***
Как только я добралась до дома, мама сразу же окружила меня заботой. Вернее сказать - накинулась с расспросами о сегодняшнем дне. Как будто со вчерашнего в моей студенческой жизни что-то могло серьёзно измениться… Доедая суп, я постаралась осторожно отделаться от вопросов, которые слышала каждый божий день, но это только ухудшило ситуацию. Мама вспылила. Под нотации о доверии в семье и о том, какая я в сущности неблагодарная дочь, мне пришлось ретироваться в свою комнату. Ничего нового. Жаль, что я не живу в общежитии. Вместо ссор с соседками из-за парней или из-за полок в шкафу, у меня только ссоры с мамой из-за её мании контроля. Надо сказать, она всё сильнее перегибает. Её жизнь вот уже лет десять крутится только вокруг меня, и это не идёт нам на пользу. Мама даже на работу не устраивается, чтобы «не дай бог не запустить свою дочь». Не знаю, что бы она делала, если бы отец не платил алименты. Он ведь вполне мог оказаться непорядочным человеком. В конце концов, он постоянно измывался над ней. Не успела я доделать презентацию к проекту, как на моём столе зажужжал телефон: на следующих выходных Соня позвала нас на вечеринку. Посмотрев на закрытую дверь своей комнаты, я вспомнила, что целую вечность никуда не выбиралась. Перспектива провести всю ночь в общаге вдруг показалась мне очень заманчивой, и я ответила подруге, что пойду. Отправив сообщение, я увидела еще одно. Адам — парень из метро — не терял времени зря. Наверное, нужно было дать ему неправильный номер, хотя мы всё равно увиделись бы по пути на учёбу. Я вставила в презентацию последний слайд и удовлетворенно закрыла ноутбук. Но стоило мне встать из-за стола, я сразу же услышала стук в дверь. — Ты закончила? Пойдем ужинать. Она что, следила за мной?! От этого предположения стало мерзко. Я бросила своё тело на кровать и раздраженно ответила: — Я ещё не голодна. — Тебе нужно покушать. — Поем, когда захочу. — Ты так себе желудок испортишь! С самого обеда ничего не ела, а ведь когда работаешь… Больше я ничего не услышала. Наушники — вот одно из лучших изобретений человечества. Они помогают, когда моя голова готова взорваться от непрерывных нравоучений. Каждый раз, когда мы ссоримся, я чувствую себя взбунтовавшимся подростком. С той лишь разницей, что мне уже почти двадцать. Тем временем, мне снова пришло сообщение от Адама. Он собирается подождать меня утром, чтобы мы наверняка попали в один вагон. Это было бы мило, если бы он хоть чуточку заинтересовал меня при встрече. Спустя несколько минут у нас каким-то образом все же завязалась переписка. Адам не переставая расспрашивал меня об учёбе и, как мог, старался поддерживать беседу. «Хороший мальчик», — такое впечатление он несомненно произвёл бы на кого угодно. На следующий день парень, как и пообещал, ждал на станции в центре зала. Сложно было не заметить, что он весь прямо светится. А он всё-таки забавный. Будто я давала ему повод для радости… Через несколько станций я начала привыкать к его компании. Надо признать, у меня даже поднялось настроение. Каждый раз, когда я спрашивала его о чём-то, он немного краснел и начинал запинаться. Его было так легко смутить, что хотелось делать это не переставая. Что ж, от мимолетного флирта ещё никому не становилось хуже. После пар Адам не стал навязывать мне свою компанию. Оказывается, этот парень всё же знает, что такое личное пространство. Отлично, так жить будет куда проще. Несколько следующих дней история повторялась. Он встречал меня в метро и писал сообщения по вечерам. Я, хоть и не сразу, стала обращать на него внимание на общих лекциях. Среди своих друзей он выглядел не таким уж и забитым, хотя со мной ему всё еще было некомфортно. Иногда он бросал на меня короткие взгляды и сразу же