Худшая версия

Он никогда не верил в торжество справедливости. Справедливость в его мире всегда забивалась в самый дальний и темный угол, позорно поджав свой куцый хвост. Он никогда не верил в светлое будущее. Изо всех щелей, куда могла добраться пропаганда СМИ, в уши лились бравады и обещания, что герои стоят на страже порядка и счастья каждого гражданина. А на деле? Даби сидел на крыше высотки и лениво затягивался остатком последней сигареты. Внизу распростерся город: пестрящий яркими огнями, шумный, душный, полный лицемерия, лжи и пустого пафоса. Он довольно улыбнулся. На деле, герои еле зашиваются с кипами той работы, которую им создают злодеи. Герои еле успевают подчищать хвосты, и, тем не менее, утечки информации о том, что добро прекращает быть таким непоколебимым, просачиваются в общество. Словно зерна, сомнения начинают зреть даже в самых преданных фанатах Всемогущего. Мир меняется, и как же было интересно, аж до нервной дрожи в руках, во что же он вскоре превратится. Даби не нравилась Лига злодеев. Его вымораживали все и каждый: эта сумасшедшая, вечно одержимая девка, псих с раздвоением личности и весь прочий сброд не вызывали уважения в той же мере, что и пресловутые герои. Разве что Курогири мог бы сойти за более-менее сносного компаньона. Но вот его «хозяин»… Шигараки Томура имел просто огромнейшее самомнение, будто на нем лежала миссия, по важности своей сравнимая с сотворением Земли. Мало того, так свыше него стояла еще одна темная личность, которая даже ни разу не удостоила никого из Лиги своим личным вниманием. Это раздражало еще больше. Никто из приспешников Томуры не понимал — они всего лишь шестерки, а у Шигараки есть гораздо более глубокие и личные мотивы для укрепления Лиги злодеев, чем просто желание быть выше героев. Пушечное мясо не могло стать друзьями такому, как он. Поэтому Даби пришел сюда лишь по одной простой причине — свобода. Нужно было выполнять мелкие поручения и просто терпеть компанию отбросов общества, чтобы в итоге иметь возможность безнаказанно делать то, что вздумается. Быть в центре анархии не скованным никем и ничем — вот чего по-настоящему хотел Даби. Смотреть сверху вниз на то, как привычные устои этого общества рушатся, как люди, вместо почестей, закапывают героев в недовольствах и волнениях заживо. Как хоронят карьеру одного за другим, хоронят всех тех, кто прикрывает высокой моралью желание нажить себе денег и престиж. Но деятельность Лиги начала сворачивать куда-то не туда. Это все слишком усложнило. Особенно противостояние подрастающей смены новых героев. Просто не выразить, с каким удовольствием и неподдельной издевкой Даби смотрел на дарование Старателя, произнося слова: — Не повезло, Тодороки Шото. Тогда, в тренировочном лагере за городом. Эти глаза, полные растерянного недоумения, злости на него и на самого себя. Глаза, полные досады. Очень похожие на те, что он сам видел каждое утро в детстве, глядя в зеркало. Что было бы, если бы он родился таким как надо? Задыхался от усталости и боли на тренировках? Каждый вечер утирал слезы с маминых красных от постоянного стресса глаз? Безропотно подчинялся воле отца и, конечно же, поступил бы в эту паршивую Геройскую академию? Уж лучше так, уж лучше здесь, чем жить утопическим блевотным сценарием праведника. Хотя, вот Шото, кажется, живет. Шото один из самых талантливых учеников среди всех геройских академий. Шото быстро растет и развивает свою причуду. Скорее, даже две причуды, которые он унаследовал одновременно и от матери и от отца. Шото получился идеальной версией. Гораздо лучшей, чем он. От зависти аж заскрипело на зубах. До фестиваля он даже не использовал свою огненную сторону назло Старателю. Смотрел на него лишь с ненавистью. Не желал принимать никакой помощи. Говорил, что никогда не простит. Но… сейчас все же стал общаться, прибежал на стажировку, завел друзей… — Шото, ты даешь слабину. Он не ненавидел Шото. Он не ненавидел Нацу. Он не ненавидел Фуюми. Он любил маму. Вот только никто из них не помог ему. И не смог бы помочь. Каждый из них в своей мере поплатился за отличные от воли Старателя желания. Тоя, может быть, бы и смог стать хорошим братом. Подсказать, что делать, когда твой собственный огонь начинает пожирать тебя заживо, а ты чувствуешь, как сила выходит из-под контроля. Подсказать, как быть, когда организм страдает от перегрева и резкого перепада температур. Подсказать, какую стойку необходимо принять, чтобы увеличить мощность, как скорректировать давление и направление потока. Но Тоя был всего лишь браком на конвейере производства. Тоя больше не существовал. Что обычно достается старшему сыну в наследство? Фамильный дом, бешенное состояние на счете в банке, недвижимость, бизнес. Даби взглянул на лиловые участки кожи, прожженные настолько, что ими он почти ничего не ощущал. Ощупал серебристые скобы, словно подобие пирсинга, испещрившие его. И коротко усмехнулся. Ожоги на половине тела и ядовитый синий огонь — вот все его наследство. — Сильнее! — Я больше не могу, пожалуйста! — Я сказал сильнее, высвободи все свое пламя! — Пожалуйста, хватит… — Прекрати мямлить, ты должен доказать, что ты не бездарный мусор. Ты должен доказать, что достоин своего имени. Он громко закричал сначала от невыносимого отчаяния, а затем от охватившей его боли. Она ощущалась повсюду: на спине, на шее, на животе, на руках, ногах и даже на лице. Перед глазами плясали лазурные искры, казалось, будто огонь захватил весь мир вокруг: неутомимое жгучее пламя поглощало его сознание и тело. Он выл и бился в исступлении, молил о помощи, он был готов валяться униженный в ногах у отца всю оставшуюся жизнь, лишь бы только сейчас это закончилось. — Ты должен уметь сам тушить свой огонь, — равнодушный голос с примесью брезгливости раздавался где-то сверху. Красноволосый мальчик еле различал слова, в висках бешено пульсировала в буквальном смысле кипящая кровь. — Спасибо, что хотя бы оставил мне жизнь, папуля. Хотя… твоей заслуги в этом нет, — насмешливо прошептал парень, выбрасывая окурок куда-то вниз на головы прохожим. Он выдохнул остатки сизого дыма и устало прикрыл глаза. Завтра он снова увидит Тодороки Энджи, но отцовского разговора по душам не получится. Интересно, что бы он сказал, когда узнал бы, что вот его сын, живой, совладавший сам со своей причудой, стоит перед своим отцом? Что судьба сыграла с ним злую шутку и оружие, которым он его воспитывал, обратилось против своего создателя… Занятно. Но Даби было удобнее так и оставаться «несчастным случаем» в семье Тодороки, о котором стараются не вспоминать. Хотя, соблазн поболтать с Шото откровенно, надо признаться, был крайне велик. — Что ж, возможно, когда-нибудь, мой одаренный братец, я обязательно скажу тебе, как сильно ты меня бесишь. Ведь ты — это просто лучшая версия меня.