Луна в лазури

— Ну, и, в общем, вот так. Часы показывали без десяти минут десять вечера, а я уже как второй час болтаю с бабушкой по телефону. Эта женщина, даже если не захочешь рассказывать, выведает все тайны, разговорит любого человека и не отпустит, пока ты не расскажешь всё до мельчайших подробностей. Я, слава Богу, не считаю это чем-то отрицательным, противным, не нужным или надоедающим. В конечном итоге я всё равно всё ей расскажу, мне же от этого станет легче. Полчаса она расспрашивала меня о моих делах, о самочувствии и силах в общем: слабы ли они, уравновешены ли, хватает ли их и всё тому подобное. Затем она расспрашивала об участниках в проекте. Ещё когда вышла первая серия она мне выдала о них всё. Даже не постеснялась. Прямым текстом назвала, кто из нас всех является двуличными или суками, или притворщиками, или надоедами, или, как я, загнанными в угол и боящимися высунуть свой нос. В тот момент я негодовала. Но бабушка ясно дала мне понять, что если я также продолжу от всех шарахаться, прятать свой потенциал и скрывать свою силу, то даже до финала не дойду. Нет, конечно, она в меня верит, и даже больше, чем все зрители вместе взятые, но говорить про меня мне самой она начала с самого моего воспитания у неё. И я её не виню ни сколечки. Потому что после каждых таких её выходок, бабушка учила терпению и правильному разложению ситуации у себя в голове. Она всегда умела поднять самооценку, когда я падала лицом вниз или у меня что-то не получалось. Вот и тогда она мне заявила, что если я продолжу прятаться по углам, не проявлю своё умение на полную и не покажу, кого на самом деле стоит бояться, то меня затопчут. Если говорить о поддержке далее, то после выхода первого выпуска на экраны телевизоров, на мой аккаунт в Инстаграм подписалось более 50 тыс. человек. Это абсолютно немыслимое для меня число. Большинство подписчиков пролайкали все мои фотографии, и я даже представить не могу, какая из них часть забила мне Direct сообщениями. Я попросту не успеваю всё прочитать, а сообщения там от простых слов с пожеланиями в битве до огромных признаний. И с каждым днём число подписчиков растёт неимоверно быстро. Я также не успеваю просмотреть все комментарии к моим фото на моей странице. Но так как для меня это первый такой опыт с огромным количеством подписчиков, я стараюсь с ними активничать. Ставлю лайки на их комментарии, а также отвечаю на некоторые из них, переписываюсь парой слов в Direct, а также захожу на уже так быстро созданные фан-странички по Битве Экстрасенсов, в которых люди публикуют красивые фото, видео и эдиты. Самое большое, что меня смутило — это шипперство. Я себе просто представить не могла, что меня начнут сталкивать с той же Ириной, Александром и, чего я больше всего боялась, с Олегом. Я даже не знаю, что мне делать, хотя Ирина сказала мне просто успокоиться, ведь это ещё цветочки. И сейчас мне просто страшно представить, когда лепестки будут опадать. Чего мне ожидать от моих.. фанатов? На следующей неделе, то бишь завтра, уже начинаются съёмки на новый третий выпуск. Как я поняла логику продюсеров, дело обстоит так: каждую неделю мы снимаем новый выпуск, предположим будущий третий, но в конце недели по телевидению показывают только предыдущий, в нашем случае второй. Все новые кадры монтируются и, пока мы на следующей неделе снимаемся в новом выпуске, за неделю третий выпуск полностью готов к показу в конце недели. Это схема была достаточно непонятна мне, но я решила сильно не заморачиваться. Пусть делают, как хотят, нас всех всё равно обзванивают за день до съёмок: предупреждают, объясняют и наставляют. И сейчас, сразу после звонка организаторов, мне пришлось созвониться со своей бабушкой. Она очень хотела слышать все подробности из моих уст, а не размышлять перед экраном телевизора, что да как. Сейчас я ей «в красках» рассказывала о первом испытании, что