Заткнись, сумасшествие из иного мира, так низко я ещё не пала.
Кажется, тот милый старичок — и палач, и священник, и граф, обалдеть дедуля продуктивный — интересуется, пока остальные отходят от шока и будущего фингала — эх, надо было ещё и по яйцам пнуть — причинами такого решения. Тия незаметно нервничает, забывая долгую и красивую речь, которую они долго писали и учили с Сава Дой —Савадой, дура!
Вместо этого она с вежливой улыбкой — вы, конечно, многоуважаемы, но это не мешает мне видеть в вас дерьмо на ножках, ха — выпрямляется, демонстрируя осанку истинной императрицы, и, не раздумывая, роняет: — Я — Ла Моник и дочь своего отца, — и сразу на душе так хорошо-хорошо становится, правильно. Разве что реакция стремительно краснеющего отца немного нервирует —эй, Тишка, ты действительно хочешь сказать, что вот этот блаженствующий секс-символ — твой отец?!
— Я полностью поддерживаю решение своей дочери, Аристии! — внезапно папа выходит вперёд,и, Maria, как же красиво он подъёбывает этих хлыщей и хрычей!
Господи, заткнись, — одновременно зеленеет и краснеет Аристия, зарекаясь соваться в тот хаос, который заменяет соседке по голове нормальный разум. Хохот госпожи Виджиланте гулким эхом отражается о стенки черепа Тии, и, кажетсяя, она ненадолго отключается, в себя приходя уже в объятьях папы в карете. — Едем домой, — коротко сообщает маркиз, недовольно зыркая на попытавшуюся перебрать на другое сиденье дочку.Смирись, малышка, когда я Реборна в первый раз назвала отцом, он потом демонстративно не отзывался на другие обращения.
Кажется, жизнь становится весёлой.