отворачивался в надежде, что я не замечу. Каждый раз, когда я ловила его на этом, он так отчаянно краснел, что я не могла сдержать смешок. Надеюсь, он никогда не признается мне в своих чувствах. Лучше пусть всё останется как сейчас — у него есть надежда, а у меня нет обязательств. Прошла неделя. До вечеринки оставалось всё меньше времени, а своей маме я так и не сказала, что еду чёрт знает куда на всю ночь. Я всё чаще начинала думать о том, что вообще не хочу ставить её в известность, однако в субботу всё-таки собралась с духом и рассказала ей. — Ты что, с ума сошла?! Куда ты вообще поедешь одна?! — Поверь, я буду там не одна. Как и ожидалось, моя мать начала стремительно увеличивать количество децибел. Её крик уже перешёл в истерику, пока я пыталась сохранять спокойствие — в конце концов, стрелки на глазах нужно рисовать, будучи абсолютно хладнокровной. На выходе из дома, мама, со слезами на глазах, начала вырывать у меня из рук сумку. Я всегда чувствую себя такой жестокой, когда её эмоции не трогают меня, но ничего не могу с собой поделать. Отдернув руку с сумкой, я вышла из, хлопнув дверью. Настроение теперь хуже некуда. У каждой нашей ссоры не только тошнотворный вкус, но и неприятное послевкусие — его хочется запить алкоголем. На станции меня уже ждал Адам. Я немного удивилась, когда узнала, что он тоже собирается на вечеринку, но обрадовалась при мысли, что буду знать там не только Соню. Парень осторожно приобнял меня, словно боялся, что я оттолкну его. Но в этот момент я бы не стала вырываться, даже если бы он заключил меня в крепкие объятия. Надо признать, сейчас они нужны мне — опасный настрой перед вечеринкой. — Ты очень красивая, но какая-то грустная, — произнёс парень, отводя взгляд. В тоннеле зашумели приближающиеся вагоны, и мне пришлось подойти ближе к нему, чтобы ответить: — Ты прав. Но надеюсь, настроение скоро улучшится. В вагоне, тем не менее, я продолжала молчать, всё больше погружаясь в свои мысли. Вместо того, чтобы успокоиться, я злилась на свою мать только сильнее. Я получаю стипендию, остаюсь в рейтинге лучших учеников уже который семестр — чего ещё она от меня хочет? Почему раз в полгода я не могу расслабиться с друзьями? Почему каждый раз я должна отчитываться, даже когда просто задерживаюсь на парах? На все эти вопросы мне не хотелось искать ответы. Скорее бы забыться за бокалом чего-нибудь крепкого. Как только я вошла в общежитие, в нос ударил запах алкоголя. У Сони, выбежавшей мне навстречу, уже слегка заплетались ноги. Девушка сначала обняла меня, а затем повисла на плече Адама. Парень ошарашенно отстранился, с таким видом, как будто раньше не видел пьяных людей. От этой картины меня пробило на смех и сразу потянуло на нужный этаж. Пробираясь через толпу разгоряченных людей, двигающихся в такт музыке, я оказалась у стола с выпивкой и оглядела помещение. Под мерцающим светом сложно было различать даже знакомые лица. Глаза быстро уставали, смешивая всех в общую массу. Толчки музыки отдавались во всём теле, заставляя не просто слышать, а чувствовать общий ритм. Когда я обернулась, то увидела Соню и Адама. Моя подруга смешивала напитки, щедро проливая алкоголь на стол. Она, пошатываясь, протянула нам стопки и пожелала, чтобы мы хорошо провели время. Вскоре я присоединилась к остальным. Моё тело стало практически невесомым, а в голове наконец-то не было ни единой мысли — никаких проблем, никаких переживаний. Я просто вошла в нирвану, отдавшись во власть ритма. Постепенно я стала замечать, что Адам всё время оказывается поблизости. На его щеках появился румянец — почти такой же, как когда он смущается. Видимо, алкоголь и ему ударил в голову, потому что впервые за время нашего знакомства он не отводил от меня взгляд. Я