.       И снова не просто слова — а насмешливо-дразнящий удар кончиком пальца по носу. И постоянное ощущение, что он улыбается ей, заботится, ждёт. Не с нетерпением, а с какой-то вселенской покорностью всему, что она выберет.       Совсем как эльфы. Совсем как мифическое первосущество, о котором рассказал Кричер, отвлекая её от тягостных мыслей.       Вальбурга не знала, можно ли доверять голосу, но он внушал ей такое спокойствие и уверенность в будущем, что хотелось верить. Ведь сколько можно жить, не имея никакой надежды?..       "А что насчёт маховиков? Вдруг их будет больше, чем два? — Вальбурга, вставляющая в уши маленькие гвоздики-артефакты против легилименции, вдруг застыла. — Мы заложили с Кричером около часа, чтобы успеть сбежать. Плюс на Гриммо нельзя проникнуть в двух и более копиях, но если я выйду сейчас из комнаты, что помешает Регулусу и этой его Пандоре схватить меня после разговора с Сириусом?"       Они заняты… На работе. Я позаботился, чтобы с самого утра у всех маховиков близ Британских островов было недостаточно времени для маленькой тебя.       Впервые за всё время в его улыбке блеснули острые зубы. Вальбурга нахмурилась.       "То есть, ты знал, что я соглашусь и поставил какую-то ловушку? И ты правда думаешь, что Сириус меня разочарует? Поэтому и хочешь, чтобы я с ним поговорила перед побегом?"       Я уже сказал, Вальбурга. Вы, люди, очень предсказуемые. Особенно, когда знаешь всё. Или хотя бы большую часть этого "всё".       Смех его был ясный, заразительный. Даже не верилось, что он мог принадлежать кому-то, вызывающему во сне и наяву столь сильный ужас.       Вальбурга кивнула и снова потянулась к шкатулке. Её рука дрогнула, когда она нащупала новый подарок Сириуса взамен серебряной заколки. Но она должна была взять его. Хотя бы ради того, чтобы снова бросить им в лорда Блэка и расхохотаться голосу "кровавого бога" в унисон.       После июльского побега и отвратительной пьянки Сириуса Вальбурга почти не разговаривала с лордом Блэком. Август выдался не менее ужасным, и до её попытки убить себя оставалось не более пяти дней. А Сириус отчаянно пытался загладить свою вину хоть как-нибудь, пусть даже глупым подкупом.       Это было так нелепо — и всегда работало. Всегда.       Когда Сириус осмелился постучать в дверь, Вальбурга расслабленно лежала на кровати и читала. Но она мгновенно вскинулась и чуть ли не аппарировала к трюмо. Резко выдохнула, приводя мысли в относительный покой, и холодным недовольным тоном мамы сказала, присаживаясь перед зеркалом:       — Ладно. Входи.       Вал открыла первую попавшуюся баночку с кремом и принялась с притворным спокойствием мазать руки. Так резко переместилась она по многим причинам. Например, чтобы в случае ссоры не начать бить Сириуса, вступая с ним в иллюзорную битву и позволяя себя хватать, заламывать руки — это никогда ничем хорошим не заканчивалось, и в итоге он начинал избегать её ещё больше… Также Вальбурга хотела спрятать глаза, но при этом продолжать смотреть на него через зеркало. Она совсем не понимала его, но надеялась, что хотя бы так поймёт, сохранив в тайне собственные мысли. Разгадает эмоции, которые лорд Блэк скрывал за бесстрастной маской и насмешливо приподнятым уголком губы.       Но ещё больше Вальбурга не желала нежного, бережного физического контакта. Она превращалась в зависимую марионетку, стоило ему лишь слегка прикоснуться к ней, приобнять… Поцеловать в висок или щёку. Она постепенно начинала сходить от этого с ума, и иногда ей даже казалось, что Сириус всё прекрасно понимает и специально это делает. Ломает под себя, подчиняет, гоняет по лабиринту, из которого нет выхода.       Маленькая влюблённая дурочка — вот кто она была. Ведь в итоге именно так всё и оказалось: ему нравилось мучить её. Он не мог трахнуть её из-за своих "высоких" моральных принципов, но вот наблюдать, как Вальбурга мечется, было для него удовольствием не меньшим, чем секс или дрочка на её невинность…       Мерзкий эгоистичный хрен — вот кем был лорд Блэк.       