Ведьмы Алистера

      Коул вряд ли когда-нибудь привыкнет к магии. Нет, он уже не считал её абсолютным злом, понимая, что всё зависит от рук, её использующих. Теперь магия в представлении Коула стала пистолетом, который может быть использован для грабежа, а может пригодиться и для защиты. Он смирился с этой мыслью, пусть той и было сложно закрепиться в его упрямой голове.       Вот только смириться и привыкнуть — вещи разные. Коул смирился с тем фактом, что магия теперь является неотъемлемой частью его жизни, но принять и понять всё, что случилось этим вечером, он отказывался.       Сначала они бежали по коридорам под вой сирены и в сопровождении дождя. Система тушения сработала автоматически, потому что охотники явно не раскошелились на датчики дыма. И потому Коул бежал за Мартой мокрый донельзя и мысленно чертыхался — девчонка бежала так быстро, словно за ней разгоралось пламя.       Раз пять или шесть им навстречу выходили охотники. Сонные, только выбравшиеся из кроватей охотники. И зрелище они из себя представляли не боеспособное. Марта, даже не замедляясь, сшибала их, как кегли в боулинге, и те падали как подкошенные. Что именно она с ними делала, Коул так и не понял: они просто падали. Видели её и теряли сознание. Этой ночью выражение «сногсшибательная женщина» заиграло для Коула новыми красками.       Первый раз, когда это произошло, Коул остановился, чтобы проверить их. Парни дышали; глубоко и умиротворённо, словно погрузились в глубокий сон. Некоторые даже причмокивали и что-то вяло бормотали.       Взгляд Марты после каждого такого раза становился всё более напряжённым, а пятно на лице увеличилось, захватив и щёку, и ухо, и даже затронув лоб. Возможно, по телу у неё так же расцветали чернеющие провалы, но рассмотреть Коул мог только лицо. И это всё ему не нравилось: ни Марта, которая неслась, не замечая препятствий, чудом не врезаясь в углы, ни пятна на её лице. Он словно пятой точкой чувствовал, что с пятнами что-то не так, как и с Мартой.       Наверное, уже в тот момент он понимал, что ни к чему хорошему её состояние не приведёт. Вот только думать и анализировать, когда со всех ног пытаешься угнаться за явно обезумевшей ведьмой, сложно. А Коул и в лучшие свои дни соображал туго.       Марта вылетела за дверь, ведущую во двор, и замерла, а Коул, не успев замедлиться, чуть не врезался в неё, умудрившись вдобавок поскользнуться и упасть. Уже растянувшись на снегу, он смотрел на Мегги. От девочки шло холодное сияние. Она искрилась, словно снег под лунным светом.       Люк, успевший отбиться от охотника, бросился к девочке, и в этот момент всё затопило холодным светом. Коул услышал, как ойкнула Марта, и зажмурился, чтобы не ослепнуть. А когда открыл глаза, Марта уже не стояла рядом с ним — она отошла туда, где секунды или же минуты назад стояла Мегги.       Девочка, Люциан, охотник, которого Коул лишь смутно помнил, женщина, копошившаяся в сугробе, и тела охотников, чьи лица Коул не разглядел, исчезли, а вместо них осталась лишь лужа растаявшего снега.       Марта ходила кругами, а вода плескалась у её ног, промачивая ботинки и брюки. Мокрые волосы липли к почерневшим щекам. А взгляд был таким затравленным, испуганным и непонимающим, что у Коула сжалось сердце. Сейчас перед ним стояла не та Марта, главной реакцией которой становилась агрессия. Сейчас она походила на маленькую потерявшуюся в лесу девочку. Её нижняя губа подрагивала, а в уголках глаз начали собираться слёзы.       — Я не понимаю, — надломленным и полным ужаса голосом произнесла она.       Коул поднялся на ноги. В мокрой одежде во внутреннем дворе Церкви ему было чертовски холодно. Но он не позволил себе обращать внимания на это неудобство, хоть его зубы уже стучали друг об друга.       — Не понимаю! — возвысила голос Марта. Её трясло. — Где она?!       Марта всплеснула руками, и Коул заметил разодранную и окровавленную перчатку, а ещё чёрную кожу в прорехах ткани.       — Д-джон… он же б-был здесь… я не понимаю… От-ткуда?       