По живому

      У Китиары перехватывает дыхание, пелена боли красным заволакивает глаза, всё тело простреливает — и оно неожиданно напрягается, переставая слушаться. Она падает на колени, из судорожно сжавшихся пальцев выскальзывает учебный меч…       — Остановитесь! Стоп! Стоп! Что случилось?       К ней бегут однокурсники, подхватывая Китиару на руку и усаживая её на спортивные маты, набитые чем-то очень мягким и пыльным. Невовремя поднимается серое облако и она, умудрившись сделать лишь рваный вдох, давится и сжимается в маленький комок.       Легкие дерёт так, будто кто-то в них залил серной кислоты.       Это приступ. Самый настоящий приступ.       — Отойдите от неё! Все! Освободите пространство! — где-то на задворках сознания Китиара слышит, как надрывается преподаватель, как он подходит к ней вплотную и фактически отдирает её же собственные пальцы от горла.       Элистан, мужчина средних лет, с очень добрым взглядом, заглядывает ей в лицо, удерживая её руки в стальной хватке.       — Китиара, успокойся, — мягкий баритон отвлекает от боли, и она выныривает из панического озера на поверхность, концентрируясь на своём имени, солнечных глазах учителя и ладонях на своих запястьях. Будут синяки, но плевать. Сейчас помогает. — Остановись и расслабься.       И Китиара расслабляется, а потом чувствует, как её — наконец — отпускает. В горле всё равно что-то есть, но теперь это можно отхаркнуть и выплюнуть себе под ноги.       Но пол летит что-то склизкое и розоватое от крови. Лепестки белой розы. Совсем ещё крохотные, но лёгкие от них горят так, будто кто-то засадил у неё внутри грудной клетки настоящий летний сад.       — О-ох, — Элистан сам не ожидает от себя такой реакции, а потому мгновенно наступает на комок и растаптывает его, превращая нежные лепестки в ничего не значащую кашицу. — Китиара…       Преподаватель тянется её обнять и как-то приободрить, но она сбрасывает с себя объятья наставника и с обычно присущей себе прытью выскакивает из толпы, с тренировочной арены и бежит куда-то вперёд: дальше от академии, глубже в лес.       Белые розы, розоватые от крови.       — Лорана, — губы с кривой ухмылкой выплёвывают ненавистное имя. Ненавистное ли?       А на улице прохладно — форма для тренировок хоть и плотная, но никак не греет. Китиара опускается у ручья на колени и умывается ледяной водой. Брызги стекают по шее вниз за шиворот, мурашки табунами проходятся под грубой тканью.       Кто ж знал? Кто ж знал?       Хрупкая эльфийская принцесса, невеста Таниса Полуэльфа, любимица всего университета. Хрупкая аристократка, гибкая как лоза и нежная как цветок.       Китиара снова давится кашлем — и на руку выпадает ещё пара лепестков. Не может смотреть на свою верную погибель и полоскает руки в прозрачной воде, уже почти не чувствуя ничего онемевшими кистями. Будучи в расстроенных чувства, она пришла на их место. Их маленькое общее место, о котором знает только она и её братья-близнецы. Рейстлин и Карамон. И если второй ничего не узнает, то первый… первый, кажется, наблюдал за её тренировкой.       Китиара сдавала зачёт. Не сдала, видимо. А это и не важно. Она всё равно уже живой труп.       — Не может этого быть! Не может! Я никого не люблю! Мне никто не нужен! Не нужен! Не нужен!       Кулак летит в ближайший ствол, сдирая кожу с костяшек, царапая кожу. Новая боль приносит облегчение, а потому Китиара продолжает бить ни в чём не повинное дерево, не обращая внимание на то, что костяшки сбиваются в хлам, по рукам текут струйки крови, да и рубашка безнадёжно испорчена. Все мысли утоплены в злобе, бескрайней, яростной и беспощадной. И лишь после того как она обессиленно сползает на землю, — она снова может думать.       Что ж, это её крест. Китиара не мечтает. У Китиары есть цели, есть препятствия и мелкие помехи. Но сейчас она совершенно не знает, что делать. Подойти и просто сказать? Да никогда в жизни! Её не поймут братья, не поймут друзья, не поймёт Танис, не поймёт она. Китиара лучше умрёт, чем признается.       Никакой слабости.       Поэтому Китиара криво улыбается, возвращается в свою комнату и решает проблемы. Находит описание болезни в библиотеке, выпытывает у Рейстлина способ облегчения боли, делает отвары. Всё остается как обычно, кроме того, что теперь её нормальное функционирование зависит от обезболивающего чая.       