***
— Я не понимаю, — сказала мать Изуку уже, по счёту, в пятый раз. Изуку сидел тихо на её коленях, нахмурив брови в задумчивом выражении. Он чувствовал что-то неприятное и тяжелое в животе, но он ещё не знал слова, описывающее это чувство. — Рентген же— — Рентгены, они… подкидывают палку в колёса в наших диагнозах, — вздохнул доктор. — Это правда, у Изуку имеется лишнее сухожилие в большом пальце, что, обычно, является признаком беспричудности. И, по статистике, его отсутствие причуды очень необычно, но— — Но другие доктора говорили, что это практически невозможно, — перебила его мать. — Но время взглянуть на факты, — терпеливо продолжил доктор. — Даже если у него есть причуда, вы не можете зарегистрировать её, если не знаете, какая она. — Что Вы имеете в виду под «если» — возможно, его причуда проявится позже! — При всём уважении, Мидория-сан, — глаза доктора были полны сочувствия. — Недавно прошёл его шестой день рождения. Уже закончилась самая поздняя стадия, когда причуда должна была проявиться, — его мать глубоко вздохнула, когда доктор продолжил. — Но есть маленькая вероятность. Это редкое явление, но некоторые люди рождаются с «невидимыми причудами». — Невидимые причуды? — послышался голос мальчика из отделения скорой помощи. Он был немного старше Изуку, сидел в углу на пластиковом стуле, куда мать положила свою сумку, разливая капли воды по всему полу. Изуку впервые увидел мальчика, когда проверяли его рост, и тогда он представил себя как Такада. — Звучит клёво. Изуку оживился надеждой. — У некоторых людей причуды настолько смутные и непонятные, что они практически незаметны, — пояснил доктор. — Или же они активируются только в определенных ситуациях или обстоятельствах. Такие люди могут прожить всю жизнь, даже не зная о своей причуде, потому что не попадали в специфические для неё ситуации и не использовали её на практике, — он беспомощно пожал плечами. — Это лучшее объяснение, что я могу вам дать. Изуку опустил свой взгляд к полу. В другой части комнаты Такада вздул губы. — Это же глупо, — и он уточнил: — Это как вообще не иметь причуды. После минуты молчания, мать спросила дрожащими губами: — А-а он может видеть вещи, которые не видим мы? — медленно спросила она. — Были моменты… Я имею в виду, он разговаривал с людьми, которых не было в комнате, разговаривал с собой или мог смотреть в стену несколько часов. Когда ему было три, он говорил, что отец куда-то звал его, и-и… Хисаши умер сразу после его рождения— — Мидория-сан, — терпеливо сказал доктор. — Я знаю, что вы волнуетесь. И я знаю, что вы хотите лучшего для своего сына, но… опасно давать ложные надежды. У детей бывают дикие фантазии, и если вы будете хвалить их за то, что они видят что-то в пустом пространстве, это может сказаться на их будущем. Если у него есть невидимая причуда, то она либо проявится, либо нет, — он встал и улыбнулся. — Да и беспричудность не помешает ему иметь счастливую и хорошую жизнь. У него отличное здоровье, плюс хорошо воспитан, — доктор, в попытке подбодрить, потрепал Изуку по голове, но мальчик даже не обратил внимание. Изуку был слишком занят, смотря на Такаду. Тот закатил глаза, встал со стула и начал гулять по комнате, лениво скинув банку с медицинскими шпателями. Банка закачалась и, впоследствии, упала на пол. Доктор посмотрел за плечо и нахмурился. — Странно, — бормоча, он подошел к банке и поднял её, ставя на место. — Наверное, здесь сквозняк. Изуку глазел на банку, не говоря ни слова, до окончания их приема, даже когда мать, сдерживая слёзы, поцеловала его в щеку и увела из кабинета за руку. Он едва слышал её, едва чувствовал её нежно сжатые пальцы. Он был занят своими мыслями, просеивая всё, что он знал, что он думал и что он помнил, по кусочкам ставя всё на свои места. Никто не может видеть его друзей — он точно знал. Но это было впервые, когда кто-то увидел то, что сделал один из его друзей. Изуку видел отца, когда ему было три года — он знал, что это был не сон, потому что мать помнила, как он сказал ей об этом. Но папа был мертв. Такада был весь мокрый, но пол оставался сухим. Изуку и доктор видели, как Такада скинул банку на пол, но второй не видел Такаду. Изуку поднял взгляд, когда они прошли прихожую чужого кабинета. Один из работников прошёл мимо, Изуку начал осматриваться и увидел… Среди докторов, медсестёр и пациентов были видны бледные, в