Надежда

      Цзян Чэну всегда было сложно сдерживать свою раздражительность. Но он не видел проблемы в том, чтобы открыто высказывать своё несогласие. Не имей он этой прямолинейности, стал бы он тем, кем является сейчас? Одним из лучших заклинателей своего времени, человеком, что восстановил свой орден с нуля после войны?       Он нервно постукивает пальцами по трону. Собравшиеся в главном зале гости бурно обсуждают выбор нового верховного заклинателя. Его раздражительность превратилась в усталость. После событий в храме Гуаньинь, после выяснения всей правды у Ваньиня будто уже и не было сил на ненависть. Он чувствовал лишь глубокую обиду.       Глава ордена Цзян чувствовал подступающую мигрень. Он дождался окончательного решения старейшин и поспешил покинуть зал. Никто не посмел помешать ему. Единственный плюс от того, что люди боялись его. Большинство, казалось, видели в нём не человека, а злобную собаку, готовую оскалить клыки и броситься в любой момент. Даже если это и правда… должно ли быть ему какое-то дело до этого? Если он и злобная собака, то он хотя бы притворно не ластится к каждому встречному и не машет радостно хвостом для выклянчивания доброго слова.       Шум главного зала остался позади. Со стороны реки раздавалось привычное кваканье лягушек. Летом темнеет поздно, поэтому лампы во дворе слуги еще не зажгли.       Деревянный настил тихо скрипит после каждого шага. От влажности дерево быстро портится.       Комната у главы ордена довольно просторная, но не шибко заставлена мебелью. Кровать, шкаф для одежды, да стол, который используется и для работы и для обеда. В комнате пыльно, пахнет чаем и бумагой. Ваньинь аккуратно откладывает Саньду в сторону и спешит избавиться от верхней одежды.       Уже заканчивая с завязками на верхнем ханьфу, мужчина слышит, как за дверью особенно громко скрипит деревянный пол. Затем раздается тихий разочарованный вздох и стук в дверь.       — Ваньинь?       Мягкий мужской голос заставляет Цзян Чэна замереть. Несколько секунд он молчит, надеясь, что гость уйдет сам, оставшись без ответа.       — Я знаю, что ты там Цзян Чэн.       Глава ордена Цзян закатывает глаза. «Раз знаешь, то почему не ворвешься без разрешения, как обычно?» — мысленно бесится мужчина и идет к двери. Приоткрывает ее совсем немного и старается выглядеть безразличным.        — Проваливай, — не задумываясь, бросает Цзян Чэн, не давая гостю и слова сказать.        — Я хочу поговорить с тобой.        — Разве верховный заклинатель может быть таким идиотом? Разве я не сказал тебе убираться?       Ваньинь мог бы просто закрыть дверь перед носом Не Хуайсана, но разрастающаяся внутри обида не давала ему замолчать. Он смотрел на уже ставшие родными мягкие черты лица и ненавидел себя. За наивность, за надежду на то, что глава ордена Не всё это время питал к нему те же чувства, что и он сам.       Горькая обида легко читалась в глазах Цзян Чэна. Хуайсан стыдливо опускает глаза, но тут же поднимает взгляд — если он не объяснится сейчас, то Ваньинь решит, что прав в своих сомнениях.       Цзян Чэн же поджимает губы и уходит вглубь комнаты. Дверь он не закрывает — «Делай, что хочешь. Я слишком устал от всего этого дерьма».       Не Хуайсан тихо прикрывает за собой дверь и нервным жестом поправляет длинные волосы. Пока он собирается с мыслями, глава ордена Цзян окончательно стягивает с себя верхнюю одежду. Позвонки тихо щелкают, когда мужчина разминает спину, мышцы плавно перекатываются под загорелой кожей. Цзян Чэн стоит перед ним в полупрозрачном нижнем ханьфу, смотрит с вызовом, а Не Хуайсан, как молодая девица не знает, куда девать взгляд. Ему стыдно вовсе не от чувств к этому мужчине, а от собственной глупости.        — Что, и сказать нечего? Зачем тогда пришел?       Распутывая фиолетовую ленту на волосах, Цзян Чэн чувствует, как подкатывает тошнота. Он не знает, вызвана ли она этой абсурдной ситуацией или его мигренью.        — Всё это время ты так искусно водил меня за нос, Не Хуайсан. В итоге, я тоже оказался частью твоей мести, да? Я… Я как дурак верил, верил в то, что со мной ты искренний. Ты постоянно говорил всю эту чушь, про чувства, про любовь. И все это.? Для чего, Хуайсан? Насколько сильно ты меня ненавидел, чтобы с таким искренним взглядом говорить…       Цзян Чэн осекается и отводит взгляд. Он осознает, что не может злиться на Не Хуайсана. Ваньинь ненавидит только самого себя. Свои чувства, свою привязанность, свою любовь. Никто не хочет быть использованным, никто не хочет быть обманутым.       «Неужели даже ты меня за человека не считаешь?»       Глава ордена Не молчит. Ему казалось, что он сможет все объяснить, сможет справиться со своими эмоциями, но теперь он не может унять дрожь в руках и прячет их в широких рукавах.       Ваньинь же сдерживает слезы и потирает переносицу. Он не знает, чего ждет. Но точно знает, что не желает быть использованным. Мужчина ходит из стороны в сторону, прокручивая в голове все их прошлые встречи. Он был идиотом? Или это его возлюбленный так умело манипулировал им? А был ли у них шанс с самого начала?..        — Я никогда не врал тебе, — прерывает тишину верховный заклинатель и подходит ближе.        — И ты думаешь я тебе поверю? — нервно усмехаясь, совсем тихо отвечает Цзян Чэн.        — Я врал всем вокруг. Даже самому себе, Цзян Чэн. Слышишь? Я ничего не отрицаю. Я подкупал других, недоговаривал, притворялся…        — И все ради мести?        — А ты бы не поступил на моем месте также? ОН убил моего брата, Ваньинь. Чтобы ты сделал? Смирился? Продолжил жить, как ни в чем не бывало, когда последнего члена твоей семьи… Разве не ты в первую очередь должен понять меня, Цзян Чэн?! — Хуайсан хватается за чужую руку и притягивает мужчину к себе.        — Если ты пытаешься вызвать во мне чувство вины, то у тебя плохо получается.       Цзян Чэн выглядит на удивление сдержанным, но в уголках его глаз блестят слезы. Он старательно отводит взгляд.        — Я лишь хочу знать, врал ли ты МНЕ.       Не Хуайсан дрожит. Все это время, что они были вместе с Цзян Ваньинем, глава ордена Не старательно зарывал в себе любую привязанность. Он не мог сопротивляться притяжению Цзян Чэна, но всегда считал, что для него важно совсем другое — его месть. Это было смыслом его существования в последние годы. Мог ли Хуайсан предположить, что кто-то способен полюбить его? А способен ли он сам на это?       Цзян Чэн его не прогоняет и не остраняется. Глава ордена Цзян по-настоящему расстроен, но не злится.       Он не злится на него.       Он все еще любит Не Хуайсана, несмотря на всё пережитое.       И Не Хуайсан не может сдержать слез от этого простого осознания.        — Я никогда не врал тебе. Я признаю, я не говорил тебе всего… Но я знаю, ты бы возненавидел меня. Возненавидел бы за то, каким я на самом деле был все это время.        — Неправда.        — Что?..       Не Хуайсан поднимает испуганный взгляд на мужчину и дрожит еще сильнее.        — Я бы никогда не возненавидел тебя, — Цзян Чэн говорит совсем тихо и обнимает взволнованного заклинателя.       Глава ордена Не издает тихий всхлип, не в силах сдерживать слезы и утыкается в чужое плечо.        — Прости меня, пожалуйста, А-Чэн… Пожалуйста…        — Ты хуже любой девицы, Не Хуайсан, — с наигранным раздражением говорит Саньду Шеншоу, но сам бережно гладит обнимающего его мужчину.       Цзян Чэну хочется верить, что это последняя ложь в его жизни.