Зубы девушки отбивали чечётку. Губы дрожали. Из глаз катились слёзы. А от знакомой Коулу манеры речи — с лёгкой издёвкой и превосходством — не осталось и следа. Он бросился к Марте и прижал к себе, толком не зная, чего хочет добиться подобными действиями.       Успокоить? Да чёрта с два её успокоят хоть какие-нибудь объятия в подобной ситуации!       Что-то сказать? Что тут скажешь?       Он ведь даже не понимал, что происходит. А как успокаивать человека, когда тебе самому нужен кто-то, кто успокоит и даст ответы?       Уткнувшись ему в грудь, Марта взвыла. Надрывно, задыхаясь от боли. То был вой раненого зверя. Она била парня кулаком в грудь, и эти движения явно были неосознанными. А Коул стоял рядом и всего лишь прижимал девушку к себе за плечи, понимая, что любое его неверное слово вызовет в ней агрессию, а злая Марта способна на многое.       Они так и стояли некоторое время в болезненном оцепенении. И Коул не знал, что ему делать, но одно понимал точно: Марту нужно выводить отсюда, пока не случилось то, чего потом будет уже не исправить. Он обдумывал, как ему поступить — взять девушку на руки и просто унести отсюда или же попытаться её вразумить, — когда отключилась сирена, и в образовавшейся тишине стал отчётливо слышен топот десятка ног.       Охотники спешили сюда. К ним.       И Коул не мог — физически не мог — противопоставить ничего даже одному человеку с огнестрельным оружием, не говоря уже о десятках. Да и Марта, похоже, была не в том состоянии, чтобы вырубать людей пачками.       Но Коул ошибся.       Он толком и не понял, что произошло. Марта неожиданно напряглась в его руках, и он ощутил нечто тёмное и пугающее в глубине себя, там, где ощущалась связь с ней.       Спустя мгновение шаги оборвались глухими ударами.       А затем Марта обмякла. Девушка в руках Коула стала полностью чёрной. Не осталось ни клочка светлой кожи, а волосы словно облили мазутом.

***

      Кеторин злилась и волокла на себе сестру; сверху на них лилась вода. Мокрая одежда липла к телу и мешала идти. Сначала, когда взвыла сирена, женщина испугалась, подумав, что их засекли. Затем, когда с потолка полилась вода, испуг сменился недоумением. А недоумение быстро перешло в злость. Их не раскрыли, но план улетел в трубу. И что теперь делать, она понятия не имела, но уверенно тащила сестру за собой. И это отнимало очень много сил и нервов.       — Клем, когда в следующий раз соберёшься попадать в плен, выбери место поприятнее, — причитала Кеторин. — Плен у пиратов. Бутылка рома и атмосферный корабль. Сексуальное рабство на пляже с пальмами. Всё, что угодно, но не охотники!       Клементина коротко хохотнула ей в ухо.       — Не проецируй на меня свои мечты.       — Ну да, ты же у нас только о принце на белом коне мечтать и можешь.       — Почему сразу на белом? Может, мне чёрные нравятся?       — С каких пор они тебе вообще нравятся? С того раза, как ты упала с лошади, и та чуть не заехала тебе копытом в глаз? — Тихая перебранка помогала Кеторин выпустить пар.       — Это была не лошадь, а пони, и упала я с него из-за тебя.       — Нет, не из-за меня. Но я не буду пытаться тебя переубедить. Ты мне тогда не поверила, и сейчас тоже не поверишь, — Кеторин, конечно, не кричала, но и не шептала — из-за сирены их бы всё равно никто не услышал.       Клем как раз хотела что-то ответить, когда их накрыло мощной энергетической волной. Они так и замерли посреди коридора, обомлев. А затем Кеторин вскрикнула от боли в ноге и повалилась на пол. Клем, потеряв точку опоры, рухнула поверх неё.       Кеторин столкнула с себя сестру и полезла в карман, где лежал поисковой кристалл Мегги, и смачно выругалась, нащупав мокрые и мелкие осколки. Она вытащила горстку окровавленных кусочков и выругалась ещё раз.       Конкретно в этот момент Кеторин не обрадовалась, что её догадки оправдались. Девочка оказалась сильной, очень сильной. Но Кеторин предпочла бы, чтобы её способности проявились где-нибудь в другом месте. Скажем, на пляже под лучами закатного солнца.       