Битва не окончена

      Когда они почти оказываются на дирижабле, Микаса вздыхает с облегчением: они в безопасности. Армин протягивает Эрену руку, и, Микаса, опустив голову, понимает по взгляду Арлерта, что как раньше уже ничего не будет.       Сегодня они окончательно пересекли какую-то невидимую черту.       — Весь в грязище, — раздаётся размеренный голос Леви, когда он видит Эрена. — Будто из выгребной ямы вылез, Эрен.       — Капитан.       Единственное, что успевает ему ответить Йегер, когда в его челюсть прилетает удар. Микаса с громким «Эй!» бросается вперёд по инерции, забывая, что им больше не по пятнадцать лет. Армин хватает её за плечи, смотрит, и это отрезвляет.       Капитан продолжает:       — Вот это ностальгия, да? Врезать тебе всё так же просто.       Армин продолжает держать её, боясь, как бы она вновь не дёрнулась, но Микаса держится. Она знает, что Леви прав; знает, что его удар — меньшее из того, что светит Эрену за самоволку.       — И что там?       — Для начала арестуем тебя, а потом и поговорим.       Эрен спокойно заявляет:       — Да без проблем. Но я всё написал в письме. Вы же разобрались с тем, что там написано, сэр?       — Невероятно…       «Невероятно», — соглашается с ним Микаса, вспоминая ночь, когда это письмо было написано. Она прикрывает глаза, и голоса Эрена и Леви доносятся до неё как сквозь толщу воды, а пальцы Армина сменяются на другие, прикосновения которых вовеки веков не избавиться.       — Эрен, что ты там пишешь?       — Уже ничего, — он запаковывает конверт, сидя за письменным столом, и оборачивается, смотря Микасе в глаза. — Иди сюда, — он хлопает себя по колену. Микаса послушно встаёт с кровати и подходит к нему. Сильные руки обвивают её за талию и усаживают к себе на колени, а затем она ощущает, как её губы накрывают чужие, горячие и требовательные.       Свет проникает в комнату через незадёрнутые шторы и бьёт по глазам. Микаса щурится. Она сонно приподнимает голову от подушки и, вытянув руку вправо, касается пустого места рядом с собой. Пустого и холодного. Это бьёт осознанием, и Аккерман подрывается с места. На соседней подушке она замечает конверт.       «Капитану Аккерману и командору Зоэ»       А потом появляется Габи, стреляющая Саше в грудь, и это вырывает из воспоминаний. Кричит Жан, кричит Конни, пытаясь на пару с Армином остановить Кирштайна, который из состояния спокойствия переходит в стадию бешенства. Леви и появившаяся Ханджи бросаются к Саше, силясь остановить кровотечение.       — Микаса! — зовёт её Ханджи. — Зажимай!
       «Ты будешь жить», — думает Микаса, смотря на находящуюся в бессознательном состоянии Сашу и чувствуя, как кровь заливает руки. Удивительна битва между жизнью и смертью, и за ней завораживающе наблюдать.       Но ещё невероятнее принимать участие и сражаться за то, чтобы спасти.       Битва не окончена!