всмотрелась в его лицо. С каких пор мне стало казаться, что он не так уж плох? Заметив моё внимание, парень приблизился вплотную и положил руки на мою талию. Я сразу же почувствовала жар его прикосновений. Меня всё больше развлекал его жаждущий взгляд и то, как заметно он пытался сдерживаться. На периферии сознания пронеслась мысль, что это плохая идея. Безжалостно отбросив её, я потянулась к губам Адама. Больше в этот вечер я не чувствовала угрызений совести. Проснувшись я обнаружила себя в Сониной комнате. Рядом в абсолютно соблазнительном виде беззаботно спал Адам. Я потянулась к сумочке, чтобы проверить свой телефон. Половина пятого. Соня ничего не писала. Видимо, у неё были похожие приключения в другой комнате. Уже одевшись и приведя себя в порядок, я ещё раз взглянула на Адама. Всё же он оказался отличной идеей на эту ночь.***
Утро понедельника выдалось просто отвратительным. Хуже ситуации, когда мать роется в твоей сумке и находит там пачку презервативов, может быть только ситуация, когда эта пачка ещё и пустая. Так что да, сегодня я проснулась из-за криков о том, какая я безнравственная. Видите ли, теперь маме стало «ясно, чем я занимаюсь во время этих вечеринок с друзьями». В целом, её слова никак не задевали меня до тех пор, пока она не стала вещать о моём безрадостном будущем. Не в силах больше выносить эти порицания, я практически выбежала из квартиры даже не притронувшись к завтраку. Зайдя в вагон метро я заняла единственное свободное место. Сегодня оно нужно мне больше, чем кому бы то ни было. Достав телефон, я надела наушники и написала Адаму, чтобы не ждал меня. Обычно пары отвлекают меня от домашних неурядиц, но первая пара в понедельник настолько скучная, что не справляется даже с этой задачей. Когда прозвенел звонок, студенты сразу же начали покидать аудиторию. В это время ко мне подбежала Соня и взяла меня под руку. — Доброе утро! — Ну да, доброе… — А чего это у тебя нет настроения? Ты же всё-таки парнем обзавелась! — Чего? — от неожиданности я даже остановилась. — О чем это ты? — Ну этот симпатяга Адам, кажется, сказал кому-то, что вы встречаетесь. Я и подумала: вот почему вы в последнее время всегда приходите вместе. Да и в субботу, ну, знаешь… Услышав это, я не могла произнести ни слова. Этот день окончательно вывел меня из себя. Внутри что-то сломалось, и я почувствовала, как тяжелеет моё тело. Надо признать, в такие моменты я плохо соображаю. В голове будто начинаются низкочастотные помехи. Мне нужно на кого-то выплеснуть эту злость. Я развернулась и стремительно направилась к корпусу, откуда Адам должен был идти на нашу общую лекцию. Обычно во время таких вспышек школьный психолог говорил мне глубоко дышать, но это никогда не помогало. Вот бы он сейчас был рядом — я бы и ему высказала всё, что думаю о нём и его никчёмных советах. Наконец, я увидела Адама. Заметив меня, он попытался улыбнуться, но сразу же понял, что я не в настроении. Я почти подбежала к нему и вместо слов влепила ему тяжёлую пощечину - сорвалась. В ту же секунду по моему телу начало разливаться такое удовлетворение, что от него подкосились ноги. Я наконец смогла сделать глубокий вдох и почувствовала, как на душе становится легко. Вся моя ярость рассеялась, словно её и не было. Проходящие мимо люди обернулись на звук внезапного хлопка и засеменили быстрее. Адам приложил руку к щеке и растерянно замер в центре коридора. — Прости, — раздался его тихий голос. В первую секунду, мне даже захотелось уточнить у него, за что он просит прощения. Я находилась в какой-то прострации. — Я, — неуверенно продолжил парень, — просто влюбился в тебя. Ты очень мне нравишься. И тут я поняла, что именно испытываю к Адаму — жалость. Мне стало по-настоящему жаль этого