Ведьма

      Джесси устало закрыл глаза. Толпа вокруг него мерно гудела, но к нему близко приближаться никто от чего-то не хотел. Может, всему виной была не самая лучшая репутация Ван Хелльсинга, так как местные городишки и деревеньки давно наполнены слухами о нём, что часто работало ему лишь на руку. И даже теперь ни один зевака не рискнул нарушить его личное пространство, пусть мужчина и ощущал, как прожигают его широкую спину любопытные взгляды.       Народ наступал — люди жадно желали обещанных зрелищ, но главная площадь замка не была рассчитана вместить в себя всех. Давки удавалось избежать лишь чудом, но от этого плешь вокруг него ощущалась ещё более странной. Джесси невольно усмехнулся, но вышло у него это совсем не весело.       Она была крепко привязана к столбу позора уже несколько часов. Похоже, с ней никто не хотел церемониться: её руки были грубо заломлены над головой, а веревки на запястьях пропитались кровью. Хрупкую фигуру покрывала грубая местами плесневелая от сырости ткань, которая не скрывала кровоподтеков и синяков на шее, лице и конечностях. Пшеничные волосы свалялись, потускнели — они неопрятными комьями закрывали её лицо, покрытое грязью, но этот пустой и безжизненный взгляд скрыть было невозможно. Эту девушку Джесси встречал лишь раз, но, пусть его глаза были закрыты, образ ведьмы врезался в его память слишком глубоко и болезненно для него самого. Он отчетливо помнил, насколько редкий оттенок синего имели её глаза когда-то, но сейчас даже с приличного расстояния он увидел лишь черноту, которая затягивала без всякой магии. Она сдалась, но осудить её охотник за ведьмами не мог. Девушка была для всех них куклой, которую жадно хотелось сломать каждому, кто тут находился.       Епископ, Герцог, его дочь и толпа советников традиционно воседали на помосте высоко над морем людского потока. Джесси предполагал, что оттуда им открывается отличный вид на это омерзительное шоу, которое они так любят устраивать несколько раз в году. Герцог и ему место обещал найти, но для Ван Хелльсинга это была какая-то жестокая шутка, которую он благополучно проигнорировал. Кто знает, что он тогда имел ввиду — помост или же кострище?       Мужчина нервно натянул на левое запястье рукав плаща грубой отделки. Ладонь от чего-то страшно зудела, но ведьма предупреждала его, что такое будет порой случаться, пока его новая рука не приживется.       От этих воспоминаний его бросило в холод. Он вновь взглянул на девушку, но она всё также не двигалась, тряпкой висела на веревках, низко опустив голову. Хворост и доски под её ногами любовно укладывали палачи достаточно толстым слоем. Это был старый и хорошо просушенный граб, а для этих краях подобный вид древесины был редок и дорог, но в сжигании ведьм ему не было равных — горят такие дрова совершенно бездымно, поэтому отравиться угарным газом жертвы не успевали. Придумать другую ещё более изощрённую и жестокую казнь было невозможно.       Когда последняя веточка была уложена в кострище, епископ тяжело поднялся со своего места и с трагичным лицом вскинул руки к небу. Толпа в момент затихла, лишь Джесси презрительно скрипнул зубами и отвернулся. Он терпеть не мог, когда этот склизкий тип толкал свои речи, которые были излишне усыпаны эпитетами и богом.       Мужчина привычным движением достал из портсигара папиросу, закурил, глубоко затягиваясь. Мощная доза никотина и особых трав хоть и ударила в голову, но нервозность не проходила. Что-то было не так.       Ван Хелльсинг больше не смотрел на ведьму, но краем глаза всё же заметил, как юная герцогиня ощутимо побледнела, но грациозно поднялась, поправив платье, усыпанное чёрным жемчугом и кружевами. Епископ как раз заканчивал монолог, широко озаряя себя крестным знаменем, толпа зачарованно повторяла за ним. Кроме охотника, конечно. И герцогини.       