Она прощупала рану на ноге и выдохнула. Ничего серьёзного — больно, конечно, но обработать можно и попозже. Кеторин встала и помогла Клем подняться. Теперь они были слишком ошарашены, чтобы разговаривать, а потому продолжили свой путь в тишине. Если можно назвать тишиной вой сирены с аккомпанементом из стука воды и сиплого дыхания женщин.       Однако уйти далеко у них не получилось. На следующей же развилке путь им перегородили пятеро охотников. И, как по мановению волшебной палочки, с потолка перестала литься вода. То ли закончилась, то ли её кто-то отключил — Кеторин это не волновало. Она уже мысленно строила план того, что ей делать с охотниками, пока те изучали их с Клем внимательными взглядами, словно диковинки в музее.       Конечно, переглядки длились всего пару секунд, но для Кеторин момент растянулся в маленькую вечность. Она успела изучить их. Подметить, что один выше, другой ниже, у третьего подбит глаз, четвёртый явно самый старый. Ну, а пятый хоть и был самым симпатичным, но агрессией от него несло, как тухлыми яйцами от мусорного ведра. Собственно, пятый первым выхватил пистолет и навёл дуло на Кеторин.       Если бы не неожиданно отключившаяся сирена и зычный голос старика, заполнивший образовавшуюся тишину, выстрел бы точно прогремел.       — Одно движение, и вы трупы, — коротко и по факту.       — Конечно, куда мне двигаться. Я так устала, что руки не поднимаются, — обворожительно улыбнулась Кеторин старику, а затем послала такие же лучики добра каждому из присутствующих. Тот, что повыше, даже покраснел от смущения, а агрессивный разозлился ещё больше. Он так стиснул свою челюсть, что того и гляди стёр бы зубы в порошок.       Пытливый ум Кеторин в это время дотошно анализировал старика. Было в нём что-то неуловимо знакомое. Нет, конечно, этого конкретного старика она не встречала ни разу, но вот кого-то из его родственников видела точно.       Тем временем к ним приблизился охотник с подбитым глазом и стащил Клем с плеча Кеторин. Та, как всегда, начала кричать, визжать и отбиваться, даже умудрилась укусить охотника. И где только силы нашла?       — Спасибо, милый, — с толикой нежности в голосе поблагодарила Кеторин, гадая, успеет ли она выхватить удушающее зелье из кармана и швырнуть его под ноги старикашки так, чтобы они с Клем сами не надышались зелья. — Она такая тяжёлая, думала, у меня плечо отвалится.       — Прекратите паясничать, девушка, — всё тем же зычным басом приказал старик. — В наручники их — и в камеры. Будем разбираться с ними потом.       — А почему не сейчас? — с пискляво просительными интонациями поинтересовалась Кеторин. Она намеренно строила из себя дуру — от дуры не ждут подвоха. Даже руки протянула, чтобы им было удобнее застёгивать наручники.       Только тем было не суждено застегнуться на её запястьях. Вновь налетевшая энергетическая волна снесла охотников своей мощью. Те просто попадали, даже не успев понять, что произошло. Клем, подпоркой для которой служил охотник с подбитым глазом, тоже вновь упала. Кеторин даже на секунду забеспокоилась — не захватила ли волна и её сестру, — но стоило Клем перевернуться на спину и ошалело посмотреть на сестру, как та успокоилась.       — Что это было? — было первом, что спросила Клем.       — У меня есть теория, но её нужно проверить, — ответила Кеторин.       Клем подставила ладонь под нос охотника и нахмурилась.       — Не дышит, — констатировала она и на всякий случай проверила ещё и пульс. — Мертвее не бывает.       Кеторин проверила оставшихся — тоже мёртвых, — прежде чем помочь Клем подняться.       И они продолжили свой путь, но только уже не к выходу. Теперь они искали Марту. Кеторин была уверена, что вторая волна, убившая охотников, исходила от неё. Колдовство девочки было отмечено тьмой, которую просто невозможно не заметить.       А ещё десяток-другой мёртвых тел стал не только доказательством теории, но и чем-то вроде путеводной звезды.       «Иди по дороге, усеянной трупами, и в конце пути тебя будет ждать сама госпожа Смерть», — усмехнулась про себя Кеторин, вспомнив присказку матери. Та всегда так говорила, когда кто-то предлагал открытую конфронтацию с кровавыми ведьмами. Ведь госпожой Смертью также называли Охотницу — согласно легендам, то ли прародительницу, то ли и вовсе богиню кровавых ведьм. Причём имени как такового у неё не имелось. Только статус Охотницы.       Кеторин вела мысленный счёт убитым охотникам и дивилась тому, насколько сильной оказалась Марта. Природа её способностей всё ещё оставалась для ведьмы загадкой, но в одном она была уверена точно: Марта и её сестра — источники первостихии. Первозданная магия в чистом виде, не иначе. И если Марта была осквернённой, то Мегги являла собой живительный источник, который необходимо защищать всеми возможными силами.       К немалому облегчению ведьмы, Марту они нашли минут через двадцать. И всё это время Кеторин думала. Волочь на себе Клем оказалось задачей нелёгкой и порядком так отвлекающей, но и бросить её было нельзя: вдруг кто-то из охотников всё-таки выжил. Хотя Кеторин в это слабо верилось.       Марта нашлась вместе с Коулом. Он сидел на полу в коридоре, держа девушку на коленях и хлопая её по щекам, а невдалеке Кеторин приметила ещё несколько бывших охотников. По ним она лишь проскользила взглядом, всецело сосредоточившись на Марте. Вернее, на том, что стало с Мартой.       — О Боги! — воскликнула Клем и присоединила одно из своих бранных словечек. — Она проклята!       — Какая ты наблюдательная, сестрёнка, — присвистнула Кеторин. — Какое счастье, что у тебя остался хотя бы один глаз, а то что бы мы без тебя делали.       И этот здоровый глаз обжёг Кеторин такой раскалённой злобой, что женщине на секундочку показалось, что она вернулась домой.       — Ирония, милая, и-ро-ни-я.       — У тебя всегда было отвратительное чувство юмора, — буркнула Клементина и, оттолкнувшись от плеча Кеторин, неуклюже опустилась на колени перед Коулом.       — Нет, у нас просто разное чувство юмора, — пожала плечами Кеторин. — Где Мегги? Люк?       — Исчезли, — устало ответил Коул, прекратив попытки привести Марту в чувства.       Кеторин замерла, опешив. Такого в плане точно не было, пусть он и так пошёл под откос.       — Как исчезли?       — Просто исчезли. Были, а потом исчезли, — невразумительно ответил Коул. Настолько невразумительно, что Кеторин захотелось подойти к нему и хорошенько потрясти — может, что-то в его голове встанет на место.       — Исчезли, как при перебросе? — аккуратно спросила Кеторин, подталкивая мужчину к нужным ответам. — Как когда Люк перемещался из машины?       Хотя сомнительно, что Люк смог бы активировать портальный камень так скоро. Разве что Мегги с ним что-то сделала. Но это тоже сомнительная теория: двоих камень перенести не смог бы.       — Нет, — покачал головой Коул. — Там вдруг всё залило светом, а потом Люк и Мегги исчезли, а вместе с ними женщина и кто-то из охотников. Не знаю, живые они были или мёртвые. С ними ещё и кусок снега улетел.       Кеторин со свистом втянула воздух и неосознанно потянулась к своей комплементарной нити. Та была там же, где и должна быть — тянулась от её сердца к сердцу Люка, и пульсация от нити исходила уверенная и сильная. Значит, он, по крайней мере, жив, а вот с тем, что с ними произошло, ещё предстоит разобраться. Ясно одно: они переместились, но не с помощью портального камня. Того и на двух человек бы не хватило, что уж говорить о трёх и более.       — … то ли Джон, то ли Джош… Я так понял, Марта знала этого охотника, — поглощённая своими мыслями, Кеторин упустила часть разговора. — Марта… она в порядке?       Стоило Кеторин услышать нужное имя, как кусочки мозаики заняли свои места. Джон. Вот, на кого был похож тот старикашка. Ну, или это Джон оказался на него похож. Одно лицо с разницей в несколько десятилетий. А тот, если ей не изменяет память, работал в больнице и вполне мог взять кровь мистера Рудбрига для взлома барьера.       Клем приподняла веки Марты. У девушки даже белки глаз почернели. Единственное, что осталось неизменным — зелёные радужки, которые дико смотрелись на контрасте с чёрными белками и расширенными зрачками.       — Ей нужно в Шарпу, Кетти. Она убила кого-то из кровавых. И не единожды. — Клем отпустила веки девушки и откинулась назад, привалившись к стене.       — У меня есть с собой немного зелья Евы, — ответила Кеторин, доставая из рюкзака несколько склянок, которые захватила с собой специально для Марты.       Когда-то давно, когда вся заварушка ещё только начиналась, Марта что-то говорила о тёмных пятнах, которые нужно сжигать, и Кеторин сначала не поняла, о чём говорила девушка. Магический след так не проявляется, он не меняет суть вещей. А потом, когда Кеторин искала способы помочь Коулу, ей на глаза попался гримуар с проклятиями. Старый гримуар, который она утащила с собой из Шарпы. Штучка из личной коллекции госпожи Евы с пометками на страницах. Там-то Кеторин и нашла рецепт зелья, аккурат выведенный рядом с теорией кровавого проклятия. Зелье не снимало проклятие, но было способно убрать визуальные проявления. И уже в Шарпе, когда на девушке сработало зелье, Кеторин убедилась в двух вещах: Марта проклята, а зелье работает.       Клем лишь покачала головой, когда Кеторин протянула ей склянки.       — Сейчас от них толку мало. Нужен полноценный обряд очищения. А такая доза зелья даже не ослабит воздействия.       — Всё равно влейте его в неё. Даже слабая помощь лучше, чем никакая.       Клем пожала плечами и открыла первый пузырёк. Коул держал Марте голову, чтобы та не захлебнулась, пока Клементина вливала в неё пузырьки один за одним. Однако единственное, чего они добились — белки девушки вновь приняли свой исходный цвет.       — В машину её, — признавая своё поражение, приказала Кеторин.       Коул кивнул и неуклюже поднялся вместе с девушкой на руках. Рядом с ним Марта казалась подростком — такая же маленькая и худосочная. А в бессознательном состоянии её вечно напряженные губы расслабились, и лицо утратило свою хмурость. Вот только чёрная кожа и такие же чёрные волосы портили всю картину.       Клем тоже поднялась на ноги, опираясь на стену.       — Подожди здесь, — попросила Кеторин и махнула рукой в сторону лежащих на полу людей и открытой двери. — Я пойду проверю, что там. Может, смогу понять, куда они исчезли.       — Нить? — с надеждой в голосе спросила Клементина и приложила руку ко рту, когда на неё напал очередной приступ кашля.       — На месте, — сквозь стиснутые зубы процедила Кеторин. Она понимала, что её злость не совсем правильная, но ничего не могла с собой поделать. И разум, внушающий, что Клем имеет полное право переживать за Люка, отца её детей и давнего друга, не мог перебороть сердце, которому хотелось придушить Клем за одно лишь упоминание его имени.       Кеторин была ревнивецей и не желала делиться своим. И Клем это понимала. Осознание шаткости их отношений всегда светилось в её глазах.       — Иди, я подожду, — кивнула Клем. — В моём состоянии выход на мороз в мокрой одежде сродни безумию.       Кеторин окинула сестру ещё одним взглядом, и ревность немного поутихла, вытесненная жалостью.       — Хорошо, — буркнула она и поспешила во внутренний двор, к эпицентру магического следа.       Вот только понять что-либо и найти хоть намёк на то, куда исчезли Люк и Мегги, Кеторин не смогла. Магическая волна, вызванная Мартой, оказалась сильнее и перекрывала собой то, что осталась от выплеска Мегги. И это было плохо, потому что, как бы Кеторин не напрягала своё зрение, она не могла пробиться через удушающую зеленовато-чёрную ненависть Марты, которая пропитала всё вокруг.       В одно мгновенье ей показалось, что она уловила отголосок чего-то иного, светлого и напуганного, но стоило ей повернуть голову — и отголосок исчез. Марта по своей дурости уничтожила возможность понять, что произошло с маленькой ведьмочкой, сила которой пробудилась под давлением негативных эмоций.       К сестре Кеторин вернулась ни с чем, если не считать воды, залившейся ей в ботинки. И они пошли к выходу, попутно обсуждая, что делать с Церковью. Оставлять всё, как есть, было категорически нельзя. Место нужно сравнять с землёй. И способ они выбрали самый что ни на есть банальный: газ, огонь, взрыв. Главное — вовремя уйти подальше.       