проходил на крыше заброшенного здания под Москвой. Но, к сожалению, она выведала у меня не только об испытаниях, но и об Олеге и наших с ним отношениях. — Что ты ходишь и прячешься от него? Не будь подростком, Селена, ты уже не ребёнок, чтобы робеть перед мужчиной и краснеть после каждого взгляда в твою сторону. — Ну, ба-а-аб… — Не спорь! Подумаешь, ну, написал он тебе, ну обвинил, так не вешай нюни и дай ему отпор. Что ты перед ним распинаешься? «Я не причём, я не при чём..», — я была уверена, что в этот момент она дёргала рукой и кривила лицо, будто также делала и я. — Ну всё, бабуль, перестань… — просила я, хмуря брови и выпячивая нижнюю губу, будто бы она это заметила. — И не переводи тему, Селена. Ты еще не до конца мне рассказала, что было дальше. — Пфф, — устало выдыхая, я повалилась на кровать, — в общем, когда мы собрались в зале… Мы уже отсняли, как идём по улице вдоль железного ограждения. На данный момент все участники сидят в нашей общей «гримёрной», ожидая, когда организаторы будут готовы к съёмкам. Мы разговариваем с Ириной, в тоже время через каждые пять минут спрашивая друг друга, не потекла ли тушь, не стёрлась ли помада, не запутались ли волосы и не помялась ли одежда. Такое волнение позабавило собравшихся здесь других экстрасенсов, но нам было всё равно, что они скажут. Мы не сходились с Ириной во многом. От фильтра в Инстаграме до крепкости кофе по утрам. Она предпочитала носить тёмное в одежде, навешивая на себя какие-нибудь блестящие украшения. Я к гардеробу относилась спокойно и могла ходить в вещах любого цвета, просто главное, что бы они сочетались. Ирина уговорила меня ходить в тёмном хотя бы на вот такие собрания после испытаний, что бы подчеркнуть в себе уверенность и принадлежность к экстрасенсам. Переспорить Игнатенко для меня всегда давалось с трудом, поэтому я просто прислушалась к её мнению и в тот же вечер обновила гардероб новыми нарядами. Она любила часто выкладывать свои фотографии в ленту в Инстаграм и сторис. Для неё это было привычным делом, она любила внимание, любила ловить на себе восхищённые посторонние взгляды. Я же ограничивалась одной фотографией за полгода, это если повезёт, и парочкой сторис в месяц. Да и то выставляла только природу, фото из кафе или какую-нибудь красивую постройку прошлых веков под правильным ракурсом. Я понимала, что мне в скором времени придётся немного оживить свою страницу, ведь совсем скоро выйдет первый выпуск. Ирина настоятельно рекомендовала держать телефон при себе и начать активничать на странице. Что же, здесь, видимо, я тоже к ней прислушаюсь. Так же она очень любила фотографироваться. Каждая наша прогулка не проходила хотя бы без пары-тройки фотографий в её телефоне. Я же на предложение запечатлеть меня вежливо отказывалась, обосновывая это тем, что фотографироваться — дело не моё. Она сказала, что это детский каприз, а я лишь утвердительно кивнула головой. И, в общем-то, мы с ней разные, даже очень, но как раз таки, когда дело заходит о том, как мы будем выглядеть, сближало нас. Глупо, очень, но этот факт не давал мне покоя. Просто я была рада, что хоть где-то схожусь с мнением общества, что красиво выглядеть везде — одно из главных преимуществ успеха. Мы немного нервно поправляли наши наряды, разглаживая ткани пальцами. В комнате было совсем немного прохладно, что по коже проходили мурашки. Зато было очень светло, что в один момент у меня даже заболели глаза. Ирина выглядела шикарно, впрочем, как и всегда. Чёрное блестящее платье в пол смотрелось на ней великолепно. Я же решила в начале сезона начать с малого. Я и так была в шикарном платье для съёмок в зале в первой серии, так что сегодня подумала умерить свой пыл к платьям. На мне простой чёрный свитер, кожаная юбка выше колен с широким поясом и массивные чёрные ботинки, чем-то напоминающие армейские берцы. Ирина, конечно, недовольно поморщила