Полёты

      Скорее всего многие задумывались таким вопросом: есть ли у человека крылья? Что ж, людям, которые хоть раз спрашивали у себя это, я готова ответить: да, они есть. Они правда существуют, просто вы их не видите, потому что все скрывают. Скрывают очень глубоко, где-то там, внутри себя, так, чтобы никто не обрезал их, не осквернил и, уж тем более, не украл. Хотя, есть и такие личности, которые всё же умудряются что-то сделать с чужими крыльями. И это явно не идёт им на пользу.       Одним из таких людей, чьи крылья смогли достать без согласия хозяина, стал Виктор Лихт.       Раньше, когда он был ещё ребёнком, за его спиной виднелись маленькие, но такие белоснежные и мягкие крылышки, что родители иногда непроизвольно называли его ангелом. Но он не считал себя таковым, хотя собственные крылья ему нравились и, скажу больше, он берёг их как свою жизнь. Со временем он стал потихоньку скрывать свои крылья, которые росли, становились ещё длиннее и прекрасней. К моменту своего совершеннолетия его крыльев никто не видел, потому что он спрятал их так глубоко, что ни один человек или даже толпа людей не смогли бы их достать.       По крайней мере Лихт так думал. Но он, к своему величайшему сожалению, ошибся. Вскоре после поступления в Хайджиму его крылья начали медленно, без его ведома, доставать из того надёжного места, где он их хранил, и экспериментировать над ними, жечь их, но те восстанавливались, становились только лучше. И поэтому один из этих белоснежных комочков перьев заковали цепями, которые не позволяли улететь. Потому что он нужен был им, вместе с его крыльями.       Когда-то два крыла было и у Джокера. Они не были такими белоснежными, как у учёного, но это не мешало им быть по-своему прекрасными. Перья на них были тёмно-серыми, практически чёрными, но при этом такими мягкими на ощупь, хоть иногда и казалось, что они как будто бы покрыты сажей.       Он не старался их как-то скрывать, они сами собой взяли и скрылись где-то глубоко в нём. Но ненадолго. Вскоре, где-то в тринадцать лет, он обжёг их. Не специально, нет, это был несчастный случай. Несчастный случай, после которого перья стали сухими и неаккуратными, растрёпанными, а одно из крыльев отказывалось расти долгое время, потому что было сожжено практически до основания. Но он справился с этим.       Спустя время, к шестнадцати годам, крыло обросло перьями, но расти дальше, так, чтобы можно было осуществить хотя бы какой-то полёт, не смогло. Рана была слишком серьёзная. После осознания этого факта, Джокер сбежал из Церкви, понимая, что может лишиться и второго крыла, и свободы.       Спустя время, эти двое нашли друг друга. Они были как две противоположности, хотя, нет, они были как две части одного единого целого. Хотя изначально они этого не понимали. Их крылья были скрыты друг от друга долгое время, потому что они боялись предыдущих ошибок, боялись сделать жизнь ещё невыносимее чем сейчас. Но они делали это зря.       Как-то раз Джо, сам того не зная, увидел крылья Лихта, что изначально повергло его в шок, а потом в небольшое то ли восхищение, то ли умиление. Его крылья казались курильщику такими невесомыми, мягкими и притягательными, что он хотел невольно протянуть к ним руки, но тут же передумал, увидев на одном, на правом, крыле поблёскивающий металл. Это разозлило его и заставило действовать необдуманно. — Что с твоим крылом? — холодно спросил он, подойдя к каштановолосому.       Тот явно не ожидал такого вопроса, потому что думал, что крыльев не видно. Как же он ошибся. В ту же минуту на его лице можно было увидеть грусть, смешанную с небольшим смущением. Потому что крылья были для него неприкосновенным и таким сокровенным секретом, который он хранил, и боялся. — Его… Его заковали в цепи… — тихо и с явной горечью произнёс учёный, поворачивая голову в сторону и сверля взглядом пустоту. — Да понятно, что не повесили на них какое-то красивое украшение! — с явной злостью проговорил Джокер сквозь зубы. — Почему ты позволил это сделать?! — Я и не позволял. Это произошло без моего ведома. — холодно проговорил Лихт, поворачивая голову и смотря на злящегося напарника. — И какая тебе разница? Это мои крылья, не твои.       А вот эту фразу он зря сказал. Очень зря. В тот же момент на лице курильщика появилась то ли ехидная, то ли зловеще-безумная улыбка, которая не предвещала ничего хорошего. Голова черноволосого опустилась так, что за спадающими волосами не было видно одного единственного глаза. — Не мои крылья, ты прав. — тихо, практически шёпотом сказал тот в ответ, убирая с лица дурацкую улыбку. — Однако, когда дело касается крыльев, которые пострадали от чьей-либо руки… Я должен знать, почему это произошло.       