Он знал девушку лишь вскользь. Нежная, хрупкая, совсем ещё юная, как едва распустившийся цветок. Должно быть, в этом мире чёрствых сердец она ощутила себя лишней. Сжигание ведьмы всё же не для слабонервных.       Заинтригованный Ван Хелльсинг следил за ней пристально. Она накинула на плечи свой шёлковый плащик, натянула на голову капюшон и, закрыв рот руками, ринулась к лестнице помоста. Её никто не останавливал и вряд ли кто-то вообще, кроме самого Джесси, обратил на этот побег внимание. Герцогиня нырнула в толпу одновременно с тем, как палачи поднесли факелы к хворосту у края кострища. И, кажется, с каждым шагом она начинала от чего-то сильнее хромать.       Люди, завороженно упивающиеся языками пламени, охотно расступались перед ней, но Ванхельсинг неспешным шагом двинулся наперерез, не поддавшись этому стадному чувству. Он почти видел, как дорожная пыль портила эстетику её дорогого платья, как развивался на хрупких плечах легкий плащ, как из-под копюшона выбился локон, который отливал золотом на солнце…       Вот только графиня была брюнеткой.       Джесси схватил запястье ведьмы, которая явно этого не ожидала. Она шумно выдохнула, а её тело по инерции дернулось вперёд, от чего девушка едва не потеряла равновесие, но мужчина ловко подхватил её под руки, не позволяя упасть. Похоже, осуждённую в колдовстве долгое время кормили скудно, если кормили вообще, потому что вес её тела оказался неестественно легким. Магия рассеивалась, поэтому в ней было всё меньше наивной юности и чистоты, но всё больше болезненности и усталости. Синие и проницательные глаза казались замыленными, но живыми. Их вновь переполняла надежда.       — Прежде, чем ты выкинешь что-то из твоих колдовских штучек, знай, что я тебе не враг.       — Тогда позволь мне уйти, пока я ещё могу это сделать.       Джесси ничего не ответил, но сжал её запястье чуть сильнее и медленно повернул голову в сторону будущей жертвы огня. Брюнетка тоже постепенно теряла черты ведьмы, с которой произошёл обмен телами, она всё ещё была без сознания, но мужчина полагал, что это не надолго: языки яркого пламени извилисто танцевали в критической близости к ней, она определенно должна была ощущать жар босыми ногами.       — Он забрал у меня всё, — дрожащим голосом начала ведьма, положив свободную ладонь на плечо охотника. Он вновь взглянул на неё и не смог скрыть удивления: кожа беглянки всё больше походила на иссушенный папирус, а под глазами залегли тени, но говорила она всё с тем же жаром: — Всё, понимаешь? Мой дом, мои друзья, моя жизнь. Всё исчезло вот так — в огне Инквизиции. Это — чудовище, и я его ненавижу.       — И ты решила так отомстить? Подтвердить все эти грязные слухи о ведьмах?       Джесси попытался заглянуть в синие глаза с сухой злостью, но девушка уже смотрела пустым взглядом в землю. Он раздражённо рыкнул, сжал плечи ведьмы руками и ощутимо встряхнул её.       — Остановись! Эта девушка заслуживает смерти меньше кого бы то ни было!       Охотник хотел добавить ещё что-то, но по площади пронёсся громкий и нечеловеческий крик, наполненный удивлением и болью. Ван Хелльсинг вздрогнул и ослабил хватку, но беглянка ничего не предпринимала, лишь зашуганно накрыла голову руками, а из её глаз брызнули слёзы. Она с давлением закрывала свои уши ладонями, но этот дикий крик отзывался в ней с такой чистотой, будто бы не встретил на своём пути никаких припятствий.       — Я ослабла, пришлось потратить остаток сил на перемещение. Что мне делать? — девушку трясло от нервной дрожи, она не могла отвести глаз от несчастной, босые ноги которой уже облизывал жестокий огонь, от чего герцогиня неестественно выгибалась всем телом, насколько ей это позволяли путы, а крик резонировал по всей площади с новой силой. Джесси настойчиво обхватил лицо ведьмы руками и заставил её отвлечься от ужасающего зрелища, закрыв пылающую фигуру своей широкой спиной.       — Тебе надо успокоиться. Ты же можешь найти какие-то другие источники для магии, как ты это сделала с моей рукой. Что ты тогда использовала? — Мужчина говорил вкрадчивым, но настойчивым голосом, от которого напуганное лицо блондинки и правда немного прояснилось. Она вдруг схватила его левую руку: искусственная конечность отозвалась каким-то странным жаром, от чего Ван Хелльсинг удивленно вскинул брови.       — У тебя есть резервы, — спешно затараторила ведьма, проглатывая буквы, — такое — редкость, но ты и был тем источником, иначе рука бы не прижилась.       — Тогда используй это.       — Это чревато… — девушка бросила быстрый взгляд на сгорающую заживо: она уже сорвала голос, поэтому крик был безмолвный, но широко открытые от боли глаза и кровь, стекающая от натяжения в местах, где тело стягивали веревки, говорили о том, что она ещё в сознании, хотя огонь уже тянулся к её коленям. Воздух пропитался запахом паленой кожи.       — Потом. Давай же!       Блондинка кивнула и заключила его широкую ладонь в свои дрожащие руки, закрыла глаза и тихо что-то зашептала на незнакомом ведьминском языке. Джесси на мгновение ощутил, как его конечность от кончиков пальцев до локтя словно охватывает живым пламенем, как и герцогиню на костре, но он лишь сильнее стиснул зубы, сосредоточившись на побелевшем лице ведьмы, которая сейчас напоминала больше призрака, чем живого человека.       Спустя секунду в этот солнечный осенний день хлынул ливень, каких ещё эта страна не видела.       Толпа взревела от неожиданности, но мало кто заметил в этот момент, что могучий огонь слишком быстро потух — лишь сырые поленья ещё яростно шипели и дымили, укутывая женскую скрюченную фигуру в едкой дымке. Тихо воющая от телесных страданий герцогиня вдруг ощутила, что обгоревшая плоть словно по щелчку исцелилась, но память от перенесенных мук всё ещё накладывала на её тело фантомные боли. Пережитое она не скоро забудет.       Обессиленная ведьма потеряла сознание, но охотник не позволил ей упасть, уверенно подхватив её на руки. Насквозь промокшая толпа, напуганная сильнейшим дождём, совсем забыла как о казни, так и о статусе Ван Хелльсинга, от чего его в один миг подхватило людской волной, которая пыталась сбить его с ног, но его натренированные и сильные ноги не позволяли попасть в давку. Пожалуй, сейчас для них так было даже лучше, так как подмену, похоже, заметили, судя по тому, как оглушительно верещал Герцог, перекрикивая даже огромную толпу.       Джесси вскользь взглянул на свою руку и тихо ругнулся себе под нос. Теперь все за километр будут знать, что с магией он на короткой ноге, потому что конечность по локоть состояла будто бы из расплавленной магмы, тусклый свет от которого отражался на его кожаных доспехах. Пусть он и не собирался возвращаться к своей привычной чёрной работе, мужчина всё же надеялся, что ведьма это сможет исправить. Ведьмаков в этих местах не любят ещё сильнее.       С девушкой на руках он без каких либо проблем юркнул в грязную улочку между домами, куда не рискнул зайти ни один зевака. Убедившись, что палачи и стражники за ними не следуют, Ван Хелльсинг тяжело прислонился к стене, переводя дыхание.       Ливень смыл с лица спасённой от несправедливой участи всю грязь, от чего болезненная белизна её кожи стала ещё контрастнее. Джесси помнил её былую красоту в их первую встречу, пусть тогда она и не назвала ему своего имени. Сожаление и воспоминания затопили его.       Она спасла его от бесславной и короткой жизни калеки, и вроде бы теперь они квиты. Но, похоже, оба в бегах. И Ван Хелльсинг не мог предположить, какая жизнь их в итоге ждёт.       Во что же он ввязался…