невзрачного парня, который решил обнажить передо мной душу. — Наверное, это перебор, — я постаралась сделать виноватый вид. — Может, поговорим после пар, если у тебя есть время. Парень немного воспрял духом и пообещал проводить меня сегодня до дома. В метро Адам по прежнему молчал. Я с любопытством поглядывала на его лицо и пыталась представить, о чем же он сейчас думает. Мы уже вышли на улицу, но еще продолжали идти в тишине. Мне начинала всё больше надоедать атмосфера недосказанности, виташющая в воздухе. — Адам, по поводу того, что было на вечеринке… — Знаю, — вздохнул парень, — это ничего не значит. — Ага, хотя я здорово провела время с тобой. — Я тоже, — парень, по всей видимости, хотел сказать ещё что-то и собирался с духом. Он ещё немного помолчал, а затем вместо слов взял меня за руку. Я сделала над собой усилие, чтобы не выдернуть свою руку из его. Однако решив, что нужно проявить сочувствие к этому бедолаге, я оставила все как есть. — Как я уже сказал, ты мне нравишься. Судя по сегодняшней пощечине, у меня совсем нет шансов, но я всё же не хочу так просто сдаваться. Вау. Вот это заявление. Да он романтик. Я даже не знаю, как реагировать на его настойчивость. Заготовленная мной фраза про друзей, которыми мы непременно останемся, теперь абсолютно не вписывалась в этот разговор. Мы подошли к моему дому, и я остановилась перед Адамом. — Что ж, тогда до завтра… Я даже хотела снова извиниться за ту пощёчину в коридоре, но он не дал мне этого сделать. Парень быстро приобнял меня за талию. От неожиданности я отпрянула назад, но он сильнее сжал меня в объятьях и нашёл мои губы. От внезапного поцелуя я зажмурилась и укусила его. Парень сразу же отпустил меня, но на его лице не было и тени сожаления. — Если выкинешь что-нибудь подобное ещё раз, я даже не буду сопротивляться. Вместо этого я снова ударю тебя, причём посильнее, чем в прошлый раз. — Я ведь могу и согласиться, — улыбнулся Адам. Этот идиот и правда не собирался сдаваться. Он медленно приблизился ко мне, словно мотылёк, который не обращал внимание на возможность обжечься. Его ладонь легла на мою щеку, и он снова дотронулся своими губами до моих. Я стала отвечать. Зачем же отталкивать его сейчас, когда он сам выбрал такой вариант? Спустя некоторое время парень мягко отстранился, и я почувствовала, как расплываюсь в улыбке. Я замахнулась и с несравнимым упоением опустила руку на его щеку, уже слегка покрасневшую от утреннего удара. Пощечина вышла сильнее, чем я могла представить: из его носа пошла кровь, и он схватился за голову, пытаясь удержаться на ногах. Этого ли он хотел? Настолько ли он меня любит, чтобы повторить такое снова? По правде сказать, после этого случая я больше ничего не ждала. Я не могла объяснить странные наклонности, которые внезапно обнаружила в себе, но раз за разом мысленно возвращалась в моменты, когда причиняла Адаму боль. Я додумывала их, представляла иные события. В своей голове я уже не раз избивала парня до полуобморочного состояния и упивалась глядя на его боль. Мы продолжали общаться, как и прежде, с одной лишь разницей — теперь это ужасно раздражало меня. Адам завладел всеми моими мыслями, и я, в свою очередь, делала всё возможное, чтобы привлечь внимание с его стороны. Да, я ему и так нравлюсь, но нравлюсь недостаточно. Спустя пару недель я снова предложила парню проводить меня до дома. Сегодня мама должна была уехать на весь день к своей подруге, и я собиралась этим воспользоваться. Правда, пока не знала как. По дороге я была само очарование. Старалась поддерживать непринуждённую беседу и смеяться над его шутками. Шла близко к нему, а пару раз даже невзначай коснулась его руки. Однако вместо того, чтобы распознать это как зелёный свет, парень начал