носик, но согласилась по крайне мере из-за цвета. Волосы были распущены, совсем слегка волнистые. Макияжа минимум, подчеркнула только губы помадой бордового цвета, нарисовала недлинные стрелки и подкрасила ресницы тушью. Вот и весь образ. Думаю, что уж если нападёт желание, то на следующие съёмки надену какое-нибудь красивое платье. Что не сделаешь, чтобы покорить зрителей. Мои раздумья и нашу беседу с Ириной прерывает один из организаторов, входя в помещение и сообщая, что съёмки могут начаться. Нас всех попросили выйти к главным дверям в зал, что бы нас выстроили так, как нужно операторам. Оказывается, то, как мы стоим в Готическом зале, зависело от них. Мы все вместе встаём, еще раз осматривая себя и каждого на наличие каких-либо дефектов в образе. Пока я поправляла волосы возле зеркала, ко мне подошёл Александр с хмурым лицом. — Селена, помоги!.. — я поворачиваю к нему голову и умиляюсь. Саша усердно поправлял свою густую копну волос пальцами, нахмурив при этом всё лицо. — Сделай с ними что-нибудь!.. — Кха-ха, ну, я могу их только обрезать… — между нами повисает молчание. Саша с большими глазами поднимает на меня взгляд, а я держусь, чтобы не засмеяться в голос, сжимаю губы, пряча улыбку. — Да шучу я, Господи. — Знаешь, твои шуточки меня доведут когда-нибудь!.. — он становится рядом со мной, напротив зеркала и, уже смотря на себя в отражении, поправляет волосы, пытаясь зачесать их назад. Он совсем рядом со мной, что я могу разглядеть щетину, небольшие еле видимые веснушки на лбу, маленькую морщинку между густыми бровями. В какой-то момент я говорю: — Подожди, — с силой убираю его руки от волос, — пригнись, — я беру стоящий на тумбочке лак для волос и протягиваю руку к волосам Саши. Прочёсываю пряди пальцами, распыляя лак и фиксируя непослушные волосы. Несколько махинаций и тёмные пряди друга уже зачёсаны и не лезут в глаза. — Готово! Он внимательно осматривает проделанную работу в зеркале, будто имеет в этом большой опыт. Улыбается, как чеширский кот, и по привычке протягивает руку к волосам. Я, замечая это, бью его по руке. — Ауч! — Только тронь их, ты меня понял!? Даже не смей к ним прикасаться! — Да понял. Я улыбаюсь и, ещё раз оглядев себя в зеркале, выхожу из «гримёрки». В тот момент я даже не заметила, что за нами наблюдали. В какой-то спешке время начало лететь очень быстро. В коридоре было намного теплее, чему я была очень рада. Не любила холод. Иногда он напоминал мне ощущение присутствия потусторонних сил. Будто духи, недовольные, потревоженные, обхватывали меня в кокон, касались своими руками, заставляя меня ёжиться, нервно вздрагивать, в испуге оглядываясь по сторонам. Это неприятно. И в какой-то степени противно. Перед входом не стихают шёпотки, каждый что-то обсуждает. Я встряхиваю руками, прогоняя небольшое волнение. Какое решение вынесет жюри? Останусь ли я в проекте или меня погонят сразу же после первого испытания? В зале, когда мы все входим, всё почти то же самое. Единственное отличие: телевизор, что стоит прямо перед нами. Очень странно, ведь экран был повёрнут в сторону операторов, что снимают нас. Справа, возле стены, стоял Марат, с улыбкой встречая всех четырнадцать экстрасенсов. Неужели сегодня вечером будет какое-то задание? Выстроившись в линию, некоторые из нас переглядываются. Всем интересно, что сейчас будет происходить, ведь в прошлую встречу такого не было. Я нервно сцепляю руки в замок перед собой и всё-таки перевожу взгляд на Башарова, слегка улыбаясь. Нас снимают, поэтому вести себя нужно так же, как и на заданиях: будто камер нет и вовсе. — Добрый вечер, наши уважаемые экстрасенсы. — Марат каждого окидывает взглядом, сверлит, будто проверяет на хрупкость. Мы все здороваемся с ним, и каждый из участников, я в этом уверена, пытается показать, что его совершенно не интересует установленная перед нами плазма. Ну а взгляд так и хочется перевести