Она проводила Клем к выходу и оставила её на лавочке, а сама вышла к машине, где их уже ждал Коул с охапкой сухих мужских вещей, за которые Кеторин была ему безмерно благодарна. Сам Коул уже успел переодеться, а, заглянув на заднее сиденье машины, ведьма убедилась, что и Марту он успел переодеть. На лице мужчины не было ни намёка на стеснение, что позабавило Кеторин. Думал ли он о том, что ему придётся когда-нибудь оберегать бесчувственную ведьму? Наверное, нет.       Похлопав Коула по плечу и лучезарно улыбнувшись, она спросила:       — Свыкаешься с ролью мужа?       — Что-то вроде того, — хмуро буркнул Коул, забираясь на заднее сиденье к Марте.       — Ты только не переусердствуй, — посоветовала ему Кеторин, прижимая охапку вещей к груди, даже не подумав о том, что те могут намокнуть. — Понимаешь, грань между отличным мужем, который решает вопросы жены, и маленьким комнатным тираном — очень тонкая.       — И? — Коул выгнул бровь, укладывая голову Марты к себе на колени. Девушка в себя не приходила и вряд ли придёт в ближайшее время. — Ты заделалась в семейные психологи?       Кеторин всплеснула бы руками, если бы они не были заняты.       — Что ты — это была просто шутка. Мои советы по отношениям нужно либо пропускать мимо ушей, либо делать что-то противоположное.       — Запомню, — устало ответил Коул и захлопнул дверцу, а Кеторин вернулась к сестре.       Ей пришлось помогать Клем переодеться, сама сестрица явно не справилась бы. И то, что Кеторин увидела под грязным балахоном, заставило всё внутри неё сжаться. Тело сестры представляло один сплошной синяк с разной степенью окраски: где-то фиолетовый, где-то уже пожелтевший, а где-то — ярко-красный.       — О Боги, — выдохнула она, натягивая через голову Клем огромный мужской свитер, стремясь как можно быстрее скрыть от глаз наглядное пособие для изуверов. Ей было тошно и противно, и тот факт, что люди, надругавшиеся над её сестрой, мертвы, не делал ситуацию легче.       Все тайны этого места ещё не были раскрыты, но Кеторин прекрасно понимала, что ответы на её вопросы спрятаны в Городе Кровавых Вод. Здесь, в Церкви, находилась рука чудовища, и Марта её сломала, а у Кеторин руки чесались свернуть шею этому самому чудовищу.       А ведьмы рода Чубоски привыкли добиваться того, чего хотят.       Она с удовольствием, полностью отдаваясь процессу, подготовила всё для взрыва. Благо, никто ей не мешал. Она даже великодушно пожертвовала своим огненным кругом — алмазом в её коллекции артефактов, — чтобы вспыхнувшее пламя невозможно было потушить, пока оно само не прогорит.       Уезжая, она ещё долго смотрела через зеркало заднего вида на полыхающий, словно солнце, костёр её ненависти. Небо окрашивалось красным и розовым, а искры летели в разные стороны.       И этот костёр, разгоревшийся в Церкви Охотников, был особенно красив. Красив потому, что на нём не горела ни одна ведьма.       Кеторин всегда любила символизм и пафос. Но пафоса нужно немного, как приправы в супе. Поэтому для себя Кеторин мысленно окрестила этот день завершением арки «Охотники и Неудачи». И этому потрясающему названию она могла дать десятки объяснений, но остановилась на одном: охотники в ближайшее время не станут их главной проблемой, а неудачи Кеторин собиралась вырвать с корнем.       Уже отъехав на приличное расстояние от полыхающей обители охотников, Кеторин вспомнила о мистере Рудбриге. Его кристалл, скорее всего, тоже разлетелся. Ведьма написала мужчине несколько строк с телефона Марты, пообещав в ближайшее время приехать и всё объяснить. На телефонный разговор она пока была не готова — уж больно легко ей было представить Алистера на коне и с мечом: бравый воин, который отсечёт ей голову за то, что она не уберегла его детей.       Кеторин хотелось верить, что пары дней в Шарпе ей хватит, чтобы подготовиться к разговору с отцом о его ведьмах.