***
Лакк улыбается сквозь поцелуй, стараясь глубже зарыться пальцами в короткие волосы на затылке Магны. Он вжимается в своего парня сильнее, ощущая во рту железно-кровавый привкус, вот только не понять, чья кровь на губах — их поцелуи не были похожи на кусачие поединки только ленивыми утрами или когда на них обрушивались волны той щенячьей нежности, от которой хочется смеяться, будто от щекотки, и творить безумства за семью замками, вроде сожжёной кухни в попытках испечь праздничный торт (Лакку запретили с тех пор трогать почти всё, что стояло на кухне). Вольтия проводит ладонью от шеи до груди, с особым нажимом оглаживая засосы, которые сам же и оставил, попадая на них почти с ювелирной точностью. Лакк ведёт ладонь обратно, так и не оторвавшись от чужих сливово-вишнёвых, сладко-кровавых губ, и немного тянет прядки на затылке, чуть толкаясь бёдрами вперёд, пусть это и неудобно в его полу-подвисшем состоянии. Лакк слизывает чужой тихий стон, ещё пока он рождается, и ощущает спиной прохладную стену — как удар током по его разгорячённому, пусть и мокрому телу — а пахом — чужое, крепко стоящее возбуждение. Магна крепче сжимает в руках его задницу, потираясь сквозь два слоя одежды, раздразнивая ощущением грубой ткани. Теперь стонет уже Вольтия. Магна отстраняется, лизнув в губы напоследок и тут же переключаясь на шею, за секунду до, чтобы услышать, ощутить впивающиеся в плечи пальцы — небольшие синяки обеспечены — и с усмешкой укусить старую метку — ей больше трёх часов, она жутко старая. Лакк захлёбывается вдохом, когда Магна поднимает одну его ногу себе на локоть, второй же сжимает член сквозь тонкие боксеры, обводя по нечёткому контуру большим пальцем. Лакк опускает свою голову на горячее оголённое плечо, а пальцами скользит к кромке штанов, чтобы сжать чужое возбуждение до шипящего вдоха и ещё одного укуса, до первых капель крови — её тонкий запах возбуждает ещё сильнее, и… Вольтия еле слышно матерится, рваными движениями почти разрывая чёртову ширинку в попытках расстегнуть — Лакку хочется быстрее и сильнее, как в драке. Лакку хочется почувствовать всё как можно ярче. Он неуклюже приспускает одной рукой джинсы вместе с трусами, обиженно впиваясь ногтями свободной руки в плечо, потому что Магна совсем ничего не делает, только держит его на руках, сосредоточившись на собственных ощущениях и совсем будто позабыв про Вольтию. Лакк кусает Магну за ухо и тянет его вниз за мочку, обхватывая ствол и двигая по нему туда-сюда пару раз, размазывая выступившую смазку — Магна всегда заводился чуть-ли не с пол-намёка, краснея где-то у скул и ушей. Точно школьник-девственник. Не то чтобы Лакку это не нравилось. Свинг с выдохом разжимает зубы и зализывает ранки, и вовсе даже не в качестве извинений, лишь слизывая выступившую кровь, да подкидывая ногу Лакка выше, на плечо, запуская руку под влажную ткань, чтобы задрать её, обнажить живот. Магна бегло оглаживает бока-рёбра-бёдра — всего Лакка сразу, как кажется. Второй рукой крепче сжимает возбуждённый орган через ткань, чуть поворачивает её, вызывая еле слышный всхлип. Потом плотно проходится всей ладонью, пальцами проскальзывая дальше, назад, легко скользя подушечками пальцев по промежности. Это не особо ощутимо сквозь боксеры — будто лапка какого насекомого, неудачно севшего на ледяную кожу. Но Лакк чувствителен — вся сенсорика с рождения работает на максимум, а во время драки или возбуждения Лакк чувствует на все сто десять, нет, двести процентов. Кожа далеко не исключение, и пусть она защищена сейчас тканью — Лакк давит всхлип внутри, кусая Магну в плечо — ещё слишком рано, как он считает. Но, видимо, пиротехник с этим не совсем согласен. Свинг вдавливает своего парня сильнее в стену, присасывается к груди — и срывает этот звонко-громкий вхлип с губ Вольтии, откинувшего голову на стену и вернувшего обе руки к чужой голове, чтобы прижать ближе, когда Магна прикусывает его сосок, попадая ровно по тому следу, что оставил каких-то четыре-пять часов назад. Два пальца щипают второй комочек — Лакк инстинктивно закусывает до крови ребро ладони, будто в страхе, что их кто-нибудь услышит, застукает, хоть его это ни капли не волнует. Ногами прижимает Свинга ближе, заставляя убрать ласкающую внизу руку — они будто вплавляются друг в друга, а расстояние между ними почти исчезает. И желание от этого лишь нарастает. Комната перед взором Лакка вертится-крутится, и он не совсем понимает, не может разобрать, куда его несут. Ровно до тех пор, пока не падает спиной на мягкий матрас. Лакк опять хочет смеяться. Но трахаться хочет больше, и даже неважно, что он второй раз подряд снизу — удовольствия же от этого меньше не станет! Магна отстраняется, параллельно стаскивая с Вольтии облепившие из-за воды бёдра боксеры, но дальше не раздевает — ему не нужно сильнее. Затёкшие ноги покалывает от разгоняющейся крови, будто тысячью иголочек, но Лакку плевать, это вплетается в остальные ощущения, делая их острее. Он садится на самый край кровати, резко и окончательно стаскивая