на телевизор и, наконец, спросить, что же всё это значит. — Я рад снова видеть вас всех вместе. — театральная пауза. — Пока!.. вместе. — ведущий вскидывает руку вверх, будто остерегая нас, даёт понять, что одно неверное слово может приблизить нас к чёрному конверту. — Волнуетесь? «Нет, блять, радуемся! Сейчас в пляс пойдём!» Я пересекаюсь взглядом с Сашей, который стоит в конце нашего «строя». Он находится ближе всех к Башарову, и я совершенно не представляю, как он себя чувствует. Если здесь, в середине линии я пытаюсь не переставлять ноги, не показывать хоть толику своего волнения, то там, совсем близко к ведущему, даже боюсь представить, как ощущала бы себя. — Есть немножко. — И правильно делаете. — отвечает на слова Максима Фёдорова ведущий, а мне уже охото волком выть, только бы уже побыстрее рассказали, что нас ждёт. — Потому что прямо сейчас я проверю каждого из вас. Готовы? «Нет!!!» — Да. — почти каждый из нас сказал это слово, в том числе и я. Негоже показывать свою растерянность и.. неуверенность в какой-то степени. Чует моё сердце, испытание будет не легче, чем мне уже довелось пройти, и всё это время мозоливший глаза телевизор доказывал это. — Обратите внимание, — Марат указывает рукой на технику, — это самый обычный телевизор. Прямо сейчас вы будете его смотреть. — я в недоумении выгибаю бровь, кто-то даже улыбается. — Но вы же не обычные люди, поэтому и телевизор вы будете смотреть не обычным образом. Задом наперёд. С обратной стороны. «Этого следовало ожидать, Селена. Будь внимательнее в следующий раз». Но я всё же показываю своё удивление и толику недоверия. Как будто какой-то розыгрыш, честное слово. — Объясняю правила: через пару минут мы включим телевизор, там появится изображение, но что это будет — художественный фильм, мультфильм, просто плывущие картинки или документальное кино, или видео с животными или, извините, мои фильмы, — там может быть всё что угодно. А, может быть, я вас разыгрываю, и этот телевизор так и останется выключенным… Я уже потираю руки, сверлю взглядом плазму и не отвожу от неё взгляда, будто картинка должна появиться — а она появится, я в этом уверена, — всего на несколько секунд, на пару мгновений и исчезнуть. Речь Башарова отходит на второй план, я его слышу, но, кажется, не слушаю. — Вариантов же много, согласитесь. Так сможете ли вы не с помощью зрения, а с помощью своих экстрасенсорных способностей увидеть, что он транслирует? «Смогу, я смогу, только дай мне время и тишину, всего несколько секунд молчания». — Готовы? «Мы не можем быть не готовы. Я не могу быть не готовой». Кто-то сказал «да», но я не знаю, кто это. Я смотрю лишь на телевизор, пытаюсь уловить дымку, ведь я знаю, я точно знаю, он включён. Он что-то показывает. Что-то мутное, что-то.. нечёткое. Ну конечно, это должно быть старая видеозапись, поэтому так тяжело в ней что-то распознать. За своими рассуждениями, попытками хоть что-то уловить, пока не пришла моя очередь подходить к телевизору, я не замечаю, как первой вызвалась просканировать плазму Марьяна Романова. — Точно динамичная картинка. Это не фотография. — я оказалась права, меня это успокаивает. Хоть и никогда нельзя прислушиваться к чужому мнению, словам, взглядам или высказываниям, здесь я не могу перебороть себя. В Марьяне я не сомневаюсь, а потому подтверждение моих домыслов ведьмой для меня становятся глотком воздуха. «Но дальше, Селена, ты думаешь сама. Ты на правильном пути, теперь никого не слушай, только свои мысли, только свои, говори то, что видишь, то, что слышишь и то, что ощущаешь. Сейчас важно только твоё мнение! Ничьё больше». — Хаотичное движение какое-то есть. Тут где-то… — Башаров на её слова лишь с удивлением смотрит на плазму, но всё-таки не мешает, как в самом начале. — Чувствую пятно какое-то… Если это человек, то мёртвенький человек. — Мёртвенький человек?.. Я уже не слушаю. Абстрагироваться. Вот