***

      Микаса крепко держит Сашу за руку и не сводит глаз с её бледного и измождённого лица. В этот раз жизнь на их стороне, и они, кажется, выиграли сражение. То, как она вцепляется ей в руку, напоминает Аккерман саму себя: она так же хваталась за Карлу, когда ей было плохо или когда ей снились мёртвые родители. Карла так же держала её за руку, говоря, что она рядом.       — Мне жаль, что так вышло, — разносится хриплый голос Эрена по всей комнате. Микаса не оборачивается и никак не реагирует.       Она вслушивается в его интонации и понимает, что… Что ничего Эрену не жалко. Эрен настроен воевать, Эрен настроен на войну, а на ней невозможно обойтись без жертв. Но в разы страшнее, когда ты знаешь, что человек ни перед чем не остановится, лишь бы достичь своей цели.       Микаса знает Эрена.       — С чего вдруг решила так коротко подстричь волосы? — предпринимает Йегер ещё одну попытку завязать диалог. Микаса продолжает смотреть подруге в лицо.       — Удобнее.       — Да-а-? — тянет он, отходя от стены, это она понимает по его голосу, зазвучавшему ближе. В следующее мгновение Эрен, оказавшись позади неё и наклонившись, пальцами касается её плеча и, отогнув ворот белой рубашки, шеи, как раз там, где можно ощутить, как бьётся жилка. Микаса едва заметно вздрагивает, но это не остаётся незамеченным для него.       — Удобнее, — упрямо повторяет она.       — Уж не из-за того ли, чтобы мне теперь было не так удобнее за них хвататься, а, Микаса?       Это — грязная игра, и Эрен знает правила. Она поджимает губы, кажется, не дыша, когда он касается губами её уха.       — Прекрати, — шепчет Микаса, думая, что это, чёрт возьми, похоже на кошмар, из которого никак не вырваться. Только если убить себя, и то не факт, что это поможет. Такой, как Эрен Йегер, из-под земли достанет.       — Тебе же нравится.       — Прекрати, Эрен.       Он — змей-искуситель, отравляющий её почти всю жизнь. Ей жаль, что до неё это так поздно доходит, но лучше уж так, чем никак. Жаль, что потребовалась не одна ночь для размышлений. Жаль, что потребовалось пролить слёзы, чтобы осознать, кто из них любимый, а кто — любящий.       Она почти уверена: Эрен ухмыляется, оставляя поцелуй на её щеке.       — Почему? Ты же, вроде как, меня любишь.       — Тебя тоже можно устать любить.       Микаса устраивает голову на обнажённой груди Эрена и зажмуривается, наслаждаясь теплом его тела. Эрен запускает пальцы в её волосы, разбирая их на пряди, на мягкие и блестящие.       — Микаса…       — Да?       — Скажи мне… Ты всегда будешь любить меня? Всегда будешь на моей стороне?       — Эрен…       — Я далеко не идеален. И, может, то, что я натворю в дальнейшем, оттолкнет всех вас от меня, но… Я бы хотел знать, что буду не один, если что-нибудь такое случится, понимаешь?       Микаса поднимает голову и смотрит ему в глаза.       — Я всегда буду на твоей стороне. И всегда буду любить.       — Ты делаешь это всю жизнь, Микаса, — он щекочет её щёку своим дыханием. — Уж тебе-то это точно не надоест.       Любимый — позволяет себя любить, впитывая чувства и эмоции. И не задумывается над тем, через что проходит любящий, когда осознает, что им пользуются.       Замкнутый-замкнутый-замкнутый круг, из которого не вырваться.       — Надоело.       Он усмехается: это звучит неуверенно, она сомневается.       — Битва не окончена, Микаса, — вновь шепчет Эрен ей на ухо. — Мы оба прекрасно знаем, где будем после заката, когда придёт ночь.       — Ты — под арестом за побег. Я — в своей комнате.       — Сейчас не те условия, чтобы меня сажать. Я буду в комнате, а ты — со мной. Потому что так было всегда. И так будет всегда.       Микаса крепче вцепляется Саше в руку и, кажется, не дышит. Она думает, что Леви ещё «тепло» встретил Йегера. Нужно было вообще скинуть его с дирижабля. Было бы в разы милосерднее (для неё).       — Вот видишь, столько лет прошло, а ты всё так же реагируешь на мою близость. Ты не меняешься, Микаса. И я хочу это чувствовать. Хочу знать, что ты — такая же, как и четыре года назад. Так что ночью ты будешь в моей постели со мной. Ты же, в конце концов, никогда не умела говорить мне «нет».       Микаса закрывает глаза.       Эрен победно улыбается.

