adrenaline

— Ты конченый ублюдок, — рычит Хосок. — А что, в штанишки наложил? — Намджун угрожающе выдвигает челюсть, но Хосока это пугает мало. Тот стягивает с шеи полотенце и подается вперед, пока еще не переступая черту. — Пойдем обратно на ринг, и я вытряхну дерьмо из твоих штанишек, — Хосок на полголовы ниже Намджуна, но ему все равно удается смотреть на своего спарринг-партнера и одновременно друга сверху вниз. Они оба только сошли с ринга, и пот каплями стекает с напряженных шей, на которых выступают крупные вены. Хосок до хруста сжимает полотенце в своих руках, а Намджун того и гляди раскрошит собственные зубы — так сильно он стискивает челюсть. Хосок зол, и имеет на это все права — во время тренировочного спарринга Намджун пренебрег правилами и взял его в удушающий. Это не по правилам бокса, но что делать, если его тренер — суровый мужик, которого вырастила улица — с первых дней учил Намджуна не только технике, но и правильной реакции в экстремальных ситуациях. Бокс — это не только правильно поставленный удар, это образ мышления. — Если ты так ссышь и думаешь, что спарринги всегда проводятся по инструкциям в книжках, то, возможно, тебе стоит отложить перчатки и вместо бокса заняться маникюром своей сестренки, — Намджун ухмыляется, но Хосок уже не видит лица друга. Сестра для него — святое и неприкосновенное. Он одним рывком подается вперед и хватает Намджуна за грудки. Тот, не растерявшись, выпячивает грудь и уже рассчитывает удар. — Мужики, вы ебанулись? — Юнги, только что вышедший из соседнего зала, в одно мгновение подлетает к друзьям (что поделать, в боксерском клубе невозможно остаться просто коллегами) и встревает между ними. — Отвалили друг от друга, иначе я обоим ебальники повскрываю. Он угрожающе рычит и его авторитет, как старшего и более опытного, Намджун и Хосок нарушать не решаются. Они расступаются в стороны, но продолжают шумно дышать и разве что не кипеть от ярости. Вопрос не стоит и выеденного яйца, обычное недоразумение, но что такое логика и рассудительность против бешеных адреналина и тестостерона после ринга? — Ты сраный гопник, Намджун, постоянно тащишь свои уличные замашки на ринг. Именно поэтому никто и не становится с тобой в спарринги, ты ебаное животное, — все равно выплевывает Хосок, который, может, и слушается Юнги в плане не распускать руки, но держать язык за зубами никому не обещал. На это реагирует уже Намджун, потому что по больному. Как будто он виноват в том, что не был рожден с серебряной ложкой в жопе, и вместо того, чтобы учиться в детстве манерам, он начал заниматься боксом только для того, чтобы прокормить себя. Это потом все изменилось — настоящая любовь к боксу, деньги и какая-никакая слава — но впитанные с детства принципы и повадки так просто банкнотами не замаскируешь. Поэтому он, недолго думая, подается вперед, намереваясь лбом разбить Хосоку нос, но Юнги еще никуда не ушел, и в следующее мгновение Намджуна с силой отталкивают в противоположный угол комнаты. — Заебали оба! — орет Юнги, удерживая рвущегося в драку Хосока. — Намджун, — краем глаза озверевший Намджун видит только что вошедшего Чимина, зовущего его по имени, и хотя тот зовет его, чтобы успокоить, срабатывает это ровно противоположным образом. Ведь дело в том, что уже года как полтора Намджун до скрежета зубов хочет Чимина, хочет его целиком и полностью — вылизать, сожрать, а после залечить свои же метки, оставленные в порыве страсти, и взять еще раз. Но нельзя — Чимин все эти полтора года встречается с Чонгуком, хотя и сам цепями себя удерживает, чтобы не наброситься на друга и коллегу своего парня. Намджун, который и так на взводе, распаляется еще сильнее, потому что Чимин, словно не зная, как действует на старшего, отгораживает его от остальных собственным телом и, обхватив за лицо, заставляет смотреть на себя. — Намджун, эй, тише, — мягко бормочет он, заглядывая Намджуну в глаза. Тот пытается