Animal I Have Become / Животное, которым я стал

      У Мью всегда были проблемы с тем, что психологи называют “управлением гневом”.              Сначала это были просто вспышки, которые родители и все вокруг называли характером: “Молодец, Мью, умеешь за себя постоять! Не прогибаешься, не ломаешься”. Но с каждым годом становилось все сложнее и сложнее держать себя в руках, не отвечать сразу агрессией на агрессию, не лезть с кулаками в ответ на любую провокацию.       И удерживать внутри зверя, который рвался наружу, чтобы показать обидчикам, кто здесь на самом деле хозяин положения.       Альфа — так вроде бы это называют? Вожак. Главный. Тот, кто подчиняет своей силе и своему авторитету всех вокруг.              Ему даже не нужно было что-то говорить или делать: достаточно зайти мягкой скользящей поступью с аурой сдерживаемой силы — и сразу все шавки затыкались, потому что им было нечего ему противопоставить. Да, кто-то когда-то бросал ему вызов, надеясь сменить власть, но их ждало горькое и ооооочень болезненное разочарование, потому что тех, кто поднимался против него, его зверь не щадил.       Никогда.              Единственное, что его беспокоило — это что он когда-нибудь не сможет удержать своих демонов внутри и сорвется так, что навредит кому-то дорогому. Но пока у него вполне получалось себя контролировать, поэтому его семья и друзья были в полной безопасности.       Ровно до тех пор, пока не увидел его.              Эти большие и открытые миру глаза, такие наивные.       Эта улыбка, робкая, нерешительная, солнечная.       Этот голос, чьи теплые мурлыкающие интонации вызывали табуны мурашек.              Галф, первокурсник, один из многих, которых дали выпускникам вроде него “в нагрузку”, чтобы им помогли освоиться в университете. И, что самое странное и невероятное, тот смотрит на него без малейшего страха и волнения, открыто и доверчиво:              — Пи`Мью, ты же поможешь мне с этим докладом? — и маленькая ладошка цепляется за рукав его рубашки, притягивая к себе.              Правая рука совершенно неосознанно тянется к темноволосой шевелюре, чтобы нежно потрепать ее, добавляя еще больше беспорядка кудрям, а тот почти мурлыкает от такой простой ласки.       Котенок, какой же он все-таки котенок…       И зверь внутри затихает, как будто прислушивается и принюхивается, чтобы потом взвиться на дыбы, рыча моё.              И уже становится трудно себя сдерживать, но совсем по другому поводу: чтобы не стиснуть в объятиях так сильно, как бы хотелось.       Или чтобы не огрызаться на окружающих, дабы не смели даже смотреть на его нежного мальчика.       Чтобы не напугать это солнечное чудо, которое его совсем не боится, а только льнет так простодушно и смотрит так бесхитростно.              Друзья уже вовсю шушукаются о том, как он изменился: стал мягче, спокойнее, увереннее. Нет больше неконтролируемых вспышек агрессии, потому что рядом с ним Галф, который одним движением может снять его напряжение, просто прижавшись сбоку и что-то тихо мурлыкнув на ухо — и Мью сразу тает и стекает в эти мягкие лапки, которым можно делать с ним абсолютно все.       Его зверь радостно урчит, когда пальцы нонга проходятся по волосам, перебирая длинные пряди. Мью лежит на его коленях с закрытыми от удовольствия глазами и плавится от счастья, потому что он нашел того, рядом с кем он может быть лучшей версией себя.       

