В руках лукавого

Крепкая мозолистая ладонь прошлась по его спине, рядом с шеей. Индржих довольно выдохнул себе в локоть, сжимаясь от удовольствия. Было в простом прикосновении нечто трепетное. Ласковое. Родное. Возможно, из-за того что пан касался его также при людях, на виду у всех. Это заводило сильнее любых прелюдий и ласк, и Индро не мог отказать себе в слабом, тихом вздохе, за который тут же получил щипок. Они должны соблюдать тишину, чтобы их, не дай Боже, не поймали. Индро плавился в руках своего господина, позволяя себе ленивые мысли о предстоящей вылазке во Враник. Когда он оповещал пана Гануша и пана Радцига о своих продвижениях в расследовании, он никак не мог ожидать того, что Радциг решит уединиться с ним. Стоило только подвергнуть свою жизнь опасности, как некоторые правила, построенные Радцигом, им же и нарушались. Индро не протестовал. Он вообще на редкость угодливый юноша. Понимал, как важно терпение, особенно в общении с высокопоставленными людьми. Ведь господское «раз в месяц» за три недели его примерного поведения превратилось «два в неделю», а потом и после «как свидимся, там и посмотрим». Они и «смотрели» в каждом лагере, да по разным кустам. Яйца мягко шлепались о его задницу, и Индро едва сдерживал стоны от рваных толчков, кусая обветренные губы. Сейчас им никак нельзя шуметь. Одно дело – где-то в лесу, в старых заброшенных лагерях; совершенно другое – в замке, набитом прислугой и стражей. Радциг его самолично придушит и выставит всё так, словно он, Индро, покушался на жизнь пана. Внутри сладко и натужно от растягивания. В первые разы было не так приятно, как бы он не заверял пана об обратном. Индржих показывал себя исключительно в выгодном свете, чтобы не было причин придраться и избавляться от него. И, как ему казалось, он преуспевал в этом. Индро и в самом деле знал многое о терпении и том, какие горы, в том числе и в виде сиятельных особ, оно способно покорить. Что уж говорить о мелочи, встречающей на его пути. Индро немного смешно и страшно вспоминать первый раз. Смешно из-за действительно нелепой ситуации и его простодушной смелости. Страшно от того, что он мог проснуться в любой момент, потому что такое произошло бы только в отчаянном сне. Дрёма, которая длилась уже месяцы, не покидала его, и он опасался сглаза за свои помыслы. Он хотел большего. Желал своего господина. Думал только о нём. Индржих молча хранил своё счастье и страшился спросить Радцига о происходящем с ними. Что если Индржих будет слишком своевольным для пана, и тот разорвет с ним все связи? Парень опасался, что станет неудобным, ненужным, отвергнутым. Индро молчал, как безмолвствовал и Радциг. Только взгляды, которыми они общались, выдавали их с головой. И так фраза «отдохни хорошенько перед вылазкой» из-за взгляда Радцига превратилась в «сегодня жду у себя». Парню казалось, что он способен читать точное время по лицу пана, если речь заходила об их встречах. Его член стоял колом, требуя внимания, но Индро не мог удовлетворить себя, так как закрывал руками лицо, приглушая и без того тихие, сдержанные всхлипы. Как же ему жарко, настолько, что хотелось разойтись ополоумевшим криком, но недопустимо быть громче биения сердца. Хотелось бы изогнуться, исполосовать собой постель, но он застыл в удобной для пана позе и сдерживался из последних крох несчастного, потрепанного смирения. Ещё парень желал смотреть на лицо любовника, но Радциг принципиально ставил его на колени, вбиваясь сзади, словно не хотел видеть. Индржих предполагал, что тот представлял кого-то другого, как бы больно от этого не было. Он гнал эти мысли, полагаясь на свою чуйку и приевшееся терпение, оседающее зачастую горьким комом в горле и где-то в сердце. Развязка приближалась, и Индро потерялся в мучительном удовольствии и мелькающих, горьких мыслях, смешивающихся с привязанностью и недопустимостью расставания. Он исчезал в своём господине, растекаясь непослушным телом по постели. Его рассудок растворялся в ярчайшем свете, принимая в себе Радцига. Оргазм затмевал разум. Ему чудилось, что весь мир истлевал в дымке, кружащей вокруг их тел. Сколько бы они не делили постель, каждый раз для Индржиха был необычайно ярким. Он всё никак не мог насытиться. Шум стоял в его ушах. Он же не кричал? Ему казалось, что да, но на деле им не произнесено ни звука. Всё та же рука ласкала ему спину, и Индро умиротворенно выдохнул, чувствуя себя непомерно довольным. – Будь