Пролитые чернила

— Ты... Задавался когда-нибудь вопросом... Зачем тебе вообще так надрываться? — Они все трое пытались как можно быстрее отцепить якорь и поднять шар в воздух, поэтому Джеймс с чистой совестью проигнорировал ворчание Мяута. Даже если задания заканчивались синяками — это того стоило. И точка. Спроси у него в другой раз так же кто-нибудь напрямую, он бы не смог придумать внятного ответа, почему именно. Объяснения включали бы что-то слишком щемящее, уютное, скрытое. Как его коллекции и детские "секреты", которые не стоит лишний раз показывать, иначе вся магия пропадёт. В том, чем они с Джесси занимались, было для Джеймса что-то похожее, но мог ли какой-нибудь болван, или даже не болван, а Мяут, например, понять это? Иногда Джеймс и сам не понимал. Замерзая на очередном леднике и вытряхивая снег из-за воротника, отлёживаясь после энного неудачного приземления и вытряхивая из волос ветки и землю, он очень хотел оказаться где-нибудь, где было теплее, или чтобы так не болело, или... Да мало ли чего ему хотелось в такие моменты. Всё это не меняло истины Куда угодно, только не обратно. Что угодно, только не это — его идеальная жизнь в такой роскоши, о которой в странствиях и переделках оставалось лишь мечтать, строя грандиозные планы, была приятна в виде миража, но не более. *** «Мы могли бы поговорить, знаешь ли» Щёлк. В этот раз он просто аккуратно положил трубку и молча поплёлся к двери ванной комнаты. Уютный номер, в котором им удалось пожить целых два дня очередного турнира, дышал спокойствием. За дверью пела вода. Уходить отсюда, когда у них даже есть возможность платить по всем правилам — глупость, и Джесс опять наставит ему синяков. Ну и ладно. — Ээээ, есть одна проблемка. — Это может подождать? — Не-а. Она высунулась и уставилась на него. Смесь свирепости и внимания на её лице сменилась досадой, а затем она просто вздохнула: — Линяем? — Ага. Возможно, только возможно, его родители были всё же не в настроении для очередной полномасштабной попытки наставить его на путь истиный. Но в такую удачу не верилось. Если уж мать дозвонилась в гостиницу... Где, интересно, они прокололись? — Что-то там персонала больно много, — Мяут шмыгнул в дверь, зыркая по сторонам. Ему, привычному к неприятностям, тоже было не по себе. Ага, кто-то из персонала его приметил. Вот чёрт. — Я тебе это припомню, — сообщила Джесси, спихивая его с последней нижней ветки росшего у окна дерева и спрыгивая следом сама. Джеймс пожал плечами. — Запиши на мой счёт. *** В первый раз в полицейском участке он оказался безо всяких обвинений, но боялся тогда сильнее всего. Только сидя в светлой, аккуратной комнате перед доброжелательной Дженни, сказавшей, что за ним вот-вот приедут родственники, и бояться не надо, Джеймс понял, что сейчас всё может просто закончиться. Его бегство окажется напрасным. Совсем. Он чуть не упал со стула, когда вошла бабушка. Немного от удивления, и больше — от того, что стало легко, так легко, что даже жарко. Бабушка с дедушкой тогда не стали спрашивать. Они как-то так умели молчать... по-другому, не как папа с мамой. Лёжа в постели и глядя из-под ресниц на седую бабушкину голову, Джеймс, наконец, заговорил сам. Он говорил в подушку, нёс какую-то околесицу и чувствовал, как щиплет в носу. Он раньше не жаловался, потому что этот дом, самый лучший из всех, не годился для жалоб. Он был слишком счастлив здесь, и поэтому, поэтому... бабушка не заслуживала всех этих слов. Она любила и понимала всех-всех, и Джеймс, должно быть, казался ей теперь ябедой, потому что жаловался на родителей. Но бабушка дослушала до конца и тихо опустила маленькую натруженную руку ему на голову. «Не выдавай меня» — очень хотелось сказать Джеймсу. Бабушке это оказалось не нужно. — Давай пока у нас поживёшь, а там отправим тебя в школу. Родителям они не сказали ничего — понял он гораздо позже. В школе он не доучился, но — не сразу, методом проб и ошибок — освоил множество вещей, каких знать и уметь был не должен. Без которых мог бы обойтись в прежней, спокойной и обеспеченой жизни. И куда бы ни заводили его случайности, неудачи и собственные решения, возвращаться Джеймс не собирался.