А вошедший Сириус, опрятный-до-отвращения-Сириус, помялся у порога, и Вал ещё издали в отражении увидела в его руках вытянутую бархатную коробочку в алом цвете. Она недовольно поморщилась, раздражаясь на саму себя — внутренняя сорока, вскормленная мамой, начала петь Сириусу оды и всеми силами оправдывать его, хотя чего стоила лорду Блэку очередная дорогущая безделушка? Одной аппарации к Бёркам?.. Или вообще похода к отцу Вальбурги в Блэк-мэнор и поиска в тамошних запасниках? Это даже не смешно — но глупое сердце млело от внимания. Он ведь специально для неё нашёл эту вещицу? Пытается загладить вину? Ах, вот это подвиг!       Иногда Вал хотелось себя задушить.       Она не отрывала от него ледяного взгляда, гипнотизируя тёмные глаза, которые он то и дело пытался спрятать. Сириус кусал губы и выглядел воплощением раскаяния. Но когда он застыл за её спиной, то невольно выпрямился, и на первый план вышел лорд Блэк, от которого хотелось не то бежать, не то прильнуть к нему и никогда не отпускать.       От его присутствия Вальбурге становилось тяжело дышать — и она не дышала.       Широкие руки раскрыли вожделенную коробочку и ленно вытащили за золотую цепочку кулон. Вальбурга всеми силами старалась не смотреть на него, лишь небрежно стёрла излишки крема о салфетку и отбросила пышные волосы на спину. Лорд Блэк чуть наклонился, и цепочка сомкнулась, словно ошейник, под его пальцами.       Сириус застыл, ожидая реакции. Но она даже не взглянула на кулон. Вальбурга лишь повела бровью и, глубоко вдохнув, пропела ещё на сто градусов прохладнее:       — И это всё? Если так, то ты можешь идти.       В этот раз она сделала вид, что очень заинтересована шкатулкой с маникюрным набором и маслом для ногтей, но Сириус не собирался так быстро сдаваться. Он кончиками пальцев провёл по её ушам и шее, поднимая волосы Вальбурги и укладывая цепочку как следует. И Вал поняла, что если прямо сейчас не займёт чем-нибудь руки, то либо ударит его, либо закричит — так много эмоций в ней кипело.       Она тяжело вздохнула, и знала — он это видит. Видит, что ей не всё равно, что она лишь играет. Вальбурга схватилась за край трюмо так, что ногти побелели от напряжения. А Сириус провёл своими мерзкими паучьими пальцами по её плечам и, встав на колени, уткнулся носом в спину и пышные волосы Вальбурги.       — Пожалуйста, не будь такой злюкой, Вал… — жалобно заканючил он. — Я ведь уже извинился…       — Но я тебя не простила. Уходи, — с холодной яростью процедила она и крепко зажмурилась. — Уходи, Сириус. У тебя не получилось.       Пальцы лорда Блэка переместились на её талию, и у Вальбурги оглушительно громыхнуло в ушах. А потом его губы прошли сквозь локоны и поцеловали самый выступающий шейный позвонок…       Он никогда так не делал, и это определённо был запрещённый приём. Вал вначале замерла маленьким испуганным зверьком, а потом вся расслабилась, словно Сириус не поцеловал, а укусил, чтоб высосать из неё всю кровь, а вместе с ними обиду и гнев… И Вальбурга позволяла ему целовать свой затылок и позвоночник в вырезе платья невыносимо долго, наслаждаясь ощущением сильных пальцев на талии, пока в итоге не смогла обречённо вздохнуть и сдаться:       — Хорошо. Я прощу тебя, но с условием. Мы проведём сегодня целый день вместе. Где хочешь и как хочешь, но вместе. Погуляем по Лондону или в саду Блэк-мэнора, да хоть по лесу! Почитаем какую-нибудь книгу и обсудим. Сходим в театр или ресторан… Или даже просто весь день просидим в комнате с верёвками — мы всё лето там не были! — просто побудь уже со мной больше часа! Не будь пьяным, накуренным или просто злобным, ненавидящим весь мир хером, просто будь собой!       