***

      Это должно было когда-то случиться: счастье не может быть таким безоблачным.              Они просто возвращались из кино, и в его руке доверчиво лежала нежная ладошка нонга, которую так приятно сжимать, чувствуя трепетный ответ. Улыбка Галфа становится особенно теплой, когда тот смотрит вот так, взволнованно и с поволокой, поэтому сдерживать себя просто невозможно: он останавливается, тянет испуганно ойкнувшего парня в переулок, прижимает его к стене и целует.       Ненасытно, голодно, выстанывая в сладкие губы его имя и то, как его любит.       Чувствуя, как пальцы нонга зарываются в его волосы, притягивая ближе к себе, а затем опускаются немного ниже на затылок на те маленькие отросшие волоски, которые друзья, подтрунивая, зовут его шерстью и которых Мью так стесняется, постоянно прося парикмахера сбрить машинкой. Но которые так любит трогать Галф, проходясь по ним руками. Или губами, если есть такая возможность.              А он не может насытиться, поэтому его ладони путешествуют по всему телу, наконец находят ягодицы и крепко прижимают к собственному возбуждению, пожирая ответный отчаянный всхлип.              — Так-так-так, кто это у нас тут…              С трудом оторвавшись от опухших губ, Мью поворачивает голову, чтобы тут же одним плавным движением заслонить Галфа от шпаны, что окружает их в темном переулке.              — Двое любовничков, как я посмотрю, — их главарь поигрывает ножом, приближаясь. — И один из них — тот самый Мью, который мне основательно подмочил репутацию. И что-то мне подсказывает, что пришла пора расквитаться… Ведь у тебя теперь есть слабое место: такой сладкий, но такой уязвимый малыш.              А вот это он зря… потому что Мью чувствует, как тело Галфа, прижимающееся к нему со спины, буквально каменеет от напряжения. И он никому не позволит не то чтобы причинить ему вред, а даже вот так пугать, поэтому привычно призывает своего зверя, благодаря которому адреналин начинает течь вместо крови, глаза опасно сужаются, а клыки обнажаются в хищной усмешке:              — А ты, я смотрю, стал очень смелый с тех пор, как залечил переломы, — поворачивает голову. И уже нежно и мягко. — Отойди немного назад, чтобы я тебя не задел.              И дальше привычно раскидывает двоих хорошо поставленными ударами — настолько хорошо, что его не останавливает даже лезвие, что полоснуло его по руке. Остальные трусливо сбегают, когда понимают, что их вожак выбыл из строя.              — Ты как? — к нему кидается Галф. Парня буквально трясет, когда тот осматривает порез.              — Все нормально, мой хороший, не переживай, — он морщится и зажимает ладонью рану.              — Дай я…              Галф вытаскивает из рюкзака салфетки, средство для обработки рук и даже пластырь. Запасливый малыш!              — Ну вот, уже лучше.              Рана обработана и даже кое-как заклеена, но лицо нонга все равно очень мрачное и напряженное:              — Кто они, Мью?              — Отморозки, которым я как-то перешел дорогу, — он тянется, чтобы погладить любимое лицо. — Не бери в голову: больше они нас не потревожат.              Младший с сомнением хмыкает и качает головой, но больше не поднимает эту тему и берет Мью за здоровую руку, чтобы наконец уйти из этого злачного места.       

***

      — Я думал, что ты уже с этим завязал, — Майлд подсаживается и как всегда оглушает своими воплями.              — Ты о чем? — Мью морщится из-за громких звуков, которые бьют по и так больной голове.              — Я о том, что вчера у тебя снова была стычка, а сегодня этих ублюдков нашли переломанными настолько, что их почти по частям забирала скорая. Я думал, что раз у тебя теперь есть Галф, то ты больше не будешь устраивать мясорубки…              — Тише ты! — он затыкает рукой этот болтливый рот и матерится, сжав зубы от боли из-за раны. — Он рядом — еще услышит…              Майлд тоже оглядывается и видит, как к ним приближается радостный и безмятежный парень Мью, а последний еле слышно шипит на ухо:              — Не понимаю, о чем ты, но чтобы при нем ни слова о… моем прошлом. Усек?              И затем отпускает друга, чтобы мягко улыбнуться:              — Привет… ты как?              И обнять доверчиво прильнувшего к нему нонга, чтобы опустить подбородок на плечо и вдыхать родной аромат, успокаиваясь.       

***

      Галф привычно устраивается в объятиях возлюбленного, с недовольствием отмечая, что тот еще морщится от боли в руке, поэтому тянется, чтобы погладить любимую шерстку в основании шеи, чувствуя, как Мью расслабляется и обмякает в его руках.              Ему всегда так приятно осознавать, что он смог укротить этого сильного и гордого альфу, который готов носить его на руках и пылинки с него сдувать. Но это не радость от добытого трофея, а восторг взаимной любви, потому что он упал в старшего чуть больше чем целиком с первого взгляда. И сделал все, чтобы его получить себе.       Теперь он довольно улыбается, что этот роскошный мужчина — полностью его. И он сделает все, чтобы защитить свое счастье и своего человека.              Да, он не стал убивать тех убогих, но сделал все, чтобы те поняли: к ним с Мью им лучше вообще никогда не приближаться.       Никогда.       И сейчас, получив очередной нежный поцелуй в висок, удовлетворенно вздыхает и прикрывает веками глаза с вертикальными зрачками.