краснеть и тушеваться, как при наших первых встречах. — Дома сейчас никого. Не хочешь зайти ко мне? — иногда вопросы нужно задавать в лоб. Адам, разумеется, согласился, хотя и сделал вид, что сомневается. Дома, проявляя гостеприимство, я решила сразу же заварить чай, попутно продумывая дальнейший план. Внезапно парень прервал молчание, затронув щепетильную тему: — В тот раз я понял, что настолько неприятен тебе, что ты даже готова меня ударить. А сегодня, кажется, всё совсем иначе. — Ты и сам был не против поцеловать меня… на моих условиях. Жаль, больше не хочешь… Адам улыбнулся. Осознав, что я имею в виду, парень подошёл ко мне. Он взял мою руку и, сложив мою кисть в кулак, прислонил к своей груди. Ловушка захлопнулась.***
Прошёл месяц. Мои аппетиты росли, а на теле Адама было все меньше живого места. К слову, он тоже не был обделён. Парень больше не стеснялся. Напротив, его желание мной обладать иногда доходило до абсурда. И я делала всё, чего бы он ни захотел. Чаще всего это был секс — в любой позе, в любом месте, с любыми извращениями. Разумеется, мне пришлось стать его девушкой. Меньше всего в этом мне нравилось ходить, держась с ним за руку. Но чего ни сделаешь из сострадания к человеку, который позволяет так над собой измываться. Мои успехи в учёбе били все рекорды. Ссоры с матерью теперь не имели почти никакого значения. Мне было плевать на её мнение и на мнение окружающих, как никогда раньше. Что бы меня ни тревожило, я забывала об этом, как только получала нужную дозу эндорфина. Я действительно подсела на иглу вседозволенности. — Пойдём сегодня к тебе? — задал Адам утвердительный вопрос. — Ты же знаешь, моя мать почти всегда дома. — Но не у тебя в комнате. — Ладно, пойдём, — я не привыкла отказывать ему. Но лучше бы в этот раз мы обошлись без лишнего шума. После пар мы зашли за хот-догами и направились к метро. Я любила, когда руки Адама заняты едой, а не непрерывным поглаживанием моей задницы. В вагоне мы сели рядом, и парень, как обычно, положил ладонь на мою ногу, слегка сдвинув юбку выше. Рада, что его пока ещё сдерживают правила приличия, иначе он непременно раздел бы меня прямо здесь. Как только я почувствовала его пальцы на коже, то же попыталась представлять, что сегодня хочу сделать с этим бедным мальчиком. К счастью, на днях я обзавелась кляпом, и мысли об этом теперь не давали мне сдерживать счастливую улыбку. Мама встретила нас настороженно, как и всегда. Глядя на Адама за моей спиной, она уточнила: — Так ты сегодня снова не одна. Будете обедать? — Мы уже поели, — при парне меня на удивление быстро оставляли в покое. Мы зашли в мою комнату, и я снова заулыбалась. В предвкушении из меня стало вырываться ликование. Мне даже показалось, что это может перерасти в маниакальный смех. Выдвинув небольшой ящик рядом со столом, я достала оттуда кляп и наручники и бросила их парню. Из-под кровати я достала небольшой кейс. Конечно, я замечала на нём царапины и другие попытки взлома, так что ключ от него всегда был при мне. На всякий случай. Открыв чемодан я достала оттуда антисептик и медицинские перчатки. Из-за спины как раз донесся звук защелкивающихся наручников. Я обернулась. Парень уже снял одежду. Подживающие синяки разноцветными пятнами всё ещё украшали его подтянутое тело. На лице Адама больше не было фальшивой спеси. Такой он нравился мне куда сильнее. Он стоял передо мной такой настоящий и пытался справиться с подступающим к нему волнением. Он уже знал, через что должен пройти прежде, чем ещё хоть раз прикоснется ко мне. Я достала кастет. Люблю начинать с него. На лице Адама при виде моего оружия промелькнула немая просьба. Не понимаю, зачем он подначивает меня раньше времени, делая такое беззащитное выражение. Я подошла