больничных халатах, блуждающие люди. Потерянные. Прямо рядом с ними одна из них звала своего мужа, а мать Изуку даже не повернула к ней голову. Изуку дотронулся до женщины, чувствуя ледяную чистую кожу. Женщина повернула своё заплаканное лицо к нему. Их глаза пересеклись и, внезапно, её вырвало кровью. Изуку спрятал своё лицо за матерью и заплакал. Она не видит то, что видит он. Она не знала, что он плачет из-за страха. Она думает, что мальчик плачет из-за того, что у него нет причуды, или потому что его причуда настолько бесполезная, что это равно её отсутствию. Он должен быть счастлив. Потому что у него всё же есть причуда, и она не самая бесполезная. Когда у него закончатся слезы, когда они доберутся до дома, в безопасное место, он расскажет матери, что ей незачем волноваться.***
Он оставил ошейник на кошке, когда отдал Мику в приют, в который он обычно приходил в подобных ситуациях. Они позвонят по номеру на ошейнике, сделают все свои дела и вскоре поймут, что хозяина уже нет в живых. Мика очень милая кошка, даже без своего левого глаза. Она очень дружелюбная и игривая, с бело-серо-рыжим пёстрым мехом и трелеподобным мурчаньем. У неё есть шанс найти хозяина, и она больше не будет голодать в одиночестве. (На всякий случай, он дал женщине за прилавком свой телефон) Из-за сегодняшнего инцидента он пришёл домой поздно, но не настолько поздно, чтобы пропустить ужин. Мать всё ещё хлопотала на кухне, поэтому Изуку сел напротив телевизора. Он сделал звук настолько громким, насколько было возможно, не потревожив соседей. Но даже без телевизора их семья умудряется быть одной из самых шумных; странные шептания доносились из труб, а двери часто открывались и закрывались сами по себе. Звучит безобидно, и к ним не было бы никаких претензий, если бы это не происходило настолько часто. Изуку с унылым видом проходился по многочисленным каналам, пока не нашёл нужный. Звонок искусственно-эфирных музыкальных сигналов окончил рекламную паузу, под сопровождение аплодисментов аудитории студии на сцену выходит ведущий этого шоу. Его наряд — это безвкусный, украшенный блёстками серебряный жилет поверх выглаженной белой рубашки и ярко-синие брюки. Заканчивает ансамбль ковбойский галстук — ковбойский галстук, мать твою — с застёжкой в виде полумесяца. Диктор представил бросающегося в глаза ведущего прозвищем, от которого Изуку съёжился в смущении и немедленно выкинул его из своей памяти. В шоу было очень много звуковых эффектов, диких жестикуляций и грандиозных объявлений усиленным голосом, который растягивал каждую гласную. Люди из аудитории выходили на сцену, надеясь побыть на экране пятнадцать минут, а слишком ярко одетый ведущий изгонял из них демонов, устанавливал контакты с давно погибшими супругами и лечил докучавшие их кошмары. В какой-то момент он потерял сознание, таким образом нечеловеческими «усилиями» используя свою «причуду». Одну женщину из аудитории ведущий довёл до слез, пока проводил эмоциональную одностороннюю беседу между ним и её сестрой-близнецом, которая погибла в младенчестве. Сцена, на которой стояли эти двое, была пуста, и никаких призраков-близнецов там не было. Он просто разговаривал в пустоту. Всё то время, что Изуку смотрел в экран, он разговаривал с воздухом. — Не понимаю, как ты можешь смотреть такие передачи, — его мать стояла в дверном проёме, а потом подошла к сидящему Изуку. Сев, она глубоко вздохнула и покачала головой в непонимании. — Интересно, кто вообще дал этому шоу зелёный свет? — Как думаешь, почему люди делают это? — спросил Изуку. Для него это был скорее риторический вопрос, ответ на который он не стремился искать. — Просто… делают подобные вещи и выдают их за реальные? Мать снова вздохнула. — Я думаю, это потому что… даже в нашем мире есть невозможные вещи. Или вещи, которые, по мнению большинства, невозможны, — она поцеловала макушку Изуку. — Даже если они могут быть неверны. И пока существуют невозможные вещи, будут люди, которые захотят сделать эти вещи реальностью. А пока люди чего-то хотят, найдутся те, кто захочет нажиться на этом. — Но это не невозможно, — тихо сказал Изуку. Его горло сжалось. — В мире, в котором мы живём, мы даже не знаем, что может быть невозможным, — он махнул рукой на экран. — И из-за таких людей многие думают, что подобное — всего лишь большая шутка. Он смотрел в экран, всё ещё наблюдая за безвкусным