Через месяц Китиара выплёвывает первый полноценный бутон.       Через два месяца она понимает, что теперь кровь из носа у неё течёт каждый день.       Через три — она больше не может держать меч.       И почему-то последнее рвёт душу сильнее чем растущие розы в лёгких.       Спустя полгода Китиара не может встать с постели и переезжает в лазарет. Вокруг хлопочет Отик, причитающий, что проблему можно было бы облегчить, обратись сестра Маджере сразу. Можно было бы провести операцию, вырезать все ростки вручную. Они бы выросли рано или поздно снова, но лучше так, чем через полгода лежать ещё больше развалиной, чем Рейстлин?       Вокруг неё — стайка друзей. Даже пожилой Флинт переехал в университет — опекун, которого предупредили сразу же, как Китиара свалилась. Она смотрит на них со злыми слёзами на глазах и молчит, потому что говорить уже давно почти не может — сейчас даже вздох для неё как подвиг. Карамон, милый Карамон носится мамочкой, одеяло подтыкает, сверкает глазами на мокром месте и выпрашивает имя виновника болезни. Рейстлин молча делится своим отваром и лишь иногда осаживает своего такого непохожего близнеца. В его золотых глазах со зрачками в форме песочных часов отражается она сама — с потускневшими волосами, выступающими от истощения скулами и лихорадочно сверкающим всё таким же зелёным взглядом.       Карамон притаскивает Таниса, который когда-то метался между Лораной и Китиарой. Тот жмётся, почёсывая светлую бородёнку, несвойственную для эльфов, и боится смотреть в лицо своей бывшей возлюбленной. У него есть все основания думать, что она влюблена в него.       Насколько же ты ошибаешься, Танис.       Полуэльф пытается что-то сказать, а Китиара отворачивается и сплёвывает новый бутон в железный таз, тошнотворно пахнущий кровью. А потом она смеётся — громко, чуть визгливо и истерично. Так безнадёжно, что в комнату вбегает и «виновница торжества».       — Лорана, — почему-то сейчас, чувствуя на щеке ледяное дыхание смерти, Китиара хочет позволить себе слабость. Увидеть золотые кудри, нежное лицо, почувствовать — какова на ощупь кожа у той, к чьим ногам Китиара так щедро бросает свою жизнь. Лорана вздрагивает, с её лица сползает маска лицемерной тревоги — ну какая забота может быть между соперницами? — и неудавшаяся воительница видит на лице принцессы самый настоящий испуг.       Возьми себя в руки, Лоранталасса, ты должна быть сильной хотя бы сейчас. Обычно у вас сильный Танис, но ты тоже справишься.       Рейстлин, циничный и слишком много понимающий младший братишка, выгоняет всех из комнаты, оставляя их с эльфийкой наедине.       Китиара смотрит на Лорану и не может оторваться. Лорана не смотрит на Китиару и теребит ткань туники, опустив голову и не смея нарушить молчание, прерываемое хрипами.       Принцесса присаживается на краешек кровати и нащупывает человеческую руку, которая сейчас выглядит ещё более хрупкой, чем у Лораны.       — Привет, Китиара, — где-то звенят и переливаются колокольчики. Их взгляды встречаются. Кажется, Китиаре уже нестрашно умирать. Кажется, Лорана всё понимает без слов и объяснений.       Забавно, что боги наградили эльфов такой красотой. Забавно, что от невзаимной влюблённости в эльфов погибает много людей. Забавно, что эльфы ценят дар жизни превыше всего. Ценят и отнимают его у других.       — Л… Лорана, — из носа снова течёт. Принцесса подаёт тампон и безнадёжно пачкается, пропитываясь тошнотворной смесью ароматов белых роз и крови.       Китиару оставляют силы — с каждым разом сделать вдох всё сложнее. Лёгкие устали. Истерзанное сердце устало.       Лорана медлит, что-то решаясь сделать, но реальность ускользает от Китиары. Она не замечает мечущийся взгляд, не видит подрагивающие пальцы, не ощущает бешено колотящееся сердце. Она упрямо продолжает свою агонию и молится, молится, молится, чтобы всё наконец прекратилось.       Эльфийская принцесса, выгрызшая своей чистотой и светом из лап соперницы Таниса Полуэльфа, припадает к губам Китиары, слизывая кровь и остатки лепестков. От неожиданности старшая Маджере широко распахивает глаза и забывает вовремя ответить на поцелуй.       У неё хватает сил зарыться пальцами в золотую макушку и прижать Лорану к себе.       Но у неё не хватает сил на тот самый последний вздох.       Поздно.