I have mixed drinks about feelings

— Милый, я до-о-о-ома. «Это звучит как лучшая вещь, которую только можно сказать», — решает Уилл, практически кувырком вваливаясь в свой дом, пьянее, чем он намеревался быть. Но это то, что он получает за то, что пытается быть «менее антиобщественным, чтобы жить на земле», как сказал ему Джек. Решившись на это, Уилл согласился выпить с Бев и Зеллером. А Уилл даже не пьёт, по крайней мере, в обществе. Уилл любит дома пить виски, налитый своими руками, а на следующий день мучаться с похмельем. Но нет, теперь он здесь, в пятницу вечером, ближе к полуночи, пьяный до чертиков. Зная, что его нужно будет отвезти домой, и желая избежать подозрений в том, что его высадят у дома Ганнибала, Уилл велел тому остаться у него на ночь. Ганнибал не сильно желал этого, определенно предпочитая свой собственный дом. Но Уилл настоял, и это все, что иногда требуется. Уилл, в пьяном тумане, снимает ботинки, протирая глаза в надежде, что это прояснит его зрение. Это не так. Он сожалеет о каждом своем шоте. — Ганнибал, — Спрашивает Уилл. В груди творится что-то странное, голова вся опьянена и затуманена только образами Ганнибала. Когда ответа не последовало, Уилл решил, что Ганнибал его не дождался. Или уехал из-за того, что собаки Уилла нуждались в нем. Однако, завернув за угол в свою спальню, он видит Ганнибала, сидящего с книгой и очками на носу. Уилл едва ли не прыгает на кровать, втискиваясь в пространство Ганнибала, осыпая его лицо короткими и небрежными поцелуями. Он чувствует на своих щеках улыбку Ганнибала. — М-м-м, мы что, пьяны? — Пробормотал Ганнибал, снимая очки и кладя на тумбочку. — Ага-а-а, — Отвечает Уилл, уткнувшись лицом в шею мужчины, целуя и посасывая со всем талантом, на который только способен, когда он наклюкан. — Как тебе удалось попасть домой? — Ганнибал толкает Уилла в плечо, и их взгляды встречаются. — Бев, — Уилл улыбается, полуприкрыв глаза и устраиваясь поудобнее на коленях Ганнибала. — Надеюсь, они позаботились о тебе, — Ганнибал выдыхает, протягивая руку, чтобы откинуть со лба своевольные кудри Уилла. — О, так и было. Большим количеством шотов. Теперь они у меня в желудке. И это очень затрудняет её снятие, — Нахмурив брови, Уилл гипер-фиксируется на единственной пуговице на рубашке Ганнибала. Он возится с ней смущающе долго, прежде чем застонать от раздражения. — Давай я принесу тебе воды, дорогой, — Руки Ганнибала опускаются на талию Уилла, пытаясь осторожно снять его с колен. Но Уилл, нуждающийся и ведущий себя, как ребёнок, протестующе скулит. — Пожалуйста, не вставай. Ты мог бы пройти и пить со мной всю ночь напролет. И трахнуть меня в туалете бара, грязном и все такое. Но вместо этого ты остался здесь, читая какую-то претенциозную книгу в пятницу вечером, в то время как твой социально квалифицированный парень процветал, — Говорит Уилл, чуть ли не хихикая под конец от того, как нелепо это звучит. «Уилл» и «социальность» — это два слова, которые не могут даже стоять в одном предложении. И, судя по мягкой улыбке Ганнибала, он, вероятно, должен был согласиться с этим юмором. — Может, ты прав, — Бормочет Ганнибал, обхватив ладонями щеки Уилла и глядя на него так, словно он поэт, а не пьяница, коим на самом деле является. Уилл слегка прижимается к Ганнибалу, закрывая глаза от долгого прикосновения к его скуле. — Ты гребаный болван, — Бормочет он. — Дай мне одну минуту. Я обещаю, — Уилл хочет возразить, но Ганнибал нежно целует его, держа лицо Уилла в своих ладонях, надежно и безопасно. Он поднимает Уилла со своих колен, и Уилл закрывает глаза, когда его спина падает на матрас, а голова утыкается в подушку Ганнибала. Кажется, что прошло уже несколько часов, когда Ганнибал вернулся с лекарством и водой. Уилл слышит его, чувствует, как слегка прогибается матрас, на краю которого сидит Ганнибал. — Уилл, — Раздается шепот сладкого и спокойного голоса Ганнибала. — М-м-м. — Сядь, mylimasis. Чтобы сесть, требуется больше усилий и сил, чем следовало бы, это опьянение ударяет Уиллу в голову, стуча и пульсируя. Он слегка кряхтит, берет у Ганнибала «Тайленол», бросает его в рот и пьет воду. Если что-то из этого попадает ему на рубашку, Ганнибал не комментирует. — А теперь поцелуй меня, — Требует Уилл, и голос его звучит довольно невнятно. Ганнибал как всегда подчиняется, прижимая их рты друг к другу, пробуя слабый вкус виски на языке Уилла, некоторые следы водки и что-то фруктовое и сладкое. Вероятно, вкус того, что пила Бев, предполагает Ганнибал. — Ты так хорошо пахнешь, — Мурлычет Уилл с тяжелыми веками и низким голосом. Ганнибал сдерживает смех, однако улыбается. — Ладно, милый мальчик. Пора спать, да? — Нет, — Уилл возится со своим поясом, смелый и хитрый. — Снимай свою одежду. — Как бы я ни упивался идеей заняться с тобой любовью в сумерках, Уилл, ты сейчас слишком некоординирован; я не думаю, что ты смог бы снять свою собственную рубашку, даже если бы захотел. — О, заткнись, — Уилл огрызается в ответ, но на его губах пляшет улыбка. — Тогда Вы могли бы снять её с меня, доктор. — Эта чертова кокетливая улыбка. Ганнибал, после всех этих лет, чувствует, как его щеки горят, как у какой-нибудь шлюхи-подростка. Он надеется, что Уилл слишком пьян, чтобы заметить это. Он не замечает, как жар от его щек распространяется вниз к грудине. — Я сниму с тебя одежду, только для сна, Уилл, — Выдавил Ганнибал, начиная расстегивать рубашку Уилла. Откровенно говоря, Уилл мог бы сойти за спящего прямо сейчас, с закрытыми глазами, ресницами, лежащими на скулах, рукой, закинутой за голову. Его дыхание вырывается тихими вздохами, с каждым вдохом грудь двигается почти эротично. Когда Уилл снимает брюки, Ганнибал тянется к лампе и выключает ее, залезая под одеялом, и убеждаясь, что Уилл спит на его стороне. То, как Уилл немедленно прилипает к Ганнибалу, — это последнее, что он хотел бы почувствовать, покидая этот мир. То, как тело Уилла пристраивается к его собственному, надежно и собственнически обвивая каждую конечность вокруг Ганнибала, то, как его лицо прячется прямо в изгибе шеи. Как будто все, таким шаблонным образом, сходится вместе.