* * *
Рукава роскошного ханбока, что был расшит золотыми нитями, выдавал в Сон Чеён аристократку, а её светлые волосы, собранные в два пучка на макушке, говорили каждому, что она не только аристократка, но и относится напрямую к императорской семье. Каждый знал — определённое происхождение накладывало свои отпечатки на внешность, и каждой особе голубой крови красили волосы в белый цвет. Чанбин, стоя на перроне и дожидаясь поезда, который довезёт его до морского порта, имел в чёрной шевелюре две пряди — одну синюю, выдающую в нём некроманта, и светлую. С помощью него клан хотел наладить отношения с императорской семьёй, а парень и не заметил, как влюбился в девушку, чьи глаза искрились любовью и желанием жить. — Как жаль, что ты вынужден так сорваться, свадьба была бы на следующей неделе, — Чеён осторожно обхватила его запястья своими пальцами, поворачивая руки ладонями к себе, а потом подняла взгляд на тёмные глаза молодого человека. — Пожалуйста, пообещай мне, что ты вернёшься с войны живым. Мне ничего больше не надо, кроме этого. — Даю тебе обещание, — руки Чанбина загорелись тёплым синем пламенем, закрепляя клятву. Они так делали нечасто — живя вместе уже достаточно долгое количество времени, они доверяли друг другу по-настоящему. Пылкие возлюбленные, они часто говорили друг другу слова любви, парень целовал её губы до онемения и сейчас действительно жалел, что корейское подразделение борьбы с ёкаями призвало его. — Я вернусь в канун дня всех святых, и мы вместе будем готовить тыквенные пирожки и радоваться празднику. Противостояние людей и демонов длилось достаточно давно и долго — война захватывала всё большие территории, и одна только Япония уже не справлялась, вызывая на поля сражений коллег из соседних стран. Корейцы, более близкие к японцам, часто добровольно отправлялись на фронт, прославлялись, получали награды и возвращались живыми и здоровыми на родину. Конечно же, в большинстве случаев герои потом просыпались в поту от кошмаров, увидев истинное обличье кицунэ или же рокурокуби, но спустя время все ужасы забывались, а складки меж бровей разглаживались. Чеён отправляла Чанбина в Киото с твёрдой уверенностью, что он вернётся, потому и сказала «до скорой встречи», поцеловав в щёку и слыша гудок поезда. Со Чанбин считался одним из лучших некромантов Южной Кореи, его будто сама Смерть, облачённая в чёрные одежды, учила управлять мертвецами, смешивать энергию живых и мёртвых. Синий огонь играл во всём его ореоле, но не жёг никого, кто хотел дотронуться до молодого человека, только одаривал теплом. Находящиеся в купе люди, отправляющиеся в порт, немного отскочили от некроманта, чувствуя холодность его одежды и магию душ, которой он был опутан, словно цепью, что защищала его. Рюкзак оказался в ногах, и сам парень, слегка взлохматив волосы, махнул на прощание возлюбленной, что улыбнулась искренне и приложила руку к сердцу, затем ведя ею к виску. Это был их тайный сигнал, который для всех перевёлся как «моё сердце и разум ждут тебя». Чанбин повторил жест, затем прислоняя ладонь к губам, как бы прося хранить секрет, и спустя несколько секунд поезд тронулся, увозя молодого человека вдаль. С самого детства некроманта готовили к тому, что его способности будут полезны всем: не только воскрешать мёртвых можно, но и буквально оживлять отмирающие ткани. Было как-то, что Со вызвали в одну из центральных больниц, и пациента буквально вытащили с того света, когда его мозг вздумал умирать. Конечно же, после этого Чанбину заплатили хорошие деньги, потому что судьба очень уж не любит, когда в неё вмешиваются, и тот человек прожил ещё несколько лет. Часы в поезде пролетели незаметно: молодой человек читал, порой выделяя карандашом важные для него абзацы произведения, не слышал тихих разговоров соседей и вёл себя так, как подобает жениху, чья будущая жена связана с императорской семьёй. Решение приняли ещё тогда, когда Чеён и Чанбину не было и пяти лет, познакомились они уже подростками, а потом и влюбились, поняв, что они и только они будут составлять счастливую семейную пару. Распланировав в далёком прошлом свою жизнь, они и не думали, что однажды молодой человек отправится на войну и дата свадьбы чуть-чуть сместится, но не теряли надежды увидеться в скором будущем. Быть влюблённым и любимым приятно, потому Чанбин, держа в руке медальон, в котором находилась маленькая фотография возлюбленной, улыбался, пытаясь сделать вид, что просто в книге промелькнул забавный момент. В порту его обещали встретить, потому, как только поезд дал гудок о том, что он подъезжает к нужной станции, молодой человек вцепился в лямку рюкзака, приготовившись выскочить при первой же возможности. Ему повезло, что билет пробили ещё в самом начале пути, а то пришлось бы стоять в очереди, нервируя своей тёмной энергетикой