запах нежности и заботы.

      Наступала ночь. Спокойная и ясная. От неё не веяло страхом неизвестности или переживаний. Бледный месяц мягко освещал землю холодным светом, не держа намерений заставить задуматься о том, что же будет завтра.       А Лютик боялся.       Он верил в Геральта и его способность выйти из передряги сухим. Ну, почти. Может, усеянным парочкой новых порезов, которые вскоре превратятся в белые ниточки суровых шрамов. Лютик же целовал их раз за разом, заставляя медленное сердце ведьмака биться тяжелее, сильнее и ощутимее от прилива подобной нежности, к которой он совершенно не привык и для которой он не был создан. Но его верный бард считал, что каждому нужна доля любви, в особенности ведьмакам.       Заказ был привычным — гнездо гулей. Казалось бы, таких выродков Геральт убил не один десяток, но всё равно внутри что-то заставляло тихо переживать за Белого Волка.       Лютик сидел на кровати с блокнотом и изношенным огрызком карандаша, пытаясь записать текст новой баллады, но тщетно. В голову ничего не лезло кроме переживаний. Кончики пальцев стали холодными, словно зимний снег.       Сам Юлиан выглядел слишком взволнованным. Каждый раз, когда слышался стук копыт или что-то похожее на лязг мечей, он тут же вспрыгивал с кровати как перепуганный зверёк, подбегал к окну, но не видя серебристые длинные волосы, вздыхал и садился обратно, вновь возвращаясь к своим рассуждениям о благополучии Геральта в данный момент.       Лютику приходилось выдавливать из себя поэтичные слова, записывая их кривым почерком на бумагу. В итоге, перекривившись от того, насколько эти строчки неправдоподобно звучат, отставил эту идею в дальний угол.       Надо было срочно чем-то заняться, пока он не сойдёт с ума от ожидания.       Менестрель поправлял одеяло на кровати, перекладывал вещи с места на место, ходил по комнате, то и дело одним глазком поглядывая в окно. Но Геральта всё не было, из-за чего Лютик чуть не взвыл от досады. Ну где же он, его ведьмак, пока несчастный бард Лютик с ума без него сходит?       Лютик с тихим стоном, даже не его, а сжатого от переживания сердца, повалился на ведьмачью половину кровати, которую Геральт честно отвоевал. Кто же знал, что Лютик боится щекотки? Как оказалось — очень даже.       И хоть они всегда засыпали на своих половинах кровати, при этом всегда находясь лицом друг к другу, просыпались всегда в обнимку: Лютик забрасывал ногу и руку на ведьмака, уткнувшись носом в его грудь, а Геральт часто мог навалиться на бедного барда, не давая ему как таковой возможности выбраться из-под его огромной (и тяжёлой, стоит заметить) туши.       Сейчас барду невыносимо сильно хотелось вновь оказаться в тёплых обьятиях, казалось бы, такого холодного Геральта, а затем расспрашивать его про заказ, чтобы в итоге ведьмак тихо рыкнул и начал влажно целовать шею Лютика, дабы тот замолк. И это, стоит отметить, немного работало.       Лютик зарылся носом в подушку, обнял её и закрыл глаза, отдаваясь беспокойному и чуткому ко всему сну. Сколько он так подремал, менестрель и сам не знал. Десять минут? Полчаса? Час? Без понятия.       Послышались тяжёлые шаги и тихий лязг меча, от которых Лютик тут же вскочил с кровати, правда, чуть не упав, но это неважно. Геральт идёт.       Дверь с тихим скрипом открылось, а у Лютика замерло сердце вместе с дыханием. Ведьмак стоял прямо перед ним, даже, на первый взгляд, не раненый. Геральт устало выдохнул и, закрыв дверь, стал снимать с себя броню, пока Лютик со счастливой улыбкой смотрел на него. Наконец-то он здесь.       — Лютик?       Бард помотал головой и проморгался.       — Ничего, — улыбку снять не удалось, — Просто соскучился.       Геральт выдал нечто, похожее на улыбку, беззвучными шагами подошёл ближе и чувственно обнял Лютика, вдыхая запах ромашки на его тёмных каштановых волосах. Лютик уткнулся носом в щёку ведьмака, перед этим невесомо поцеловав её.       От Геральта пахло потом, кровью и боем, но это абсолютно не смущало Лютика. Он имеет полное право любить этого мужчину любым, будь он даже в кишках шелки.       — Геральт, я попрошу нагреть воду, ладно?       Ведьмак кивнул, поцеловал Лютика за ухом и проводил того взглядом до двери, пока бард не скрылся за ней, оставив за собой какой-то лёгкий аромат, который Геральт никогда не знал. Он согревал его душу, заставлял чуть ли не мурлыкать от этих сладких ноток, обнимал со всех сторон тёплыми изящными руками.       Он отличался от того резкого и омерзительного запаха страха, который стремительно старался уколоть в душу. И как бы больно это не было — Геральту плевать. Он — ведьмак. У него есть работа и ему больше ничего не нужно.       Кроме барда, разумеется.