осторожен, мой мальчик, – спокойно сказал ему Радциг, скрывая беспокойство. Тон его голоса ровен, но парень уже легко считывал оттенки и скрытые под ними эмоции. Индржих лениво собирался, краем глаза заглядываясь на разнеженного и томного пана. Тот мрачен и хмур, и Индро улыбнулся ему с той уверенностью, какую приобрел за время своих странствий. – Я буду, пан, – заверил он господина. – Это не столь же опасно, что и в Прибыславице. – Если тебя не будет два дня, – спустя какое-то время, подумав, отозвался Радциг, – мы отправимся следом. Индржих мигом нахмурился, озадаченный ответом Радцига. Он не видел смысла в подмоге, к тому же до сегодняшнего дня он ни разу не подводил пана. Откуда такие сомнения? – Вам будет сложно объяснить поспешность захвата Враника пану Ганушу, – задумчиво протянул Индро. – К тому же, если меня раскроют, то за два дня я умру. – Не говори так, – недовольно произнес Радциг. – Если буду молчать, то начнут пытать, а это дело не быстрое, протяну до Вашего прихода, – легкомысленно пошутил Индро, но отклика в собеседнике не нашел. Он мысленно вздохнул, начиная сердиться на пана. – Я буду крайне осторожен, – сказал Индро, отворачиваясь от Радцига, чтобы тот не видел смятения на его лице. – Я Вас ещё не подводил, да и в ближайшее время не собирался. В ответ он не услышал ничего, уходя во вражескую крепость с тяжелым сердцем и дурным предчувствием. Чего он собственно ожидал? Теплых поцелуев и пожелания удачи? Индржих такой ничтожный, когда дело доходило до отношений. Он всё ждал большего, когда не имел права даже на то, что у него есть сейчас. Индро понимал, что это Радциг имел его, а не он пана. У Индро за душой ничего, да и то, что есть от него самого, принадлежало господину. Служить и ещё раз служить. Он и не против, но горько осознавать своё бессилие в чувствах перед людьми, стоящих выше. Хотя он и не показывал этого, держась наравне с ними, лишь соблюдая нормы этикета и приличий. У него ничего не было, что могло бы удержать пана Радцига рядом с ним, и это удручало сильнее всего. Они вместе по милости пана, стоит тому не подать «сигнала», и всё между ними рухнет в одночасье. Для него удивительно даже то, что Радциг позволял ему некоторые вольности. Каждый замечал, что пан благоволил парню, но никто не знал причины этого. Индржиху думалось, что дело в долге перед отцом. Ему хотелось бы знать, что это за долг такой. Но он глушил любопытство, не желая портить неуместными вопросами свои отношения с паном. Находясь в ловушке желаний, Индро терпел, выжидая удобный момент, но никак его не находил. Сумбур в его душе отвлекал от дела, и его всё-таки поймали во Вранике. Его вины в этом нет, скорее он оказался не перед тем человеком. Парню показалось странным, что его мог запомнить давний гость Радцига. Индро ничем непримечательный сын кузнеца, да и встреча была слишком короткой. Но Иштван Тот помнил его, и это разрушило весь план Индро по собственному спасению. Индржих здраво понимал, что ему не жить, глядя на ухмыляющегося вельможу. Тем сильнее его удивление, когда он открыл глаза. Связанный, побитый, но живой. Пафосные речи Тота прошли мимо него, но слова о выкупе резанули сознание. Да кому он мог сдаться? Перепалка об отце привела его в смятение, особенно откровенное издевательство Иштвана. «Твой настоящий отец», – Иштван смаковал это особенно зловредно. Последующее избиение он стойко стерпел, даже не замечая его. Внутри него плескалась смесь шока, ужаса и тошнотворного ликования. Что-то клокотало внутри него, но он не мог дать этому волю при враге. Будь у него развязаны руки, Индржих бы медленно убивал ублюдка напротив, смакуя смятение и гнев. Удары притупляли его эмоции, и парень мог позволить себе чертыханья и вскрики. Черт возьми, он возлежал со своим отцом! Индро даже не представлял, как сильно он грешил, в отличие от Радцига. От этого внутри всё скручивалось в жесткий узел. Парню боязно и тоскливо от предстоящей встречи с паном. Точнее, если он вообще с ним встретится. Его положение крайне шатко. Он мог не пережить эту ночь. Его мутило и от ударов, и от переполненного колодца чувств. Краткий миг он желал, чтобы его забили до смерти, ведь к своему ужасу и стыду, Индро не переставал желать пана …отца… Стоило ему только подумать о таком, как всё сдвинулось и рухнуло внутри него. Индро сплюнул под ноги наёмника, от чего получил хлесткий удар в лицо. Стало ещё гаже, а мысли смешались, как овечья