Я с тобой

... Они многозначительно молчали, изящно прикрыв друг друга, и обозначив тем самым невозможность дальнейшего диалога. Это глубокая пауза казалась вечностью. Особенно коленям, которые ощущали всю полноту и горечь их разочарования. Колени неловко потели, но готовы были держать эту ношу, как Атланты - мир. То было вчера... ...Они молниеносно и театрально взлетели в воздух, описали то ли знак бесконечности, то ли изящный арабеск, и застыли где-то у кромки губ. Хотели ли они подчеркнуть эту до боли прекрасную линию или просто замерли, не найдя окончательного пристанища? Скорее, повиновались сиюминутному порыву эмоций, которые были продиктованы холерическим темпераментом хозяина. Это было сегодня... ... Они неловко, но одновременно нагло путаются в маршруте, сбивчиво пытаются зацепиться за пряди волос, как за спасительный круг. Без стеснения погружаются в копну матовых завитков и локонов, вызывая стыдливые мурашки их обладателя. Они знают, к чему бы они не прикоснулись, они неизменно рождают музыку. Они рождены для неё и во имя неё... Это есть сейчас. И пусть так будет вечно...       Брайан все еще смотрел на то, как Фредди нервно и суетливо мечется из стороны в сторону по комнате, дирижируя бокалом шампанского, артистично вздрагивающим в его смуглых, тонких пальцах. А ведь какие-то 10 минут назад эти пальцы… - Я понимаю, ситуация выглядит несколько двусмысленно, но ты должен сделать скидку на то, что я немного пьян…Тараторил Фаррух. Его английский, словно вычищенный и накрахмаленный как фарфоровый сервиз для чаепития с самой королевой, нарочито пришпоривал согласные и слеплял гласные как ириску. Он выбрасывал свои длинные, худые ноги вперед, как трогательный жеребенок. Наконец парень остановился, пригубил игристое, облизнув губы и спружинив ими, и вопросительно уставился своими пьяными вишнями на вжавшегося в кресло Мэя. - Ты так и будешь молчать? Я не хочу, чтобы наша дружба, которая началась так прекрасно и многообещающе, так нелепо и глупо закончилась. Брайан,- почти уже шептал Булсара, готовый через мгновение разреветься от того, что нарушил невидимые границы, которые установил аскетично-чопорный, но всегда учтивый студент-астрофизик. - Мм, - замычал Брайан. А ты всегда, когда нервничает, разговариваешь так, будто держишь речь перед парламентом? Вырвалось у парня. Он даже не понял, что сказал, просто нужно было нарушить эту вечную паузу и успокоить ждущего от него ответа Фарруха. - Нет, что ты. Я могу и проще. Просто если принять во внимание тот факт, что я тебя поцеловал… - Фред, успокойся и давай не будем сгущать тучи. Ничего страшного не произошло. Ведь так? От невинного поцелуя еще никто пока не умирал. Это просто недоразумение, которое мы забудем. Как только выйдем отсюда. Да? Не совсем уверенное слово еле слышно раздалось из поджатых губ Мэя, а вылетев кротко зацепилось за абажур, там и зависнув... - Тебе не понравилось? – и это слово задержалось на лампе, примкнув к робкому «да?» Брайан попытался сменить позу на более уверенную и убедительную, поерзав своими тощими бедрами по бархатному креслу. Но его сутуловатая, «истаивающая» фигура выдавала в нем закоренелого невротика, а это, значит, что не о какой уверенности речи быть не может. Разве что похвалить за попытку найти компромисс. -Видишь ли, - и кудрявый гитарист подумал, что сам попал в ловушку словесной игры, затеянной парсийским «аристократом». Но необходимо было все-таки продолжить и довести до его ума одну простую истину. Он – по другую сторону баррикад. И даже если Фреду показалось на мгновение, что он дрогнул, это всего лишь иллюзия. И момент творческой эйфории, обуздавшей их сознание. Все просто. -Нет, мне, безусловно, понравилось, – и тут Брайан понял, что, как говорил дядюшка Фрейд, порой мы не несем ответственность за свое подсознание, и оно рождает истинные желания. - Черт, Фред, я хотел сказать, - теперь уже Брайан очевидно занервничал и вскочил из кресла , выросши перед самим Фаррухом, как великан над Дюймовочкой.       Он хотел приободрить запутавшегося друга, но слишком цепко и сильно схватил его за плечи, впившись острыми пальцами в руки. Фаррух от неожиданности сжался, как нашкодивший котенок, и распахнул на Мэя огромные глаза удивительного цвета горького шоколада. В них высветились отчаянье, боль и вина. Где-то в левом подреберье что-то заколыхалось и перевернулось, точечно прострелив грудь. И Мэй прямо с высоты своего роста влетел в пухлые, обидчиво скривленные губы Фреда, задержавшись и скользнув по ним языком.       