К концу этой тирады Вальбурга поняла, что всё-таки кричит, а в дребезжащем голосе стоят все её невыплаканные слёзы. И потому договаривала она уже шёпотом:       — Я скучаю по тебе. Я люблю тебя, а ты всё мучаешь и мучаешь меня. Я так больше не могу. Дай мне хотя бы один счастливый день, единственный счастливый день этим летом — и я всё-всё тебе прощу. Правда. Вот настолько сильно я тебя люблю.       Она открыла глаза, надеясь, что встретится с ним взглядом в зеркале, но Сириус всё также покаянно стоял на коленях за её спиной и молчал. Вальбурга услышала, что его дыхание не менее тяжёлое и глубокое, чем её собственное.       — Хорошо, — вытолкнул он из себя спустя бесконечную минуту и почти что отчаянно поцеловал ещё раз её затылок. — Давай забудемся, Вальбурга. Забудем всё, пусть только на один день. Я постараюсь выполнить все твои желания…       Он поднялся. Вал робко улыбнулась ему в зеркало и, наконец, опустила взгляд на кулон. Мягко покрутила его между пальцев, чувствуя, как по всей груди расходится привычное тепло её бесконечной любви к лорду Блэку.       — Он очень красивый… А эти две части совсем как мы с тобой. Спасибо, Сириус.       Вал поднялась, привстала на цыпочки и поцеловала его в щёку. Лорд Блэк не дышал, пока легонько придерживал её за талию.       Вальбурга стиснула зубы и надела этот дьяволов кулон перед, возможно, своим последним разговором с Сириусом. Сейчас ей было больно даже просто смотреть на него. Ведь лорд Блэк не смог выполнить тогда её желания. Смог бы — и она не полезла бы в его кабинет. Но они продержались не больше восьми часов. Всего лишь восемь счастливых часов.       Они отлично пообедали дома, болтая о всякой ерунде. Вал даже, наконец, смогла побольше рассказать ему о том, как провела этот год в Хогвартсе. Потом они прогулялись по набережной, похохотали над маглами. Поели мороженного в каком-то небольшом кафе. Он купил ей смешную шляпку с алыми цветами на Диагон аллее, а она ему — синий шёлковый платок в нагрудный карман.       По книжным магазинам они пробежали вскользь — вряд ли там могло быть хоть что-то, чего они не имели. Вал предложила продолжить исследовать магловские улочки, но Сириус скривился. В магический лондонский театр они не попали, — там всю неделю был аншлаг какого-то американского мьюзикла, а их Сириус не выносил, — и им пришлось покупать билеты в магловский… Так что он закатил глаза и сказал: "О нет, достаточно на меня маглов, ещё насмотримся! — и они аппарировали к какому-то озеру, где опять болтали, ходили босиком по траве и занимались блаженным ничегонеделанием.       А потом пошли в этот проклятый театр, который всё и испортил. Но только после появления в её голове призрачного голоса Вал смогла вспомнить, что тогда случилось на самом деле.       Она запомнила эту неприятную сцену, как явный наркотический срыв. В антракте Сириус сказал, что отлучится в туалет, и попросил никуда не уходить из ложи. Но Вал почувствовала себя как-то не очень хорошо: у неё вдруг закружилась голова, сильно забилось сердце, и ей невыносимо захотелось на свежий воздух, почти до слёз. Вначале она наколдовала себе стакан воды, но это ей не помогло, и она вышла наружу…       У буфета к ней, как к самой последней неудачнице, пристал какой-то слегка подвыпивший магл. Он принялся отвешивать сальные комплименты, и Вал растерянно застыла, краснея, бледнея и слабо понимая, как отшить молодого, но довольно высокого и крепкого мужчину. А возвращающийся из туалетной комнаты Сириус, заметив почти плачущую Вальбургу, мгновенно озверел и одной рукой закопал нежданого кавалера по шею в ближайшую кадку с растением под возмущенно-восхищённые визги собравшейся публики. А потом схватил Вал, чуть ли не силком вытащил в укромное место и аппарировал домой — вот так и закончилась их прекрасная по началу прогулка.       