0,5 миллиграмм никотина

– Здравствуйте, можно мальборо красные? – Кихён косит взгляд на экран телефона, нервно выдыхая: автобус приедет через три минуты. Опоздания на пары уже стали как неотъемлемая часть жизни, а замечания преподавателей до стыда привычными. Но стоило перебороть себя и встать на каких-то минут двадцать раньше, собраться быстрее пули и вылететь со сверхзвуковой скоростью к остановке, как разочарование настигло снежной лавиной, свалившейся на голову. В пачке осталась одна сигарета, сломанная прямо у основания фильтра. Пришлось разворачиваться на полпути к своему пункту назначения и брести совершенно в другую сторону. Только один табачный магазин работал в семь утра, и Кихён готов проклинать абсолютно все на этой земле, потому что его план прийти ровно к началу пары с треском провалился. – Мальборо какие? – в животе что-то ухает от голоса продавца, и парень поднимает заспанные глаза, замирая от расслабленной ухмылки на лице. – Красные, – совсем как-то неуверенно мямлит брюнет и ловит себя на мысли, что нельзя так откровенно пялиться на чьи-то губы, это, вообще-то, неприлично и дико странно. – Документы? Кихён коротко кивает и на автомате просовывает руку в карман пуховика, но, как говорится, беда не приходит одна: паспорта просто не оказывается там, где он должен был быть всегда. В рюкзаке пропажа тоже не нашлась. Чудесно, просто супер. – Забыли? – улыбка становится ярче, и на щеках становятся видны очертания ямочек. Кихён не может отвести взгляд хотя бы на сантиметр, он чувствует себя так неловко, что хочется провалиться под сугроб. Наверное, он просто не выспался, иначе объяснения его поведения просто не может существовать. – Могу показать студенческий… – Ладно, сделаем вид, что я все-таки проверил документы. Безналичные? Парень замотал головой, как болванчик, и только на пин-паде высветилась надпись «успешно», он выскользнул из помещения, пытаясь отдышаться непонятно от чего. Сзади послышалась дежурная фраза «приходите ещё». И Кихён вернется обязательно. Следующий автобус прибудет через пятнадцать минут, но впервые Ю благодарен своей нерасторопности и непредусмотрительности. Второй визит был ни капли не запланированным, просто в супермаркете закончились нужные мальборо, а напротив как никогда кстати был тот самый магазин. Уже на входе парень достает паспорт и каменеет, замечая на себе взгляд продавца через стекло. Нервно сглатываемая слюна вязко оседает в горле, сердце делает несколько кульбитов. Ему опять салютуют своей непревзойденной улыбкой. Кихён тушуется, переваливается с ноги на ногу и, вобрав в себя достаточное количество кислорода, нерешительно заходит. – Приготовились уже? – продавец вскидывает брови и тихо смеется, перенаправляя свой взгляд на документ в руке. – Красные? – Да, и жвачку, пожалуйста. Мятную. Он пролистывает до нужной страницы паспорт и удерживает на уровне лица, не сводя глаз с русоволосого напротив. Тот уделяет всего лишь пару секунд проверке и облокачивается на прилавок, утыкаясь подбородком в правую ладонь, а пальцами оглаживает скулу. Ю чуть не роняет телефон из-за предательской дрожи, но все-таки умудряется оплатить и убрать все к себе в карман без ненужных происшествий. – Красивое имя, Кихён. Парень ловит микроинфаркт в два счета и натягивает воротник водолазки на нос в глупой попытке скрыть румянец на щеках. Точка неловкости и смущения достигает своего предела, переходя на возрастающую геометрическую бесконечность. – Спасибо, эм, – как назло на черном вязаном свитере продавца не оказывается бейджика с именем, но бурлящую панику буквально спасает следующее брошенное: – Чангюн. – Спасибо, Чангюн. Хорошего вечера. Кажется, Кихёну надо выкурить половину пачки, чтобы успокоиться. Их третья встреча происходит совершенно не по сюжету, который брюнет тщательно продумывал целую пару зарубежной литературы. Они сталкиваются в отделе алкоголя. Чангюн с заметным интересом разглядывал ценник на новый вкус какого-то популярного пива; его высветленные волосы слегка были растрепаны, хотелось аккуратно поправить и