отстраниться, отворачивается и отводит взгляд, но силу применить себе не позволяет, как бы ни чесались кулаки. Потому что отворачиваться совсем не хочется, потому что Чимин выглядит и пахнет так, что слюни из пасти течь начинают. — Эй, смотри на меня, хорошо? Пожалуйста, успокойся, — его голос словно мед. Высокий и сладкий, обволакивающий с ног до головы, и Намджун — слабовольный, очарованный Намджун — переводит взгляд с Юнги, который со своей стороны успокаивает Хосока, и смотрит Чимину в глаза. Они у младшего сегодня подведены ярче, чем обычно, а на верхнее веко тонким слоем нанесены фиолетовые тени. Он в брючном костюме, в тон теням, в ухе у него болтается длинная серьга с камушками, и вообще очевидно, что они с Чонгуком явно куда-то собрались этим вечером. Намджун рядом с ним, таким утонченным и легким, еще острее ощущает свою грубую уличную сущность и начинает злиться сильнее. Чимин это видит. — Эй, перестань, — мягко просит он. — Все, все, успокойся, — он придвигается ближе, перемещая ладони Намджуну на щеки. Его запястье пахнет чем-то очень сладким и одновременно терпким, Намджуна от этого аромата ведет. — Успокойся, мой хороший, — Намджун вздрагивает. — Чонгук сказал, что задержится на час. Пойдем куда-нибудь, я подожду его, а ты тем временем остынешь. Хорошо? Намджун не хочет никуда идти, у него в голове каша из ярости и желания, которая мешает мыслить адекватно, но тревога внутри отдаленно кричит, что ничем хорошим это не закончится. Однако он идет. Ему кажется, что он находится под толстым слоем воды, потому что, прежде чем начать двигаться, он на одно мгновенье переводит взгляд на Юнги с Хосоком, видит, как старший что-то эмоционально втирает другу, но не слышит ни слова. Его затапливает ярость. — Пойдем в раздевалку, тебе стоит переодеться, — Чимин берет Намджуна за руку и ведет к раздевалкам сквозь короткий коридор. Прямо перед нужной дверью он останавливается, поворачивается к Намджуну, и прежде чем зайти внутрь, улыбается такой улыбкой, от которой все кругом коротит. Или же это коротит в замаринованном в адреналине и тестостероне мозге Намджуна, потому что внезапно ему становится поебать на все. На Чонгука, возмущенного Юнги и Хосока, которого он, конечно, все еще любит, но которому не стоило наступать на больную мозоль. Значение имеет только Чимин, который, все так же двигаясь спиной вперед, открывает дверь пустой раздевалки и втягивает Намджуна внутрь. Это происходит за какие-то доли мгновенья. Чимин вдруг оказывается прижатым к двери с обратной стороны, а в следующую секунду Намджун впивается в его губы поцелуем. И, черт возьми, эти губы такие сладкие, такие мягкие и влажные, что Намджун не уверен, что он смог бы прекратить их целовать, даже если бы Чимин этого потребовал. Однако тот об этом даже не думает. Словно жаждущий странник, который наконец-то добрался до воды, он притягивает Намджуна еще ближе и издает вздох облегчения вперемешку с наслаждением. А Намджуна просто коротит. Он сходит с ума, размазывая Чимина по чертовой двери. Эмоции в нем все еще кипят, злость множится желанием, и он буквально в шаге от того, чтобы сдаться своим животным инстинктам и разорвать Чимина на части. Тот и не против. Он сам откидывает голову, подставляя шею для поцелуя, но вместо поцелуя получает укус. И стонет, потому что этот укус током расходится по телу, сворачиваясь горячим узлом внизу живота. Он не уверен, что потерявшийся в этом адском коктейле Намджун чувствует его вставший член бедром, но тот инстинктивно вжимает его в стену еще сильнее, и Чимин стонет во второй раз. — Пожалуйста, — скулит Чимин и сам не понимает, о чем просит. Он действительно не понимает, что происходит, но не собирается останавливаться. — Заткнись, — рычит Намджун, потому что если Чимин хотя бы еще раз этим ноющим голосом скажет свое “пожалуйста”, его не остановит уже ничего. — Намджун, я… — начинает не подозревающий о мыслях старшего Чимин, а после