***

      Тепло от костра расслабляет, и Ханджи прикрывает глаз, слушая потрескивание веток. Остальные уже давно спят, последним на боковую отправился Армин, который пытался понять, что им делать дальше и какие последствия принесла им самоволка Эрена.       — Одноглазая, ты хорошо справилась, — говорит Леви, провожая взглядом спину Армина, — с ранением Саши.       Ханджи на это горько усмехается:       — У меня годы практики.       И правда ведь: начиная наблюдением за отцом-врачом, продолжая училищем и заканчивая работой в Разведывательном отряде. Особенно хорошо она разбирается в носах: ломали ей, разбивали Эрвину и били Эрену.       Аккерман пододвигается ближе и запускает пальцы в её волосы, забранные в хвост, заставляя посмотреть на себя.       — Соберись, Ханджи, битва ещё не окончена. По лицу вижу, что хочешь похандрить, но даже не думай, ты меня поняла? Мы живы, и мы ещё поборемся.       Леви всегда знает, как встряхнуть её и поставить на ноги. Никаких тщательно подобранных фраз, как это делал Эрвин; никакого громкого баса на ухо с призывом перестать «заниматься херней» от Майка.       — Эрвин ошибся, Леви. Я не создана для того, чтобы быть Главнокомандующим. Смотри, к чему это всё привело. Нужно было выбрать другого человека на эту должность.       — Кого? Арлерта? Сиди и не рыпайся.       — Тебя.       — Прекрати. Мы оба с тобой прекрасно знаем, что я не самый подходящий кандидат. И потом, выбор уже сделан.       Но она всё равно подавлена, хоть и пытается храбриться. Тогда Аккерман произносит, щурясь:       — Тебе нужно отвлечься.       — Я готова для любых предложений, — она пытается пошутить, — капитан. Что предлагаете?       Не дожидаясь ответа Леви, она наклоняется вперёд и целует его. Он неторопливо отвечает на поцелуй и когда отстраняется, предлагает:       — Мама играла со мной в эту игру. Закрой глаза… Глаз. Представь себя в самом красивом месте. В месте, где хотела бы оказаться, когда всё закончится. В месте, где почувствовала бы себя любимой и дорогой.       — Тебе описывать это место? — Ханджи послушно подчиняется.       — Как хочешь.       — Что ж, хорошо. Подумаем…       Она открывает глаза в спальне и, оглянувшись по сторонам, понимает, что находится в родительском доме, в котором в последний раз появлялась много лет назад. Ханджи встаёт с кровати, на ней: большая серая кофта и бежевые брюки. Она босая. Зоэ подходит к зеркалу и смотрит на своё отражение: волосы забраны в привычный хвост. Когда она берёт очки со столика рядом, то осознает, что видит двумя глазами.       Ханджи выходит в коридор и улавливает запах готовки. Сердце начинает колотиться сильнее, и она, касаясь перил, осторожно спускается по лестнице, направляясь на светлую кухню.       Она ожидает увидеть за плитой маму, ведь готовка в их семье всегда была на ней. Папу к плите было подпускать опасно — он мог оставить их без кухни, а этого никому не хочется.       Но готовит не мама.       — Проснулась, очкастая? Я уж думал идти тебя будить.       Леви оборачивается к ней, держа в руке вилку. Ханджи улыбается, а затем подходит к нему и обнимает его со спины.       — Ты чего? Опять приступ нежности? Завязывай.       Зоэ усмехается, качая головой и прижимаясь к Аккерману сильнее.       — Я буду омлет.       — Это так похоже на меня, — выслушивает её Леви. — Ворчать на тебя даже там, в твоей фантазии.       — Да, ты у нас ещё тот сварливый коротышка.       Аккерман толкает её, и Ханджи падает на землю, начиная смеяться. Леви ложится рядом, подпирая щеку ладонью. Зоэ продолжает смеяться, думая, что он несколькими предложениями вытянул из неё всё то, в чём она не осмеливалась признаться самой себе даже в своих самых дерзких мечтах.       — У тебя истерика началась? — интересуется он.       — Нет, просто… Ничего, — отсмеявшись, она поворачивается к нему. — Подумала, что ты был прав. Битва не окончена. И если есть, ради чего бороться, то нужно продолжать идти вперёд.       — Высказывание в стиле Эрвина.       — Я училась у лучшего.       — Ханджи…       — Битва ещё не окончена.       Он кивает.