к парню и провела рукой по его животу, сильнее нажимая на те места, где синяки были потемнее. Когда я коснулась самого нижнего, парень дёрнулся. Я надавила сильнее, заставляя его попятиться от меня к стене. Оставив его на секунду рядом с последним оплотом, я надела кастет. В груди приятно потеплело. Сейчас! Уже сейчас! Мой удар пришёлся прямо в место предыдущей гематомы. Парень мгновенно упал на колени. И протяжно заскулил. Бедный мой. Я взяла Адама за волосы, чтобы он не заваливался на пол и несколько раз со всей силы ударила его по ключице. Как ему, наверное, больно… Пришлось присесть, чтобы снова приложить его в живот. Из-за кляпа послышался какой-то писк, который перешёл в обреченное сипение. Ну же, не раскисай, дорогой, я только начала. Хотя тяжёлых ударов на сегодня хватит. Надев перчатки, я достала металлические прищепки, которые прогрызают кожу насквозь. Обработав все антисептиком, я подошла к парню и начала выбирать самые нежные места на его гладкой коже. Пришлось снова придерживать его за волосы, но ведь так нам обоим удобнее. Две прищепки я прицепила симметрично чуть ниже подмышек, а ещё одну к внутренней стороне бедра. Адам не двигался, даже когда я вонзала их. Неужели он уже начал привыкать к боли? Это расстраивает, даже раздражает. Я слишком жалею его. Достав несколько утяжелителей, я начала по одному прикреплять их к прищепкам. Кожа на ноге не выдержала почти сразу. Парень вздернул голову и беззвучно заплакал. Хорошо, теперь я вижу, что он хоть что-то чувствует. Прищепка оторвалась и упала вместе с грузом на пол, а по ноге Адама обильно потекла кровь. Мне так нравится, когда по его красивой бледной коже течёт кровь. Это заводит. Мне сразу же хочется коснуться его, попробовать его на вкус. Я проделала то же с прищепками на теле. Мне понадобилось несколько утяжелителей, чтобы вырвать металлические приспособления из его кожи. Глядя на его дрожащее тело я удовлетворенно погладила парня по голове. Он скулил, завалившись на бок. Мне так жаль его сейчас. Хотя эта картина ввергает меня в какой-то необъяснимый восторг. Он ведь сам согласился, потому что так сильно любит меня. Да, ему плохо сейчас, но на самом деле я даю ему то, чего он по-настоящему хочет. — Скоро я пожалею тебя, милый. Я приобняла Адама за шею, хоть он и дёрнулся назад. Мой взгляд упал на его синеющую ключицу. Как и всё тело парня, она была просто идеальна. Я обняла его крепче и приблизилась к его коже. Несколько медленных поцелуев заставили его начать сопротивляться. Он стал вырываться из моих объятий, мотая головой. Ничего, в прошлый раз он делал так же. Я прижала его крепче к себе, вся пачкаясь в его крови, и снова поцеловала парня в ключицу. Но это так сложно — удержаться, когда желаемое так близко. Не выдержав, я вцепилась зубами в его кожу и со всей силы сомкнула челюсть. Прокусив, я почувствовала во рту отчетливый металлический привкус и негромко засмеялась. Внезапно парень навалился на меня всем телом. Я не сразу поняла, что происходит. Он не пытался оттолкнуть меня или отстраниться. Я несколько раз тряхнула его за плечи и тут же осознала: он потерял сознание. Я горжусь собой за то, что не поддалась панике в первую же секунду. Это может быть только болевой шок. Я немного поизучала анатомию, прежде чем резать настоящего человека: никакие артерии я не задевала, так что вряд ли это из-за потери крови. Осознание того, что Адам не умрет прямо здесь и что его не обязательно везти в больницу, немало меня обрадовало. Я сняла кляп с наручниками и принялась обрабатывать и перевязывать его раны. Затащить его на кровать оказалось задачей посложнее. С трудом, но я все же справилась с этим и одела его. Переодевшись и сама, я стала вытирать пол и убирать последствия