Дома Сириус окончательно разрушил вечер. Он почему-то решил, что нет лучше способа утешить, чем сразу наорать на Вальбургу, съёжившуюся и тихо заплакавшую. Потом вызверился на портрет деда Финеаса на парадной лестнице. Со всего размаху кинул резной стул в стену, разломав его практически в щепы и заставив Вал ещё и задрожать от ужаса — она давненько не видела лорда Блэка таким. И, когда он дополз до гостиной, тут же присосался к бутылке с коньяком и трясущимися пальцами вытащил из ближайшего шкафа портсигар.       Вальбурга сидела на диване, обняв ноги, и лила беззвучные слёзы в колени. Сириус сидел напротив и молча смотрел в потолок — всё и так было понятно. Где-то спустя час обречённой, гнетущей тишины и одну выкуренную сигару лорд Блэк попытался попросить прощения. А через секунду опять всё испортил.       — Послезавтра у меня выходной. Попробуем ещё раз. Выгуляю тебя в более подходящем юной леди месте. Сходим в гости к кому-нибудь, в конце-то концов.       Он сказал это так безапелляционно, что Вальбурга просто не смогла зло не процедить в ответ:       — Ну уж нет, спасибо. Я больше вообще не выйду к тебе после такого. Никогда.       И не вышла. Только отозвалась на его официальный вызов в кабинет, чтобы отказать ещё раз. И увидела эти мордредовы колдографии…       Зато сейчас Вальбурга знала, почему Сириус вспылил тогда. Почему накричал, сказав, что она наивная дура, если не понимала, чем закончится её одинокий выход в буфет. Что мужчины не могут не заметить её, такую воздушную и красивую. Ведь юная, выглядящая старше своих лет девица даже в театре может оказаться вполне себе кокоткой, ищущей богатых поклонников…       Сейчас Вал понимала — он говорил не только о них. Он говорил и о себе самом, потому что не просто так сбежал от неё.       Когда они сидели в ложе и обсуждали первый акт, Вальбурга вдруг положила голову на плечо Сириуса и крепко обняла его. Поблагодарила за прекрасный день и вечер. И не чувствуя, как сильно он напрягся от её прикосновений, снова поцеловала в щёку.       Сириус нежно провёл по лицу Вальбурги пальцами, обжёг её нечитаемым в таинственном полумраке взглядом. А потом вдруг притянул Вал к себе и жадно, совершенно невероятно поцеловал!       Вальбурга не поняла, как так вышло. Но вот он уже вжимал её в диван, целуя, а его рука скользила по бедру под подол тонкого летнего платья. И ей вдруг стало так хорошо, что она, цепляясь за его плечи, выгнулась навстречу. Неумело ответила, чувствуя, как болезненно, но при этом мучительно приятно стирается кожа от его неидеально выбритых щёк и подбородка. А уж как хорошо ей стало от его объятий, от нежных прикосновений и этого поцелуя с привкусом отнюдь не табака — мороженого… Так хорошо, что когда он прильнул губами к шее, Вал тихо и счастливо рассмеялась.       Это-то и привело лорда Блэка в чувство, заставив отшатнуться, и с обречённым стоном, исполненным ненависти к себе, вытащить палочку. Вальбурга умоляла его не стирать ей память, потому что она так хотела этого поцелуя, так хотела своего Сириуса… Она ведь, наконец, почувствовала его любовь! Но он её не послушал.       Лорд Блэк никогда и никого не слушал и не слышал, кроме самого себя.       Вальбурга вышла из спальни, не чувствуя пола под ногами. Это были, возможно, её последние шаги в этом доме — прекрасном Гриммо, где она стала самым счастливым и самым несчастным человеком на свете.       Кулон на груди загадочно блестел двумя изломанными половинками: сапфирами и рубинами, кровью и морскими глубинами… И правда ведь — совсем как Вальбурга с лордом Блэком. Совсем как они.       Невинность и порок навсегда осквернили этот кулон. Искренняя и чистая любовь юной девочки не смогла заполнить глубокий разлом внутри старого тёмного мага, ведь его не способна заполнить никакая любовь.       Не способна, потому что тёмный маг этого просто не хочет. И Вальбурга не будет больше даже пытаться.       Хватит. Хватит. Хватит.