То, что приходит после

— Хаджимэ-э-э. Нагито ёрзает в его постели, стараясь повернуться на бок. Хаджимэ только фыркает и отворачивается, пряча лицо в ладонях. — Хаджимэ-э-э, — продолжает канючить Комаэда. — Ты злишься на меня? О нет. Он не злится. Он в ярости. — Ты расстроился, что я не умер? Хаджимэ, ты ведь прекрасно знаешь, как легко это исправить… — Закрой рот, — рычит Хаджимэ, разворачиваясь к нему лицом. Комаэда улыбается, хитро, почти приторно. — Если ты и правда этого хочешь. — Хочу. Так что, будь добр, завались. — Хаджимэ, боже, перестань быть таким наивным ребёнком, — всё не унимается Комаэда. — Ты не меньше моего знаешь, как важно быть опорой чего-то большего. — Ну конечно. Давай, ещё лекцию мне устрой на тему смысла моей жизни. С удовольствием послушаю, — едко выплёвывает Хаджимэ. — Но в чём тогда смысл наших жизней? — тянет он, смеясь. — В чём смысл моей жизни, Хаджимэ? Разве не проще будет меня убить? Разве ты не думаешь сейчас об этом? — Нет! — Чего ещё можно ожидать от резервника. Хаджимэ уже готов выть от досады и раздражения. Нервы уже на пределе, и, если бы не печальное состояние «счастливчика», он бы уже давно накинулся на него. Но вместо этого он подаётся вперёд, резко выдыхая. — Комаэда, твою мать. Перестань быть таким сложным! — Сжимает худые плечи в руках и с трудом смаргивает подступающие к глазам слёзы. Вжимает Нагито в постель и нервно кусает губы, понимая, что Комаэда морщится от боли. Его пальцы медленно расслабляются, и Хаджимэ оседает на простыни, утыкаясь в них лицом. Где-то рядом он чувствует спокойное дыхание Нагито, терпеливо ожидающего своей очереди. — Разве я не прав? — замечает он почти цинично. — Только представь, что случится, когда остальные до меня доберутся. Они же убьют меня на месте. Разве это не станет настоящим праздником надежды? — Никто не собирается тебя убивать, — хрипит Хаджимэ. — Успокойся уже, Нагито. Хватит. Голос Хинаты звучит тускло, почти монотонно — просто нет никаких сил спорить с Нагито. Комаэда вздрагивает под ним, слегка приоткрыв рот, и, кажется, впервые не знает, что ему ответить. — Скажи, Хината-кун, — его голос вновь становится серьёзным, и Хината с трудом поднимает голову, разлепляя глаза. Лицо Нагито находится так близко к его собственному, что он, наверное впервые за всё время, проведённое на острове, может рассмотреть его как следует, — о чём ты подумал, когда нашёл меня на складе? — О том, что ты чёртов псих, — коротко усмехается Хината. — Не думаю, что эта мысль стала для тебя открытием. — Нет, не стала. — Хаджимэ замолкает, покусывая губу — думает, стоит ли продолжать говорить. Комаэда пристально следит за ним, больше не делая попыток освободиться. — И ещё… — Да? — Я был рад, что твой план не сработал, — осторожно шепчет Хината. Его рука непроизвольно поднимается вверх и ложится на щёку Комаэды. Он до сих пор не может поверить, что удача Нагито помогла пережить ему такое. — Я был рад, когда оказалось, что ты выжил. Вот и всё. — О, — только и отвечает Комаэда. Он заметно дрожит под грубоватыми пальцами Хинаты, но голову не отворачивает. Даже делает попытку улыбнуться, но получается как-то криво и неестественно. — Я не знал, что ты обо мне такого мнения. — Я тоже. Гнев испаряется сам собой. На его место приходит почти равнодушное спокойствие. Хаджимэ очень хочет спать. Его пальцы продолжают скользить по щеке Комаэды, иногда зарываясь в лохматую копну волос. Он не без удовольствия отмечает, что Нагито жмурится и даже подаётся вперёд, будто хочет ещё, но не осмеливается озвучить просьбу вслух. — Хината-кун? — М-м? — Ты меня развяжешь? — Обойдёшься. Нагито побеждено выдыхает и откидывается обратно на подушку, закрывая глаза. На этом их разговор обрывается. Хината нерешительно отнимает руку от лица Комаэды и аккуратно накрывает его тонким одеялом, стараясь не тревожить раны. Пусть они и выглядят уже немного лучше прежнего, одна лишь мысль о том, что ему опять придётся пачкать руки в крови, заставляет содрогаться всем телом. — Хината-кун? — Чего тебе ещё? — Ты останешься со мной? — Его просьба звучит резко, неожиданно. Хаджимэ замирает, забывая, как дышать, а затем выдыхает. — Я же и так рядом с тобой. Но Комаэда упрямо качает головой, улыбаясь. Хината сразу понимает, что именно он имеет в виду, и запускает руку в волосы. Нагито очень, очень сложный человек. — Если я лягу рядом, — медленно проговаривает он, попутно стягивая кеды, — ты угомонишься? — А ты ляг и узнаешь, — мурчит Комаэда. Хината сдаётся. Стянув с себя галстук, он отбрасывает его в сторону и заползает под одеяло, ложась лицом к Комаэде. Тот продолжает улыбаться — знает, что одержал победу. А затем медленно придвигается к Хаджимэ, утыкаясь носом в грудь. — Смело, — усмехается Хаджимэ, обвивая рукой его плечи. — Так ты сможешь свернуть мне шею, если захочешь, — смеётся Нагито. — Может, у меня и не получилось вывести предателя на чистую воду, но я всё ещё могу пожертвовать собственной жизнью ради тебя. — Резервника? — парирует Хината, расчесывая пальцами клубок спутавшихся волос. — Да, — спустя некоторое время отвечает Комаэда. — Пусть ты и обычный мусор, как и я, но я чувствую внутри тебя надежду. Она так прекрасна, Хината-кун. Так очаровательна. — И на том спасибо, — хмуро отмечает Хаджимэ, закрывая глаза. — А теперь спи, пожалуйста. Ты и так достаточно дел натворил. Комаэда лишь поводит плечами, стараясь устроиться поудобнее. Его тело заметно подрагивает из-за напряжения в мышцах, и Хината устало выдыхает. Решает пойти на уступки в который раз за эти несколько дней. — Потерпи немного, — сонно бормочет он. Руки скользят вниз по позвоночнику Комаэды и останавливаются возле запястий. — Хината-кун? — Не дёргайся. Он проводит несколько минут в неудачных попытках развязать узлы, пыхтя и ворча. — Хината-кун, ты уверен, что это хорошая идея? — Нет. — Тогда зачем? Хаджимэ ничего не отвечает и вновь притягивает Нагито к себе — делает это почти бездумно, как что-то само собой разумеющееся. И на этот раз он чувствует, как чужие руки обвивают его талию в ответ, а по телу расползается приятное тепло. — Только давай без твоих обычных закидонов, — бурчит Хината. — Я бы никогда не стал рисковать твоим доверием. Хаджимэ усмехается, качая головой. Он никогда особо не доверял Комаэде. И вряд ли когда-нибудь поверит. Но сейчас в его словах было что-то искреннее, что-то, чему отчаянно хотелось верить.