Виктор был удивлён. Он посмотрел на уже спокойного Джокера и тут увидел нечто шокирующее для себя. Крылья. Тёмные, практически чёрные, одно из которых доходило практически до пола, а второе едва доходило до поясницы. Они казались зелёноглазому такими сухими, растрёпанными, как будто бы их окунули в пепел или пыль. — Кто- — Кто это сделал? — с грустной улыбкой спросил фиолетовоглазый, перебивая учёного. — - Хех, какая тебе разница? — Но ты- — Я расскажу свою историю, если ты расскажешь свою. — спокойно сказал тот. — Ладно. — со вздохом сказал сказал учёный и, немного поёрзав в своём кресле и как следует всё обдумав, начал свой рассказ. — У меня были крылья, но я их спрятал. Ты, наверное, знаешь, как это делается, поэтому объяснять тебе это я не вижу смысла. В Хаеджиме их, не знаю уж, каким образом, достали, и решили заковать в цепи. Крылья напрямую связаны с человеком, то есть они что-то вроде его воли или души, и именно поэтому они решили заковать их в цепи. Чтоб я не сбежал от них, ведь мои крылья имели чёртовы способности к восстановлению, так как они были «чистыми», как выразились эти твари.       Всё это время Лихт говорил тихо, может иногда добавляя дольку яда в слова, но при этом пытаясь сдержать что-то, что тяготило его. Какой-то явно тяжёлый камень, от которого ему было плохо. В конце голос предательски задрожал и он опустил голову, явно не желая, чтобы его видели в таком, как ему казалось, жалком состоянии.       Спустя пару секунд из его глаз потекли невольные слёзы, которые начали было капать на пол, но им не позволили. Чьи-то руки, — все мы знаем чьи именно, — легли на щёки и подняли чужое лицо так, чтобы можно было видеть уже покрасневшие глаза и выступивший румянец, а потом вытерли новую партию слёз, которые, казались, начинали литься ручьём. — Что, тяжело с одним крылом? Не бойся, я понимаю, каков тот груз, что ты сейчас несёшь, но ты с ним справишься, а даже если нет, я помогу тебе, — тихо, вкрадчиво, с небольшой, но тёплой улыбкой говорил Джокер, смотря прямо в удивлённые заплаканные глаза.       Виктор недоумевал. Он предполагал, что его назовут глупцом, что этот разговор просто прервётся на половине, что курильщик просто дослушает и уйдёт, но чтобы тот что-то сказал, что-то утешительное, да при этом ещё и взял и вытер его слёзы — никогда. Он потихоньку начал успокаиваться, слёзы переставали течь из глаз, а вот румянец явно не хотел уходить с лица, так как учёного очень сильно засмущала эта ситуация, что не скрылось от зоркого глаза Джокера. — А… Какая тогда история у твоего крыла?.. — спросил зелёноглазый, стараясь отвести взгляд в сторону, что, надо сказать, плохо у него получалось, так как его голову до сих пор держали чужие руки. — Ты хочешь это знать? — с небольшим ехидством в голосе спросили его. — Угу, — тихо и смущённо ответил тот. В его голове мелькали мысли, вроде «Почему я вообще смущаюсь?», но он не мог на них ответить, или же просто не хотел.       Чужие ладони отпустили его лицо, что было и обидно, и не обидно одновременно, так как вызывало неловкость, но при этом было так приятно.       В то же время, Джокер сел на край стола, за которым сидел Лихт, вынул из пачки одну сигарету, закурил, и в тот момент, когда терпение зелёноглазого начало лопаться, он, наконец, заговорил: — Я просто слишком высоко поднялся к солнцу, поэтому подпалил крылья.       Он сказал это с насмешкой над самим собой, что, почему-то создавало эффект правды в его словах. Ему хотелось верить. Но в то же время ум отчаянно недоумевал и требовал объяснений, которые не нужны были душе. — Ты удивлён? — с улыбкой и долькой ехидства спросил Джокер. — Если скажу, что да, ты мне поверишь? — заинтересованно спросил Виктор, не понимая, почему курильщик слез со стола и подошёл ещё ближе. — Я подумаю над этим, — как-то игриво и с непонятно откуда появившейся лаской произнёс его собеседник, подходя ближе и оставляя между ними буквально полметра разницы.       Учёный же всё это время недоумевал. Как он вообще перешёл с серьёзного тона, на столь игривый? А, главное, зачем? И почему он так близко? Почему лицо обдало жаром? Что происходит? Именно эти вопросы он задавал себе до того момента, как его лицо не закрыли крылья, одно из которых было небольшим и как будто бы подожжённым, что вызывало одновре́менно удивление и любопытство. А спустя мгновение у него вообще не осталось никаких вопросов, потому что его лицо снова взяли чужие руки. Это ввело Лихта в ступор, а жаркий поцелуй, последовавший вслед за этим действием, отключил его сознание и заставил чуть поддаться вперёд, углубляя поцелуй.       Губы Джокера были сухими, но такими приятными. Жадно и с игривостью он исследовал чужой рот, пока его хозяин находился в приятном оцепенении. Долго, протяжно, их поцелуй был чем-то безумным, но будто бы обыденным. Это безумно нравилось обоим, хоть и одному из них, при этом, было неловко. Понимая, что Лихт сдаёт позиции и начинает задыхаться, Джокер разорвал контакт, оставив ненадолго тоненькую ниточку слюны между ними.       Фиолетовоглазый с улыбкой посмотрел на учёного, который, в свою очередь вовсю краснел и отводил взгляд в сторону. Глупышка. Черноволосы не мог смотреть на это, поэтому, приобнял того крыльями, ну, или если быть точнее, все-таки, крылом.       И после, после всего, после признаний, после других признаний, приключений, опасных афер, они были вместе. Эти две половинки нашли друг друга и были единым целым. Тем самым целым, которое могло спокойно рассекать облака своими крыльями, одно из которых было темнее ночи, а другое светлее облаков.