что сейчас важнее всего. Чувствуй, Селена, чувствуй, ощущай, будто ты стоишь прямо перед экраном, не за ним. Что ты видишь?.. «Это точно девушка. И она вправду мёртвая. Могильный холод, но какой-то другой. Жестокий. Если я подойду ближе, я смогу узнать больше, увидеть картинку лучше». После Марьяны ведущий пригласил Максима, далее пошёл Олег, за ним Наталья Гольц, Лолита Вардания, Андре Оболенский, Наталья Граболенкова или, как я ещё ее называю, Яндекс-экстрасенс. После неё вышла Ира. Я нервно переступила с одной ноги на другую. Следом за Ириной пошла Василиса, бабушка Антонина, Саша, шаман Максим, Михаил. Я совсем не заметила, как наступила моя очередь, ведь я осталась последняя из всех участников, кто не подошёл к телевизору. — Селена, прошу вас. — Марат жестом руки приглашает пройти меня вперёд. Ноги стали ватными, с виду, возможно, кажется, что я их еле переставляю. Но сейчас мне совершенно нету дела до моих конечностей. Я подхожу и в упор смотрю, но не на чёрную крышку плазмы, а сквозь неё. Мне нужно знать, что там показывают. «Покажи мне, покажи мне…» Какие-то очень сильные эмоции одолевают меня, голову охото вертеть по сторонам, озираться, присматриваться и наконец-то увидеть то, что беспокоит девушку в этой коробке. — Она напугана. — начала я, а Марат ближе подошёл ко мне, что бы лучше слышать, но в итоге он лишь сбивает меня. — Она? На этом видео девушка? — Мгм, — я присаживаюсь на корточки, и чуть прикасаюсь пальцами к твёрдой поверхности. Касаюсь аккуратно, не потому что боюсь уронить этот чёртов телевизор, а потому что страшно попасть в вихрь эмоций. — Она боится. Мечется, как мышь в клетке. Она в панике, не знает что делать или знает, но боится. Она не видит пространство вокруг себя, она заперлась, не может шагу ступить. — я выпрямляюсь и отхожу немного назад, что бы сделать так, как делала там она. — Вперёд, — сделала несколько небольших шажков вперёд, — назад, — несколько назад, в сторону экстрасенсов, — вперёд-назад… — снова повторяю, — зашла-вышла… Башаров больше меня не трогает, лишь наблюдает, я чувствую это где-то на периферии сознания. — Куда ты заходила?.. — шепчу себе под нос, но из-за микрофонов всё равно меня будет слышно. Я снова подхожу к телевизору, и смотрю, смотрю. Из-за нахлынувших эмоций пальцами слабо сжимаю виски и снова присаживаюсь на корточки. — Она словно бежит, но не понимает, что уже попалась на удочку, её уже нацепили на крючок, а она не понимает. Сознание мутное. Девушка здесь мертва, однозначно, но очень странный могильный холод, это не собственная смерть. — Её убили? — Я не знаю… И я правда не знаю, потому что всё это очень давит, все эмоции, не негативные и не отрицательные, которые я не могу разобрать, разложить по полочкам и как-то рассказать ведущему, накрывают, заглушают, и смысла продолжать это мучение я сейчас не вижу. Могла сказать больше? Могла. Но не получилось, хотя я надеюсь, что всех слов, что я сказала, ему будет достаточно. Когда я встаю, и пячусь назад, дополняю то, что видела ещё перед тем, как выйти и приступить к заданию. — Но здесь не чёткая картинка, точнее видео, оно какие-то.. с помехами, что ли. Мутное, старое. Я могу предположить, что это старая видеозапись. Возвращаюсь на свою место, массируя одну, а затем и другую ладонь пальцами. Мне нетерпеться, как и остальным, узнать, что же показывают в этом видео. То, что это видео — не было сомнений, но в остальном… — Итак, я всех вас внимательно выслушал и сейчас мы, все вместе, посмотрим, что же на самом деле транслировал этот экран. Телевизор переносят на то место, где стоит Башаров, видимо, что бы видеозапись увидели как мы, так и будущие телезрители. Я набираю в лёгкие побольше воздуха и молюсь, чтобы хотя бы половина из того, что я сказала, было правдой. — Я сразу скажу, видео, которое вы сейчас увидите, одно из загадок двадцать первого века. Это