своих действий. Теперь все. Мне больше ничего не оставалось, кроме ожидания. Осознанные действия успокаивали, а теперь я почувствовала, как у меня начинают трястись руки. Нашатырный спирт! Я вскочила со стула и начала искать пузырёк в своей аптечке, но там его не оказалось. Оставалось только сесть и снова ждать. Эти полчаса были без преувеличением самыми долгими в моей жизни. Я несколько раз набирала номер скорой, но не решалась нажать вызов. Разревевшись от ужаса, я никак не могла остановиться. Я чуть не воткнула нож Адаму в шею от злости на этого придурка. Когда он наконец зашевелил рукой, я сама перестала дышать от волнения. Не в силах подойти к нему я тихонько позвала парня по имени. Он откликнулся. Если бы в этот момент я стояла, то непременно осела бы от ощущения привычной гравитации. С моих плеч будто упал груз ответственности за убийство. Адам ушёл только в начале двенадцатого. На своих собственных ногах, без посторонней помощи. Мы почти не разговаривали, но я заметила, что между нами что-то изменилось. На следующий день парень не появился на парах. Утром он написал, что плохо себя чувствует, и на меня прямо в метро с новой силой обрушилось осознание произошедшего. Вчера я зашла слишком далеко? Нет. Я всё это время была за гранью нормальности и при этом закрывала на это глаза. Но…мне было так хорошо, так легко и спокойно. В носу защипало от мысли, что все это может закончиться. Ещё несколько дней Адама не было в универе. За это время я успела провалить тест по французскому и рассориться с матерью. Ко мне стала возвращаться моя прежняя жизнь, и теперь у меня началась настоящая ломка по Адаму. В пятницу случилось непредвиденное — меня вызвали к ректору. Если бы накануне ночью я спала больше двух часов, то наверняка бы отчаялась. Несложно было сложить один плюс один. Вероятно, Адам всё рассказал. Однако к концу этой недели я была настолько выжата, что направлялась в кабинет ректора практически равнодушная. — Добрый день, присаживайтесь. Не хочу томить, я по поводу Адама Ленса. Вчера нам позвонила его мать и рассказала, что её сын вот уже несколько недель приходит домой со следами побоев. На днях он был так сильно избит, что даже не смог посещать занятия, — ректор вопросительно посмотрел на меня и продолжил говорить. — Мать Адама не хочет поднимать вокруг этой истории шум и пока что не станет обращаться в полицию. Тем не менее, мы должны провести собственное расследование, чтобы разобраться в ситуации. Он говорил так много и так монотонно, что мне пришлось побороться с желанием уснуть прямо в мягком кресле его кабинета: — Я понимаю, чем я могу помочь? — Вы подруга Адама, не так ли? Вы проводите с ним много времени? — Не настолько, чтобы знать о нём абсолютно все. — Нам не нужно всё, — голос ректора стал твёрже. — Вы сами замечали на его теле следы побоев? — Замечала, но это его дело. Я не лезла в это. — Он заходил к вам в этот вторник? Только после этого вопроса мои мысли стали стремительно проясняться. От вспоминай о вторнике мне становилось не по себе, и моё спокойствие стало улетучиваться. Я сконцентрировалась на том, чтобы не сболтнуть лишнего. — Да, он заходил ко мне. — Адам вернулся довольно поздно и был, по словам его матери, в ужасном состоянии. Чем вы занимались и во сколько он ушёл? — Ну… мы пришли ко мне сразу после учёбы, хотя перед этим еще зашли перекусить. У меня мы… переспали, а потом Адам уснул. Я села за домашнее задание. Когда Адам проснулся, он сразу ушел. Вот и все. — Вы можете сказать, во сколько именно он ушёл? Конечно могу, в 23:07. Я смотрела на часы больше раз, чем за всю жизнь. — Не могу вспомнить. — Даже примерно? — Ну, может, в десять… — Спасибо. Тогда все сходится. Вы очень помогли нам, я и не ожидал меньшего