с чужих бёдер штаны и трусы до колен, тут же прижимаясь губами к прессу, напрягшемуся от холодно-жаркого прикосновения. Рукой парень проводит по члену, чуть надавливая ногтём на уретру и оставляя второй поцелуй где-то у основания. Третий — уже на головку, прежде чем заглотить, выпустить обратно и подуть прохладой, дразня помутневшим взглядом снизу. Магна зарывается пальцами в волосы, поглаживая кожу головы огрубевшими от многочисленных микро-ожогов подушечками — и Лакка ведёт, будто от крепкого алкоголя или какой-то дури — прикосновения Магны к голове — просто прикосновения Магны — хуже любого афродизиака для Лакка. Это чёртов запрещённый приём, и пиротехник об этом прекрасно знал. Знал и использовал, наверняка ухмыляясь этой своей дурацкой зубастой ухмылкой во все тридцать три зуба. Лакк с урчанием прижимается щекой к животу Свинга, смотря игриво снизу и неспешно водя рукой по чужому возбуждению. Он тоже знает, как переполнить чашу выдержки этого придурка. Вольтия чувствует толчок в плечо, заваливаясь от него спиной на матрас, — и протяжно стонет, уже сам зарываясь в волосы Магны, когда тот заглатывает резко и полностью. Смазка холодит, даёт ощущениям контрастность, и Лакк неосознанно сжимает бёдра сильнее, тут же, впрочем, раскидывая ноги в стороны, когда пальцы с силой бьют прямо по простате — у Лакка чувствительность на максимуме и сверху ещё немного того, что не ушло за пять часов, и Лакк кричит. У Магны тормоза от этого летят к чертям, он резко выдёргивает пальцы и так же резко входит — одним движением и до предела. Лакку отчего-то смешно — от счастья, не иначе, от этого чёртового щенячьего счастья, которое приходит откуда-то из глубин с самый «подходящий» для этого момент, — и он роняет сквозь стоны смешки, зачастую прямо в губы Магны, толкающегося глубоко, сильно и быстро. Лакк ржёт звонко и заразительно, а ещё бьёт его пяткой по спине, будто лошадь какую подгоняет — Магна полушутливо кусает своего парня за шею, а потом замирает, упёршись лбом в разукрашенное плечо. Тоже ржёт. Тоже от счастья — это ощущение похоже передаётся воздушно-капельным путём. Или по какой-то их личной, магна-лакковой, «миндальной» связи. Магне плевать, если честно. Лакку тоже. У него звёзды перед глазами, и какие-то чёрно-сиреневые огоньки перед лицом. Ах, точно, это же волосы Магны опять растрепались. Точнее, ещё больше. Вольтия тянет своего пиротехника выше, тазом подмахивая толчкам, — Лакк завязывает ещё один немой разговор, сплетаясь языком и смотря прямо в глаза. Лакка прошибает каким-то разрядом тока — ему кажется, что он сам этот чёртов ток, и что в глазах у него какие-то молнии вместо радужки и зрачков. Он выгибается, почти кричит, долго, протяжно, и краем уха ловит стон Магны. Внутри что-то горячее, что пропадает, когда Свинг выходит из него, отбрасывая куда-то завязанный презерватив и падая рядом. На кухне остывает медово-сливовый чай, за окном хлещет по плитке и вещам дождь, на футболке засыхают белые капли, а у Лакка от тепла обнимающего его пиротехника слипаются глаза.***
Лакк заваривает чай, смотря в окно. Там хлещет ливень. Лакк добавляет в кружку мёд, варенье из слив, вишнёвый сироп — ровно по столовой ложке — и доливает кипятком до краёв. Пар от кружки заставляет окно запотеть, а Лакка поёжиться — дождь ему не нравится особенно холодный — и натянуть рукава водолазки на ладони сильнее. Лакк… не понимает, зачем он заваривает этот чай каждый раз, как за окном небеса начинают плакать. Его некому пить — у Вольтии энергетики текут вместо крови. Его некому пить уже три года — и Лакку, обжигаясь, каждый раз самому приходится пить эту «сладкую отраву», отдающую чем-то солёным. Потому что каждый дождь ему хочется закричать, разбить что-нибудь о стены — желательно свою голову — но вместо этого от заваривает медово-сливовый чай и курит, захлёбываясь дымом. Ночью он проснётся от кошмара — если изначально этого не сделал — и не уснёт до утра, тупо пялясь в мокрое окно. Три года Магна на полчаса задержался на работе. Лакк ждал его в кафе напротив — а дождался взрыва ровно в 18:18. Магна три года числится пропавшим без вести — Лакк три года заваривает чёртов чай и плачет после кошмаров, разбивая своё сердце об стену. Магна, скорее всего, умер уже три года как — Лакк три года закрывает на это глаза и курит в дождь, отгоняя кошмары бессонницей и энергетиками. Магна стоит на пороге их квартиры, изменившийся до жути: очки и чёлка прикрывают шрам через глаз, волосы потеряли привычный сиреневый оттенок, и он чуть припадает на ногу. Лакк давится выступившими слезами и виснет на Магне с удушающими объятиями. Магна смеётся, но в голосе его слёзы и какие-то истеричные нотки. Сумка с шумом падает на пол, а Свинг обнимает свою половинку освободившейся рукой — вторая болтается под курткой на перевязи. Лакк отвечает на первый за три года поцелуй, и он по вкусу напоминает чай — сладко солёный, с привкусом сливы и вишни. Лакк снова ощущает своё щенячье счастье. У Лакка снова его «После стольких лет? Всегда.»