последняя видеозапись, сделанная при жизни одной девушки. Смотрите. Запись включается. Экран телевизора показывает запись видеонаблюдения, как потом говорит Марат. — Максим, — обращается ведущий к шаману, — это действительно почти замкнутое пространство. Видео плохого качества — это отметили Олег и Селена. — при упоминании меня я даже как-то непроизвольно задерживаю дыхание от ощущения того, что я мои слова начинают подтверждаться. — Лолита и Андре, увы, это не пейзаж. Это не фотография. Как видите, в лифт зашла девушка, и она очень странно, как вы видите, себя ведёт. Будто прячется от кого-то… Антонина, у вас было слово «прятки». Девушка на видео то появляется, то исчезает, как и сказала нам Селена: «зашла-вышла». Макс, у вас было слово «страх», «паника», она как-будто чего-то или кого-то боится. — про себя ставлю галочку, что и это я упомянула. — Но на этом лично видео ничего страшного не происходит. — воспротивилась Василиса. «Глупенькая, глупенькая маленькая девочка. То, что не происходит, то, что ты не видишь, на самом деле не значит, что этого нет». — Быть может, для вас ничего страшного. Когда я впервые увидел это видео, мне стало очень страшно. — не стоило на неё наседать. — Потому что согласитесь, эта девушка ведёт себя очень неадекватно. Олег, — Марат обращает своё внимание на медиума, — вы это прочувствовали, страшно от того, что не понятно чего или кого боится эта девушка. Марьяна, от кого она прячется, почему она себя так ведёт? Дверь открывается, об этом нам говорила Василиса, а дальше эта девушка исчезла. Её больше не видел никто. Через неделю постояльцы отеля заметили, что из под крана идёт тёмная вода с неприятным запахом и вкусом. И вызвали службы, которые обнаружили на крыше отеля, в водяном баке тело этой девушки. Оно было раздето, рядом с трупом плавала её одежда. На дне бака нашли ключ от номера и часы. Михаил, вы сказали слово «мокро». Вы сказали слово «поплавок», что значит утопленник. — Так менты называют. — Девушку звали Элиза Лэнг, ей было двадцать два года и здесь, в этом отеле, она нашла свою смерть. Итак, что это было? Убийство или самоубийство? Если её убили, то кто? — Сущность. — Что? — переспрашивает с недоумением Башаров. — Сущность. — твёрдым голосом повторяет Ирина. Здесь я с ней не соглашусь. Уж извини, Ирина, но ты должна это понимать. — Ага, я помню, вы говорили. — Да, она в ней! — Без комментариев, я эту сущность не вижу, а вот что касается нехорошего дома… — Марат замолкает на мгновение, подогревая интерес. — Как ни странно — это похоже на правду. Там жили два серийных убийцы, там проживал убийца по фамилии Рамирес. Он успел убить, внимание!, тринадцать женщин. — Воронка… — А шесть лет спустя, в отеле поселился австриец. Этот человек убил трёх проституток и, как минимум, три женщины, в этом отеле, покончили с собой. Всё это похоже на Бермудский треугольник. И это на самом деле очень страшно и мне совершенно не хотелось бы оказаться там, как одной из посетителей. — Я хорошо знаю эту историю… Марьяна рассказала свою версию, экстрасенсы делятся своим мнением, но до правды мы так и не докопались. Вся эта ситуация очень странная, и «расследовать» её через экран телевизора на самом деле не принесёт никакого толку. Что бы что-то точно сказать, нужно посетить этот отель, пройтись по коридорам, заглянуть в комнату, в которой она жила, ощутить энергию и делать из неё выводы. А всё вот это бесполезно. — Сзади неё сущность! — Ирина продолжала доказывать, что бедную девушку преследует нечто — Если это сущность, то у неё имя лизергин, блять, или галлюциноген какой-то. Сто процентов она обдолбанная. Никакой мистики здесь нет и сущности здесь никакой нет. — А вы знаете, что в крови не было обнаружено никаких запрещённых веществ и даже алкоголя. — Да? А через сколько её нашли после смерти? — Через восемнадцать дней. — А период распада галлюциногена в два-три