ведущим, но теперь чувствуя на себе взгляд матери. Очевидно, она волновалась за него. — Я знаю, Изуку, — пробормотала она. — И, конечно, это не невозможно. Ты же живое доказательство этому, правда? И в один день… В один день люди узнают об этом. Я ничего не знаю о призраках, но если и есть человек, который сможет рассказать о них миру, то только ты, — еще один поцелуй, и Изуку улыбнулся. — Не думай об этих жуликах. Твоя причуда только твоя и ничья больше. — Вот если бы она была полезна в геройской работе, — вздохнул Изуку. — И даже если так, по документам я всё ещё беспричудный, и никакая школа не примет меня… — Эй, — мама мягко коснулась его щеки. Мидория автоматически поднял глаза на неё, и его сердце пропустило удар от жалости на лице его матери. — Прости меня, Изуку. Я знаю, это не то, что ты хотел. Но тебе не обязательно быть про-героем, чтобы помогать людям. Ты помогаешь тем, о ком герои даже не знают, — она снова улыбнулась. — И я думаю, что это очень круто. Изуку переключил на другой канал. После того, как он не ответил, мать вышла из комнаты. Он сжимал карандаш в кулаке, оставляя болезненные вмятины на пальцах, пока делал домашнее задание. Несмотря на поддержку мамы, шоу оставило в его животе отвратительное чувство. Это нечестно. Это как понимать, что ты — единственный настоящий драгоценный камень в мешке с тысячами подделок, но никто не знает об этом, и ты не можешь никому сказать. Пытаясь отвлечься от депрессии, он переключил на новости, надеясь поймать какой-нибудь репортаж, связанный с супергероями. Не было ничего интересного — во второй половине дня Деревянный Камуи остановил магазинное ограбление, но в целом это был тихий день. Интерес Изуку окончательно увял, и он вернулся к школьным обязательствам, пока на фоне звучало продолжение новостного репортажа. Он почти закончил с математикой, когда голос репортера резко оборвался. Сначала он не придал этому значения, но затем пошли статические помехи, и от испуга он сделал резкую грубую чёрную линию на бумаге. Что-то злобно пробормотав, он кинул в телевизор гневный взгляд. Экран менялся с полностью черного изображения на помехи. Затем статичная белизна остановилась и замкнулась, и в какой-то момент казалось, что после этого картинка опять придет в норму… Казалось. Но то, что было на экране, не было похоже на новости. Это было похоже на видео пустой комнаты, хотя экран настолько часто мигал, что Изуку не был уверен. — О боже, — пробормотала мать, когда снова зашла в комнату. Она взяла пульт и попыталась переключить канал, но после неудачи отдала его Изуку. — Знаешь, это уже третий раз за неделю. Помехи снова грубо зашипели. Пока Изуку наблюдал, бледная рука формировалась из экрана, яростно хватая воздух перед собой. Рука коснулась пола, пытаясь ногтями зацепиться за него, и после показалась голова. Черные волосы, непослушные и волнистые, выпали из белой статичности, за ними показались плечи, вторая рука, и бледные призрачные когти вылезли из экрана, царапая пол. — Ладушки, скажешь, когда что-то изменится, — мать вздохнула. — Ужин почти готов. — Окей, — сказал Мидория. Напоминающее труп существо ползло по ковру, лицо запуталось в черных волосах. Изуку закончил последнее задание по математике. Мать пошла обратно на кухню. Призрак схватил его за лодыжку. — Ты так и телевизор сломать можешь, — сказал Изуку, дёргая ногой. Ладонь была холодной даже через носок. Шум, который она издала, не был похож на звук, который может издавать маленькая девочка восьми-девяти лет, он был подобен статичным помехам в телевизоре. Чтобы доказать, что он ошибается, экран снова переключился на новости. — Телевизор пришел в норму, мам! — крикнул он в сторону кухни. — О, отлично! Постарайтесь ничего не натворить! В диванной подушке не было впадины, когда бледный призрак сел рядом с Изуку, её черные, влажные волосы загородили ему вид на тетрадь, когда та захотела посмотреть на его домашку. Он немного отодвинулся, чтобы ему было удобней работать и чтобы она могла понаблюдать за его учебой. — Это достаточно скучно, Рей, — сказал он немного виновато. — Просто математика. Послышалось призрачное эхо. Изуку никогда не слышал, как она говорит, с самого начала их знакомства. Она была для него таким же старым другом как, например, Бакуго. Но на самом деле это ничего. Ей не нужно было говорить, чтобы сделать его менее одиноким.