от такой примерной ученицы. Простите, что нам пришлось побеспокоить Вас. Позже до меня дошёл смысл сказанных ректором слов. Расследование университета вело к тому, что Адам сам нарывался на драки во всяких подворотнях. По этой версии, даже во вторник Адам ввязался в разборку на улице. Вероятно, тем вечером никто так и не увидел моих бинтов на его теле… Вся эта история, в которой он сам был жертвой, только выставила его в плохом свете перед руководством университета. Тем временем я все больше мечтала о возвращении Адама в мои объятия. Мне хотелось, чтобы он снова ждал меня утром на станции и каждый день заявлял свои права на меня. Я бы непременно пожалела его и снова дала бы ему всё, чего он захочет. Однако, вопреки моим надеждам, в понедельник все разрушилось. «Давай расстанемся. И вообще, прекратим всё», — так он сказал, когда мы увиделись с ним после первой пары. Вот так просто он разбил моё сердце. Даже не задумался о моих чувствах, хоть и клялся мне в вечной любви. Просто использовал меня как средство для получения удовольствий, а когда ему самому пришлось сделать вклад в наши отношения, просто сбежал. Всю следующую неделю я провела как в аду. Я по-настоящему возненавидела его, не в силах поверить, что он так поступил. Хоть я и думала, что что-то значу для него, он просто вычеркнул меня из своей жизни. Я не могла просто смириться с этим. Я снова и снова звонила ему с угрозами. Я говорила, что непременно убью его или искалечу, но он все равно был твёрд в решении расстаться. С каждым днем внутри меня нарастало отчаяние. Я была обманута тем, кто на самом деле никогда не любил меня. Мне до боли в груди захотелось отомстить ему, но я понимала, что в этот раз могу попасться. Вокруг Адама в последнее время и так слишком много шума. Решение пришло спонтанно. Я вспомнила, что в школе хорошо общалась с одним отморозком. Он был моим одноклассником, пока не бросил учёбу. Понадобилось всего лишь заплатить, чтобы Адама хорошенько отделали прямо рядом с универом. Только после этого мне стало немного легче, хотя не настолько, как если бы он пострадал от моих рук. В любом случае, хорошо, что он получил по заслугам.***
Когда Адама выписали из больницы, он снова открыл свой поганый рот. Он решил рассказать об угрозах и о том, что все время, пока мы встречались, я избивала и мучила его. Когда меня вызвали к ректору второй раз, я даже подумала, что зря не приплатила за убийство своего бывшего. Однако разговор в ректорате снова вышел совсем не таким, как я ожидала. Оказывается Адам Ленс даже пообещал подать на меня заявление в полицию, но не учёл того факта, что в его сбивчивый рассказ никто не поверил бы. Он начал обвинять меня, только когда мы расстались, и теперь его признание выглядело, как глупая попытка меня вернуть. — Я так понимаю, что Вы пережили тяжёлое расставание. Мы уже проводили расследование по поводу Ленса и будем всеми силами вас защищать. Вы у нас на хорошем счету, ничего не бойтесь, — так мне сказал ректор и улыбнулся на прощание. Вот так я вышла из воды абсолютно сухой. В глазах общественности эта история никак не повлияла на меня, но на самом деле она, конечно, оставила в моей душе неизгладимый след. Я часто стала сидеть, погруженная в свои мысли, не замечая проходящего мимо меня времени. Вот и сейчас я сидела в кофейне, глядя сквозь чашку на своем столе. — Эй, у тебя все хорошо? — меня вернул в реальность молодой бариста, который с участливым видом подошёл к моему столику. — Меня бросил парень, — безразлично сказала я. — Это просто невозможно. Ну или же он полный идиот. Я повнимательнее посмотрела на этого паренька. Рыжий и кудрявый, он показался мне самым добрым человеком на свете. Интересно, на сколько сильно он сможет меня полюбить?