дня. Так, на будущее. — А я согласен с Ириной, что там сущность. Видно же, она сопротивляется, она хочет высвободиться, а у неё нихуя не получается. Я работаю с сущностями и подселяю их себе. И я знаю, как ими управлять. — в разговор вступил Михаил. Я удивлённо превожу на него взгляд и с недоумением выгибаю бровь. Но не успеваю начать с ним разговор, как меня опережает Шепс: — Как ты можешь управлять тем, что сильнее тебя в разы? — Ну, откуда ты знаешь, что меня сильнее? — оу, да он понятия не имеет, о чём говорит. Его слова звучат очень самоуверенно, особенно в той теме, в которой, как мне кажется, он не разбирается от слова совсем. — Ты слишком самоуверен, дружище. — Управлять тем, что даже в нашем мире является не до конца познанным?.. — я всё-таки решаю тоже вступить в разговор. Эта тема очень даже меня раззадорила, и стоять столбом молча у меня совершенно нет желания. Михаил лишь поднимает взгляд к потолку, видимо пытается нам показать, какие мы не далёкие от этой темы и вообще ничего не понимаем. — Мне не важно ваше мнение на этот счёт, если вы не верите, то это ваше право. — мужчина переводит взгляд с меня на Олега и обратно. — Здесь дело не в том, верим мы тебе или нет. Это вообще здесь не причём. — я хмурю брови, своего взгляда от Михаила не отвожу и пока не вдолблю в его голову, что он скорее всего что-то путает, хотя на самом-то то деле здесь подошло бы слово врёт, отступать не буду. — Сущности не подчиняются какому-либо контролю, ими нельзя управлять. Их можно только просить о чём-либо. И если бы там была сущность, — пальцем указываю на экран телевизора, на котором всё это время уже n-ный раз подряд прокручивается наше задание, — скорее всего, с большей долей вероятности, она бы не стала так «играться» с человеком. Подселяешь их себе, говоришь? Интересно, чем ты им отплачиваешь за такое великодушие с их стороны? Мы больше не спорим. Но я и не обращаю внимание на разговор, что снова завязался между ведущим и участниками. После долгих секунд испепеления взглядом с моей стороны этого очень даже зазнавшегося и чересчур уверенного в себе мужчины, я опускаю глаза. Но снова поднять их меня заставляет медиум, в этом я удостоверилась сразу же, как только мы пересеклись взглядами. Скептицизма (как странно это звучит от нас, медиумов) в глазах Олега был океан, и мне кажется, я даже не уступала ему в этом. Так или иначе, сейчас мы придерживались одного мнения. И это грело мне душу. — Хорошо! Так или иначе, однозначной версии, что случилось с Элизой, я сегодня не услышал. Но я сегодня увидел впервые каждого из вас в деле. Первое впечатление как известно нельзя произвести дважды. Тем не менее, я желаю удачи всем вам. Вас всех ждут безумно сложные испытания в новой двадцать первой Битве Экстрасенсов. Марат обращается теперь на камеру с речью для зрителей. Меня не отпускает чувство недосказанности. Новое задание меня пусть и впечатлило, но довольной я не осталась. Хотелось получить чёткий ответ, как от себя, так и от ведущего, что же всё-таки там произошло. — Ну, вот, как-то так, бабуль. Мы потом ещё обсуждали, что это может быть. Но к общему мнению всё таки не пришли. Если честно, у нас там даже чуть до скандала не дошло. — я усмехаюсь, вспоминая, как защищал себя и своё дело Михаил, когда мы продолжали обсуждать испытание от ведущего. Я его не виню и ни в коем случае не осуждаю, что уж поделать, если мужчина так верит в свои силы. Но всё же даже не под взглядом камер мы с Олегом пытались как-то показать этому человеку, что всё, что он говорит, просто не может быть. Но, как говорится, когда человеку что-то объясняешь, а ему «как об стенку горох». Мы с бабушкой завершили звонок, ведь завтра мне снова нужно вставать рано. Новое испытание, которое для нас уже приготовили, проверит меня на прочность. Я к нему готова, но вопрос так же в том, смогу ли я выдержать всего, что будет дальше.