***

      — Как прошло задание? — спросил Лютик, мягко рассекая пальцами платиновые волосы. Бард уселся на край бадьи, чуть развернувшись корпусом к Геральту, пока тот, в свою очередь, закрыл глаза от блаженства.       — Хм, — недовольно выдал Геральт, нахмурив брови.       — Ясное дело, что устал, — закатил глаза Лютик, явно уже научившись понимать это как отдельный язык, — Но мне нужен материал для баллады! Как я буду зарабатывать, если баллад нет?       Ведьмак поднял мокрую руку и увесисто шлёпнул его по бедру.       — Ах ты! Я тебе! — пыхтел Лютик, ошарашенно смотря на довольного и улыбающегося Геральта. На штанах разрасталось мокрое пятно от ладони, — Я бы отвесил тебе подзатыльник, но, боюсь, ты меня перекинешь в воду, а мне этого, как ты понимаешь, не нужно.       Геральт слабо кивнул.       Лютик, до сих пор что-то недовольно бубня себе под нос о ведьмаках, которые совсем отбились от рук, снимал синие штаны, оставаясь лишь в одной рубашке. Не то, чтобы он стеснялся наготы. Вовсе нет. Геральт кучу раз видел его тело нагим, как и Лютик. Стесняться было нечего, но на щеках выступил лёгкий румянец.       Он сел на том же месте, принимаясь пальцами расчёсывать мокрые волосы Геральта, но ведьмак подполз поближе и откинул голову в нежные руки.       Вокруг стоял этот сладковатый запах, заставляя ведьмака порой слишком шумно втягивать его. Он не понимал, что это за запах, не понимал, почему он так будоражит его до мурашек, которые, будь Геральт человеком, смог бы ощутить. Запах отдавал нотками полевых цветов, которыми обычно пах Лютик, но так и не смог догадаться, чем же это так заманчиво пахнет.       Сладкий запах был у похоти, но этот был другим. Мягким, сонным и таким родным, как объятия матери. Хотелось всегда его ощущать лёгким шлейфом на своей грубой коже, дабы хоть иногда суметь забыться от всех угрызений и успокоиться.       Лютик одной рукой держал увесистую голову ведьмака, а второй мог то погладить небритую щёку, то провести подушечкой большого пальца по бровям, то аккуратно перебрать пряди волос Геральта. Со слабой улыбкой менестрель отметил, что рядом с ним Геральт терял всякую настороженность и расслаблялся. Значит, он отлично справляется со своей задачей и он всё-таки хороший попутчик.       Геральт едва слышно всхрапнул, а Лютик чуть не перепугался до усрачки. Геральт?! Уснул на его руках?!       Бред какой-то.       Однако, умиротворённое лицо не выражало никаких эмоций, хотя Геральт мысленно целовал руки Лютика за подобную заботу о нём, грубом Мяснике из Блавикена.       Бард чуть поёрзал, потому что сидеть на твёрдом бортике голой задницей, знаете ли, не самое приятное ощущение. Он сморщил нос, но не издал ни звука, ведь не хотел прогонять столь хрупкий сон Геральта.       Геральт был особенно раздражительным, когда его будят, и не важно, случайно это или намеренно, ведь у ведьмаков, как известно, слух очень чуткий, как и остальные органы чувств. Именно из-за этого приходится сидеть тихонько, как мышка.       Лютик — идиот цветочный — соня ещё та. До позднего времени, даже если он дико вымотан, пишет баллады, потому что вдохновение, а засыпает чуть ли не под утро. Геральт раньше не позволял себе долго лежать в кровати — как только рассвет, сразу же собирается на выход. Но сейчас он мог часами лежать и любоваться спящим музыкантом.       Геральт слышал скрип пера, слышал напряжённые вздохи, слышал тихий стук пальцев, что отбивали непонятный, известный только Лютику ритм.       И не будил его, а наоборот — охранял сон уставшего Лютика. Потому что был благодарен.       Бард поцеловал ведьмака в лоб.       — Просыпайся, волчара, — шутливо куснул его в нос Лютик, — А то уснёшь тут, а бедному барду Лютику потом перетаскивать тебя на кровать.       Геральт недовольно буркнул, но лениво открыл жёлтые, с оранжевыми вкраплениями глаза. Он шустро поймал губы Лютика в поцелуе, а затем встал под аккомпанемент всплеска уже остывшей воды.       Лютик, тихо посмеиваясь, не зная толком, что его рассмешило, стрелой убежал под одеяло, накрываясь по шею, даже забыв взять свои штаны. Ладно, не суть важно.       Через пару минут, Геральт, абсолютно не смущаясь, залез под одеяло к Лютику, соприкасаясь голым телом с его, полуголым. Он закинул свою руку на живот барду, уткнулся в шею и тихо-тихо вдохнул запах.       И пока Лютик рассказывал о том, что Геральт — бесстыдник, вот так вот нагло соблазняет барда, Геральт понял, что это был за запах и что было его источником.       Лютик пах нежностью и заботой.