шерсть. Почему это вообще произошло с ними? Почему Радциг (черт возьми, отец) не прекращал их связи? Индржих считал, что избиение лучшее, что случилось за сегодня. Удары отвлекали от мыслей, прекращая их ход, так как он банально отключился. Надоедливый голос уговаривал очнуться, но Индро знал, что, если очнется, будет думать о том, как сношался с родным отцом. Именно с этого он и начал своё «утро». Морда Збышека тоже подходила для отвлечения от дурных мыслей, но недостаточно, чтобы перестать думать о Радциге. Где-то в середине пути между несколькими провалами в беспамятство к нему пришло смирение. Странное, немного зыбкое и совершенно неясное посреди всей мешанины его чувств. Индро наконец-то понял суть своего темного торжества, некой зловредности по поводу этой ситуации. Он ведь мог оправдаться, хотя бы перед своей совестью. Он действительно не знал о том, что его любовник – это его родной отец. Но как оправдаться самому Радцигу? От этой мысли Индро странно вело, словно он пьян. Он тихо хохотал под ухо Збышеку, который считал его безумным. И пускай! Индро хмельно глядел на светлеющее небо на привале и обдумывал планы насчет своего будущего. Он мысленно мастерил крепкий капкан, из которого не выбраться даже бывалому лису Радцигу. Индржих был готов танцевать от захлестнувших его голову планов, если бы не был нещадно избит накануне. – Я вернулся… отец, – произнес Индро, глядя на вытянувшееся лицо пана. Индржиху плевать на хохот пана Гануша, на мнущегося рядом Збышека и на стражников. Он смотрел на своего отца, ловя каждую явную и скрытую эмоцию. Видел подтверждения некоторым своим домыслам. Конечно же, он бы не сказал парню правду. Радциг бы молчал до последнего вздоха, и Индро мог понять почему. Ситуация стала забавлять Индржиха в особенности непривычная нервозность пана. Это позабавило парня, ведь он уже знал, как поступит, когда как Радциг находился в капкане смешанных чувств и во власти непредсказуемости собственного сына. Индро рассказал обо всём, что узнал во Вранике, подавая «сигнал» отцу. – Я осмотрю Индро, и он сможет отправиться к Дивишу, – сказал Радциг пану Ганушу, на что тот ухмыльнулся. – Да что ты, я понимаю, что вам нужно переговорить. Они чинно покинули верхний замок, отправляясь в покои Радцига. Оба хранили молчание, пока дверь в покоях плотно не закрылась. – Надо поговорить, – предложил Индро, позволяя отцу сделать первый ход. – Ты прав, – скомкано пробормотал пан, садясь на постель с опущенным вниз взглядом. – Ты не собирался мне говорить, – сказал Индро, понимая, что Радциг проигнорировал возможность высказаться. – Я не виню. Я бы тоже не сказал. Индро поймал удивленный взгляд Радцига и мягко улыбнулся. Злость и торжество, страх и стыд отпустили его ещё там, в зале. Он желал принятия от любовника и нормального общения без сокрытия их желаний друг перед другом. Это звучало дико даже для него самого, а он уже успел натворить дел в окрестностях. В любом случае Индржих принял решение и собирался отстаивать его до последнего. Он давно сказал себе, что больше не сбежит. Даже так Индро было неловко переходить ту грань, которую Радциг осознанно перешел давно. Было в этом что-то горькое, осуждаемое, неправильное, но ещё неправильнее было бы отказаться от своих чувств. Как бы парень не лукавил в своих странствиях, ему было необходимо оставаться в чём-то верным себе. Индро вкладывал свою пропащую душу в руки лукавого, лишь бы его отец продолжал смотреть на него. – Почему? – хрипло спросил Радциг, наблюдая за своим сыном. Индржих признавал свою греховность, надеясь взять вседозволенные ему блага. Парень неспешно приблизился к пану, не отрывая откровенно раздевающего взгляда от Радцига. Индро знал, что с Радцигом сложно, это не купальные девки и не влюбленная в него Тереза. Сам господин Скалицы перед ним. – По той же причины, почему ты не остановился, – с намёком проговорил Индро, присаживаясь на колени перед отцом. Радциг облизнулся, и этого для Индржиха вполне достаточно, чтобы в кои-то веки проявить инициативу. Его ожидание было достаточно долгим, как ему казалось. Удача улыбнулась ему, конечно, извращенным образом, но теперь и у него было преимущество. – Разве я могу отказаться от Вас… отец? – шёпотом спросил Индро, кладя свои ладони на пах Радцига. Пан вздрогнул от его слов, отмирая от ступора, и Индро почувствовал, как поднялась плоть под его пальцами. Большего подтверждения привязанности ему пока не нужно.