мой дом, моя семья

      — Пожалуйста, — просит Стив, и взгляд у него до того полный хрупкой надежды и ожидания неизбежного отказа, что Тони не находит в себе сил ответить «нет».       Он все еще уверен, что не тот, кто необходим Стиву Роджерсу, что Стив однажды пожалеет, что вообще связался с Тони Старком, что позволил себе влюбиться в него, но пока этого не происходит… что ж, Тони Старк всегда был эгоистом.       Металл холодит смуглую кожу, с едва слышным звоном задевает края реактора, и для Тони нет лучшей музыки, чем здесь и сейчас. Голубые глаза напротив сияют, широкая улыбка озаряет лицо, и Тони не сдерживается, тянется, льнет, массирует пальцами загривок, целует мягко, благодарно, целует так, как не позволял себе целовать. И Стив отвечает также, тянет к себе за талию, вплавиться что ли пытается в него, Тони, а Тони не знает, чем заслужил такой подарок судьбы.       — Не уверен, что это хорошая идея, — честно признается Тони, когда они, тяжело дыша, упираются друг в друга лбами в попытках прийти в себя. Губы у Стива снова разъезжаются в улыбке, он заглядывает в глаза, стоит слишком близко, чтобы Тони мог что-то скрыть от него, да Тони и не пытается. Все равно никогда не получалось.       — Ты — единственный, кому я могу их доверить, — выдыхает Стив и снова прижимается губами к губам. — Единственный. Мой.       — Твой, — соглашается Тони, прикрывает глаза, добавляет, потому что неожиданно сил у него прибавилось. — И ты мой.       — И я твой, — ни секунду не сомневаясь, так, что у Тони вышибает воздух из легких. — Навеки.       Тони еще успеет сделать Стиву предложение в лучшем ресторане Нью-Йорка или на набережной Бруклина, неважно, но это — армейские жетоны времен сороковых, выданные не Капитану Америка, а Стиву Роджерсу, слишком упрямому парню, переигравшему собственную судьбу — доказательство. И пока Стив не забрал обратно, Тони будет хранить их как зеницу ока. Вцепится и не отпустит — ни Стива, ни эти жетоны, бороться будет до последнего.       Потому что Стив — лучшее, что случалось в его жизни.

***

      — Не знал, что ты носишь такое, — кивает на его шею Сэм, и у Тони уходит минута на осознание. Тони дергает плечом, отхлебывает из чашки, старательно пряча улыбку. Металл давно не холодит кожу, он будто сросся с ним, вплавился, что не убрать. Совсем как Стивен Грант Роджерс — ворвался в сердце, перевернул все вверх дном и остался на правах исключительного владельца.       — Ага, — наконец легкомысленно кивает Тони. — Тебе помощь нужна? Или Клинт опять через вентиляцию заблокировал лабораторию?       — Я за кофе, — сухо отвечает Сэм, чуть краснеет, неловко чешет затылок. — Это ведь Кэпа, да?       — Не думай, что я спущу тебе с рук эти ваши анекдоты про мамочку и папочку, — грозит Тони, потому что эти шутки… ну, эти шутки слишком личные и вызывают эти дурацкие штуки в груди, которые Стив упорно называет чувствами, а Тони окрещивает сантиментами. Железный человек не может быть сентиментальным, верно? Ну вот, а мстители портят ему имидж. Сволочи.       — Не думаю, — закатывает глаза Сэм. — Кстати, вы женаты сколько? Уже лет пять? Когда вообще у вас годовщина?       — Это тебя не касается, Сэмми, — ворчит Тони, отходя к выходу. Сэм отмахивается.       — Как скажешь, все равно потом узнаю у Наташи. А Клинта вы усыновили первым?       Тони в итоге отвешивает ему подзатыльник и сбегает в мастерскую, потому что да, у них в этом месяце годовщина, а подарок Стиву стоит усовершенствовать еще раз. Тони крепко сжимает жетоны в кулаке и невольно улыбается. Стив все еще лучшее, что когда-либо с ним случалось, и Тони хочет, чтобы так оставалось всегда.       — Я твой, а ты — мой, — пересохшими губами шепчет Тони, смаргивая дурацкие ностальгические слезы. — Навеки.       Их доказательство со звоном задевает края реактора, лучшей музыкой вливаясь в уши. И Тони сделает все, чтобы она никогда не кончалась.