Что это было, он не понял сам, вновь вспомнив про коварные выходки мозга и психики. Но губы, которые он поцеловал, отозвались таким томным и чувственным движением, что Брайан прильнул к горячему, поджарому телу вокалиста их группы и замкнул его в «дружеские» объятья, продолжая неистово целовать. Опустив свои тонкие в его шелковые вороные локоны, Мэй выписывал пальцами восточную вязь, испытывая небывалое доселе тактильное удовольствие, будто гладил роскошную кошку. Стекая по водопаду смоляного потока, Брайан коснулся бархатного жакета, и рука сама соскользнула дальше, продолжая касаться приятных на ощупь вещей. Бархат сменился атласом, и рука обожглась о прохладный материал, который изнутри съедал пожар тела. А если быть точнее, пожар, идущий от аккуратных ягодиц, на которых уже покоилась рука Бри. Гибкая, пластичная кисть позволила пальцам мягко очертить их контуры и впиться в плоть.       А где-то наверху, юркий и определенно весьма опытный язык Фарруха штудировал новую для себя область знания - невинный до того момента, но чрезвычайно готовый устранить данную оплошность, чувственный рот Мэя. Поцелуй был готов перейти запрещенную для просмотра категорию. Фред потянул своими неидеальными зубками губу Брайана, дерзко ее прикусив. На что тот вздернулся вверх и как истерик в припадке неестественно прогнулся в спине. Ласковая, теплая ладонь Булсара моментально пришпорила это движение, нежно погладив его от верхнего позвонка к пояснице. - Фред, что ты... Что мы делаем, что происходит? - вырывался и снова возвращался в поцелуй испуганный как Бэмби Бри. Вкус брюта на губах, смешанный с каким-то восточным привкусом специй (или то были вырвавшиеся на свободу феромоны Фарруха), заставляли погружать язык все глубже и глубже, словно пытаясь разгадать рецепт этого дурманящего зелья. - Я не могу так, Фре…Отпусти, - практически простонал Мэй и нехотя, но выпутался из объятий друга.       Его тело бросило в сторону, как дельфина на берег и сложившись пополам, он согнулся, тяжело дыша. Озноб, сотрясавший гитариста был виден невооруженным взглядом. Кудри вздрагивали от глубоких вдохов, которые стал производить Брайан, будто астматик, которому не хватает кислорода.       Фаррух застыл как каменное изваяние. Он никак не ожидал, что его поцелуй, его невинный поцелуй вынудит Мэя на ответный, да еще с таким желанием и последующей острой реакцией. Нет, чувство вины не охватило его, отнюдь. Скорее наоборот, торжествующее чувство уверенности, что он был прав, когда замечал, как скованный в жизни Брайан расцветает как майская роза, стоит только ему обратить на него внимание, как невольно вступает в жаркие тактильные диалоги на сцене, когда их энергии, словно магниты соприкасаются полюсами. И когда они вместе рождают музыку, навсегда связавшую их, чтобы теперь не произошло. Брайан наконец-то раздышался, выпрямился настолько, насколько позволила ему его загубленная уже в таком возрасте осанка, и набросив на себя привычный вежливый «корсет», слегка улыбнувшись промолвил: - Прошу прощения за мою несдержанность. И надеюсь, что это не станет поводом для прекращения наших отношений. - Как бы это не стало их развитием , - прыснул Фред и лукаво взглянул на Брайана. Чему я буду очень рад. – добавил он и шкодливо выпустил из-под губ соблазнительные зубки - Я не могу ничего обещать, но похоже мне придется серьезно задуматься над своим поведением. Немного отстраненный голос Мэя напряг Фарруха. - Я приму любое твое решение. Мне не привыкать. - Я его уже принял. – Брайан заломил руки сзади за свою шею и устремил свой взгляд в пол. - Что ж, я так и думал… - согласился Фред и последнее слово стремительно сорвалось с абажура ... ... Руки многозначительно затихли, изящно прикрыв друг друга, и обозначив тем самым невозможность дальнейшего диалога. Это глубокая пауза оказалась вечностью. Особенно коленям, которые ощущали всю полноту и горечь их разочарования. Колени неловко вспотели, но продолжили держать эту ношу, как Атланты - мир. То было вчера... ...Руки молниеносно и театрально взлетели в воздух, описали то ли знак бесконечности, то ли изящный арабеск, и застыли где-то у кромки губ. Хотели ли они подчеркнуть эту до боли прекрасную линию или просто замерли, не найдя окончательного пристанища? Скорее, повиновались сиюминутному порыву эмоций, которые были продиктованы холерическим темпераментом хозяина. Это было сегодня... ... Руки неловко, но одновременно нагло путаются в маршруте, сбивчиво пытаются зацепиться за пряди волос, как за спасительный круг. Без стеснения погружаются в копну матовых завитков и локонов, вызывая стыдливые мурашки их обладателя. Они знают, к чему бы они не прикоснулись, они неизменно рождают музыку. Они рождены для неё и во имя неё... Это есть сейчас. И пусть так будет вечно... Решение принято. Я с тобой…