вздрагивает, потому что Намджун снова рычит и отрывает его от стены. Внезапно он оказывается в воздухе, а через несколько мгновений его опускают на пол, валят животом на широкую скамью и прижимают к ней сзади всем телом. — Я же попросил тебя заткнуться, — это Намджун шипит прямо Чимину в ухо, но прежде, чем тот успевает ответить, его рот затыкают рукой и прижимаются к заднице крепко стоящим членом. Все что не менее потерянный в безумии Чимин может — это шумно выдохнуть носом и откинуть голову на чужое плечо, готовый с наслаждением принять все, что ему даст этот мужчина, который не первый год сводит его с ума. Намджун правильно расценивает его согласие либо просто плевать на него хотел. Все происходит быстро и грубо. Намджун убирает руку с Чиминовых губ и, притянув его к себе за шею еще ближе, заменяет ее своими губами. Чимин прогибается в спине так сильно, как только может, сквозь тонкие брюки он очень хорошо чувствует горячий член Намджуна у своей задницы, но это все равно недостаточно близко. Нужно еще ближе, так, чтобы не проскользнул и атом. Намджуна просить не надо, он и сам едва ли не рычит из-за желания трахнуть Чимина, выместить на нем злость и свое застарелое, стойкое желание по отношению к этому порочному ангелу. Прервав поцелуй, он давит Чимину на загривок, заставляя его прижаться к скамье всем корпусом, и одним рывком стягивает с него неприлично дорогие обтягивающие брюки вместе с бельем. Чимин оказывается хорошо растянут. Было бы странно удивляться этому, учитывая то, что он состоит в длительных отношениях, однако Намджун на мгновение зависает, и его мозг коротит в сотый раз за этот вечер. — Черт, Чимин, ты... — давится он слюной, просто ради собственного удовольствия проталкивая в Чимина два пальца, и тот вздрагивает — то ли от ощущения, то ли от чужого восхищения, которым, несомненно, наслаждается. — Пожалуйста, Намджун, — скулит Чимин, подаваясь назад, чтобы поглубже насадиться на пальцы. Его собственный член стоит так крепко, истекает смазкой так обильно, что Чимину почти до дрожи хочется, чтобы к нему прикоснулись, но в таком положении нет и шанса, что он дотянется. Он уже собирается начать умолять о том, чтобы с ним что-нибудь сделали, но в следующее мгновение ощущает у своей дырочки горячую головку члена Намджуна. Тот не церемонится. Он заходит сразу — не резко, но одним движением и до основания, и хотя Намджун немного больше, чем Чонгук, Чимин сквозь легкую боль все равно высоко и протяжно стонет. Он любит Чонгука, а Чонгук любит его. Но Намджун, с которым он познакомился, когда Чонгук перевелся в этот клуб, не покидает его мысли ни на секунду. Чимин хочет его до дрожи в пальцах, у него ноги подкашиваются от энергии, которую излучает этот мужчина. Грубая, резкая, лишенная какой-либо деликатности и изящности. Намджун — чертов гопник, выращенный улицами, и Чимин, которого от этого просто ведет, с полной отдачей принимает в себя каждый его грубый толчок, укус за загривок и слишком жесткую хватку в волосах. Чонгуку удается уйти пораньше. Вообще-то он должен был закончить еще двадцать минут назад, но потом понадобилось остаться на тренировке еще на час, и пришлось просить Чимина, с которым они собрались в ресторан, подождать. В конце концов все удалось решить быстро, и Чонгук, предвкушающий шикарный вечер, направляется в раздевалку — душ и сборы займут минут пятнадцать. Немного задумчивый и в целом расслабленный изматывающей тренировкой, Чонгук толкает дверь раздевалки и замирает на пороге. Он не ожидал увидеть подобное, но не может сказать, что это зрелище ему не нравится. Его Чимин, его нежный, томный Чимин, разложен на скамейке раздевалки, а Намджун, его друг, с которым они проводят немало времени вне клуба, грубо трахает Чимина сзади. И это чертовски красиво. Эти двое так увлечены друг другом, что не замечают ничего вокруг. Чимин, почти полностью раздетый, громко стонет и выгибается от каждого грубого толчка, а Намджун