совсем чуть-чуть зарыться в них пятерней. – Я бы посоветовал тебе лучше взять это, – Ю, сам того не ожидая, первый завязал диалог, указывая пальцем на вишневый сидр. – Друзья сказали, что новинка та ещё гадость, слишком приторная и пить тяжело. – О, Кихён, – он расплывается моментально в своей фирменной улыбке, – привет. Ну, раз ты так говоришь, то я больше склонен доверять тебе, чем рекламе. Не хочешь, кстати, выпить вместе? Просто… мой друг слегка опаздывает на добрых полчаса, а в одиночестве не особо хочется сидеть и… не подумай, я не принуждаю или что-то в таком духе. – Нет-нет, то есть да. Я не против. Люблю спонтанности. Они берут каждый по две бутылки сидра и в молчании добираются до первой свободной скамейки в парке. Никто не решается заговорить первым, но у Кихёна в голове рой вопросов, которые он хочет задать, тысяча, нет, миллион глупых комплиментов. Чиркает колесико зажигалки, в нос забивается запах табака. – Кстати, почему ты начал курить? – после нескольких затяжек озвучивает Чангюн, а дальше все идет никуда лучше: темы находятся моментально и теперь не так неловко, как было с их самой первой встречи. Им Чангюн оказывается младше всего лишь на год, учился в соседнем университете на заочном, любил мангу и фанту (это вообще всплыло в дискуссии про колу и пепси, и они оба сошлись во мнении, что фанта и маунти дью лучшие). Ю с детским интересом вслушивался в истории про худших клиентов и забавные случаи на работе, в ответ рассказывая про учебу и свои опоздания, о том, как ему повезло с молодыми преподавателями на профильных дисциплинах. Младший ручается обязательно сводить его в центр современного искусства на проект с VR-инсталляциями и в кино на новый ужастик, угостить в кондитерской самыми лучшими малиновыми корзинками и латте с карамельными сиропом. Парк заметно пустеет, оставляя их почти наедине: раз в пять минут мимо проходят гуляющие с собаками. В голову бьет маленький градус сидра, бросает в жар или Кихёну это всего-навсего чудится. Потеряв страх нарушения личного пространства, он притрагивается к русым волосам, с неподдельной нежностью приглаживая взвинченные прядки, и слегка улыбается, сохраняя такое комфортное и непринужденное молчание. – Кихён? – Что? – Можно тебя поцеловать? Вопрос ставит скорее не в тупик, а в приятное удовлетворение неосознанного желания, метавшегося где-то в подсознании. Он разрешает и ни разу не жалеет. Они сталкиваются красными от холода носами и смеются, в следующий миг припадая друг к другу. У Чангюна губы мягкие, пропитанные сладким вишневым вкусом и нотками никотина, брюнет пьянеет в сто раз сильнее. Им проводит языком по нижней губе – Кихён млеет, нетерпеливо делая поцелуй более глубоким и бесстыже громким. Все кажется таким до одури правильным, будто самое сложное функциональное уравнение оказалось легче, чем зазубривание таблицы умножения. Внутренние органы обволакивает сладкой патокой, время с каждым поцелуем отматывается назад. Никто из них точно не сможет сосчитать, сколько они просидели так: с переплетенными пальцами, замерзшие и охмелевшие, утратившие всякий контроль и боязнь быть осужденными прохожими. – Я встречу тебя завтра с учебы? – В шесть. – В шесть, – дублирует младший шепотом и чмокает слегка опухшие губы брюнета, – только не опаздывай, – он прыскает и получает легкий удар по колену, причем оправдано. Кихён не был бы собой, если бы не задержался на добрые пятнадцать минут, впопыхах врезаясь в плечо каждого студента и чертовы углы. Он не чувствовал себя настолько виноватым даже в сравнении с эпичным появлением за десять минут до окончания пары. В нескольких метрах от парадного входа Ю различает в толпе одну неподвижную и знакомую фигуру, которая сразу же расставляет руки в стороны, приглашая в самые-самые нежные объятия. Брюнет чуть ли не падает на ступеньках и, ускоряясь, влетает вплотную к довольному Чангюну. – Вы, уважаемый, опоздали. Где моя компенсация? – наигранно фыркает тот и сцепляет руки на талии старшего. – Поцелуй устроит? – За каждую минуту опоздания, будьте так любезны.