Базорексия

      У Беркии губы воняют ветром, просранным временем, кровью чужих людей и, конечно же, ненавистью.       Николай совсем не понимает, что в такие моменты должно происходить. А когда начинает понимать — заливается громким смехом, потому что не понимает ещё больше. Потому что человек-настроение, разодетый в яркие розово-белые костюмы, не ищет той же тяги, что испытывает первый.       Иногда, находясь в совсем стрессовых или довольно странных ситуациях, Беркия не находит решения лучше, чем просто поцеловать собственного любовника соперника. Просто, без всяких намерений. Простой обычный поцелуй с ноткой ненависти.       Впервые это произошло после одного из шоу, на котором Беркия потерпел неудачу в виде незаинтересованной публики и после которого в качестве поддержки получил поцелуй. Забавная история получения новой зависимости, не так ли?

— Как там говорится? — мысленно спрашивает себя Гоголь, задумываясь над ранее увиденными в интернете словами, — Никакого гейства, чисто мужская дружба? — тихий смешок проносится звоном в сознании, — Как бы не так, Бер-чан.

Беркия целуется очень жадно, вот-вот проглотит, если не поспеешь. Так и норовит сожрать. Руками он всегда больно стискивает плечи (будь у Николая тонкая и слабая кожа, синяки так бы и норовили остаться).       За всё время, проведённое вместе с розововолосым, Николай так и не смог разобрать, каковы его губы на ощупь: горячо или холодно, сухо или мокро, грубо или ещё грубее. Он лишь чувствует напор, переходящий границы обычного. Фокусника это совсем не смущает.       Часто в поцелуях Беркия устраивает секундные перерывы. Чтобы послать отдышаться, конечно.       Две пары ног по приказу направляются в кабинет замдиректора, чтобы получить десяток замечаний по поводу отсутствия на репетициях и резко появившихся с их стороны опозданий на официальные выступления. Гоголь неловко извиняется и говорит, что такого больше не повторится, старается замять неудобную ситуацию в отличие от явно не собирающегося разъясняться Беркии. И, конечно, это срабатывает: харизмы у Коленьки хоть отсыпай.       Когда старший по званию в цирке отходит на срочный вызов одного из акробатов, очевидно, исполнившего трюк с неудачей, как услышал Беркия через старую кнопочную раскладушку, Николай без спроса впивается в чужие губы, кусая и пользуясь замешательством.       И всё же гнилой, едкий привкус как-то притягивает. Хрен рот потом, правда, отмоешь, но Николай даже и не стремится избавиться от этого. С гордостью он будет рассматривать собственное отражение поздно ночью, пока уснувший подкласс тихо сопит у него под боком.       Беркия раздражённо выдыхает через нос и пытается отстранить жавшегося к нему любовника, но терпит поражение и под натиском чужого (а может, уже и родного) тела опирается на заваленный очевидно-важными-документами стол. Поцелуи Коли, резко проявляющего инициативу, больше досаждают, чем радуют, потому что часто это происходит в неожиданных местах, где шанс попасться и получить адский нагоняй невероятно высок. В такие моменты Беркию трясёт от злости, обиды и возбуждения.       — Тебя, Коленька, серьёзно ничего не волнует? — тихо, почти что грубо спрашивает розововолосый в перерывах между поцелуями, сам даже не думая прекращать.       Проигнорированный вопрос бьёт по собственному достоинству точно так же, как Беркия по чужой ноге своей. Гоголь тут же ойкает и наконец отрывается от главного, по его мнению, блюда на сегодняшний вечер. Хищный оскал негодующего подкласса заставляет пропустить смешок.       Коленька кокетливо трётся о чужую щёку и переводит внимание на шею. Да, его точно не волнует, что они в кабинете замдиректора. Да, его точно не волнует, что их могут застать в любой момент. И да, его точно не волнует, что за этим может пойти увольнение.       — Господин Огава по натуре очень мелочный и неторопливый человек, — тонкие и ловкие пальцы теряются в пуговицах бело-розового костюма словно в лабиринте, — а судя по вызову одного из акробатов, кто-то получил травму во время репетиции, —ты сам слышал, — поэтому он вернётся не менее, чем через пятнадцать минут...       Блуждая лёгкой хваткой руки по напрягшимся бёдрам, Гоголь наклоняется к чужому уху, опаляя жарким, человеческим дыханием: различность температур их тел всегда очень играет на руку в таких делах. В скором времени, приблизительно через пару минут, он примечает тесноту в штанах подкласса и победно ухмыляется, получая в ответ несколько предупреждающих о скорой усталости поцелуев.