не потрудился снять даже халат и не думает его жалеть. Он жадно трахает парня своего друга и нисколько не стесняется метить его спину укусами, а зад шлепками. Чонгук не может сдержать ухмылки. Он уверен в своих чувствах и чувствах своего партнера, поэтому ревность — это не то, что закипает в его груди. Злость? Зависть? Желание. Определенно. Чонгук чертовски сильно хочет присоединиться, потому что стонущий и распадающийся от удовольствия на куски Чимин — это самый потрясающий на свете вид. — Детка, мог бы и дождаться меня, — сладким, но опасным голосом тянет Чонгук, привлекая к себе внимание парней. Он для пущего эффекта погромче хлопает дверью, и когда растерянный Намджун поднимает на него свой взгляд, расплывается в дьявольской ухмылке. Чимин, который поднимает глаза следом, не соображает ровным счетом ничего, его взгляд затянут пеленой удовольствия, и единственное, что срывается с его губ — это тихое, зовущее “любимый”. — Пожалуйста, продолжайте, — Намджун секунду колеблется, смотрит с недоверием, но взгляд Чонгука говорит сам за себя. Не разрывая зрительного контакта с Чонгуком, он грубо толкается в Чимина, и тот стонет так, будто не выживет, если из него сейчас вытащат член. Чонгук подходит к ним ближе и встает перед Чимином. Он все еще потный после тренировки, влага стекает с его отросших волнистых волос и шеи, впитываясь в висящее на плечах полотенце, а мгновенно вставший член неприятно упирается в шов боксерских шорт. Еще раз довольно ухмыльнувшись, он внимательно очерчивает взглядом точеное тело Чимина, несколько секунд наблюдает за тем, как исчезает в его растянутой дырочке внушительный член друга, а после хватает своего парня за голову и прижимает лицом к своему паху. Тот неразборчиво скулит, но с губ Чонгука срывается вздох удовольствия. — Детка, ты у меня такой горячий, что просто не могу ничего с собой поделать. Придется тебе позаботиться и обо мне, — хмыкает он, и приспустив шорты, насаживает Чимина ртом на свой член. Чимин сходит с ума. Он думал о подобном тысячу раз, но никогда не решался даже помыслить о том, чтобы это воплотить, и очень зря. Ощущение, когда тебя трахает два больших, твердых и горячих члена, невозможно сравнить ни с чем. Пока с одной стороны он давится, насаживаясь до самого основания, с другой стороны крупная головка безостановочно проезжается по его простате. Чимин хнычет, стонет и не хочет, чтобы этот момент когда-либо заканчивался, однако, почувствовав, что Намджун сзади с рыком кончает прямо внутрь него, не выдерживает, и изливается сам, так к себе и не прикоснувшись. — Какой хороший мальчик, — усмехается Чонгук, сам едва пребывающий в здравом рассудке от вида своего парня, такого затраханного и довольного. Тот смотрит на него снизу вверх из-под полуприкрытых ресниц, буквально молит взглядом дать ему то, что он хочет, и кто Чонгук такой, чтобы отказывать любви всей своей жизни? Схватив Чимина под подбородок, Чонгук толкается членом глубоко в его глотку, и прежде, чем тот успевает что-либо сообразить, изливается в него с тихим стоном. Намджун тем временем, одетый и тоже не без удовольствия наблюдавший за этой сценой, наконец отмирает и направляется ко входу. Он не знает, какого черта ему делать в этой ситуации, но решает, что лучше свалить. Однако на пороге его странно спокойным тоном окликает Чонгук, который помогает Чимину одеться и привести себя в порядок. — Эй, — Намджун оборачивается, готовый к чему угодно — драке, скандалу, хотя бы угрозе разобраться позже, но: — Заглядывай к нам сегодня вечером, — Чонгук при виде растерянности друга ухмыляется, проходясь языком по верхней губе. — Люблю, когда мой мальчик получает удовольствие, а ты с этим неплохо справляешься. Намджун хмыкает и, не ответив, выходит за дверь. Он приедет. Сегодня, завтра и когда угодно. От его злости не осталось и следа. Адреналин сошел, утопленный в податливом, желанном теле. Надо бы пойти извиниться перед Хосоком.