буквально всех, потому Со выскочил при первой же возможности на перрон и вдохнул свежий воздух маленького морского городка. Ветер обвевал его, залезая под ханбок и заставляя немного подрагивать от холода; на конце перрона стоял молодой человек, что однозначно выделялся из толпы корейцев — его чёрное кимоно с красными карпами кои бросалось в глаза, а катана, висящая на бедре, показывала, что он из самураев. К нему как раз некромант и направился, руля меж людей. Накамото Юта был прославлен как один из самых отчаянных самураев: грубый, властный, он быстро стал командиром отряда, легко применял заговорённое оружие, чтобы убить ёкаев, пользовался странной популярностью у гейш, а ещё его личность была известна далеко за пределами Японии. Чанбин, кашляя из-за густого табачного дыма, что буквально обвевал перрон, глубоко и уважительно поклонился, стараясь не смотреть на лицо типичного человека, что посвятил себя всего войне. На его щеке была печать, нарисованная чернилами, которые смоются со временем, но именно она обеспечивала неуязвимость, ведь была подарена божеством земли. — Рад с вами познакомиться, Со Чанбин, — произнёс Накамото по-корейски, кланяясь в ответ. — Через пару минут наш маг откроет портал, и мы переместимся в Японию. Корея не обладала такими же силами, как соседняя страна за морем — не было у них магов, что могли без вреда для всех перемещать предметы или людей на расстояния. Поговаривали, что многие как раз в Японию в поисках лучшей жизни и сбежали, только не поняли одного: на родине всё же гораздо лучше, ей ты нужен по-настоящему. Сверив время, Юта схватился за резко появившуюся прореху в пространстве и потянул вниз, будто расстёгивая спальник, и пригласил сначала корейца, а потом вошёл в портал и сам. Многие знали, как обращаться с такими «дырами», как их называли в народе, но не каждый решался проходить сквозь них. Они зачастую работали только в тех местах, где была вода, что ни странно, потому некроманту и пришлось сначала совершить поездку на поезде до порта. Хотя, по словам самурая, подошло бы и обычное озеро, потому что в Киото они переместятся при помощи озера Бива. На другой стороне, в помещении, что напоминало гигантскую палатку, их уже ждали мужчины в кимоно и одна-единственная хрупкая девушка с каштановыми волосами, что немного лениво смерила взглядом жёлтых глаз с вертикальным зрачком пришедших и отвернулась. Чанбин поморщился — цвет волос выдавал в ней проститутку, и какими судьбами она здесь затесалась — непонятно. Глаза же её сияли дьявольским пламенем, и Со почувствовал от неё особую энергетику — явно кровь в жилах течёт от ёкая. — Так как ассоциация выделила вас именно нам, думаю, вы должны познакомиться с отрядом и влиться в коллектив как можно скорее, — Юта хлопнул в ладони, и кои на его халате будто встрепенулись. — Со Чанбин — один из лучших некромантов Кореи, он умеет управлять даже живыми с помощью силы мёртвых, так что не советую его злить. Я сейчас выйду и разведаю обстановку, потому что сегодня ночью ёкаи достаточно близко подобрались к нам. — Они настолько опасны? — вопрос Бина оказался безответным, и он пожал плечами, понимая, что окружившие его люди тоже не ответят. — Познакомимся? В маленький отряд Накамото Юты входило всего восемь бойцов и одна девушка, которая никакого интереса к разговору не испытывала. Вместо этого она слегка запахнулась в кимоно и будто бы задремала. Первым изъявил желание протянуть руку знакомства ещё один молодой человек, являющийся самураем, и назвал своё имя. После этого каждый назвал своё имя, поклонившись или же пожав руку, и как только маг, отличающийся от всех небесно-голубой шевелюрой, Осаки Шотаро, назвал своё имя, девушка распахнула глаза. — Минатозаки Сана, я немного подрабатываю приманкой, — лёгкий сарказм сочился из её уст, а потом девушка посмотрела прямо в лицо Чанбина и произнесла: — Зря ты согласился на это, некромант, очень уж зря. — Почему? — задал вопрос молодой человек, хмурясь. — Потому что Япония порой убивает, — как только Юта вновь вошёл в палатку, стирая платком кровь ёкая с катаны, девушка замолчала. — Ничто не убивает лучше старого доброго клинка, — произнёс Юта и потряс головой, разбрызгивая повсюду чёрную кровь. — Там парочка нэдзуми была, нам надо сменить дислокацию, чтобы ни одна крыса о нас не узнала. Чанбин терялся, будучи не совсем осведомлённым о всех тонкостях военного искусства. Он то тёрся рядом с Ютой, что пихал ему в руки какие-то вещи, то отходил к Шотаро, а потом и вовсе вышел вслед за Саной, что присела на траву и немного пригнулась, будто что-то изучая. Чисто теоретически, она была ханъё, чувствовала и слышала всех ёкаев, что были поблизости, потому яркие глаза подёрнулись лёгкой пеленой, а рука взмыла в воздух, будто призывая кого-то. — Я обладаю даром предвидения, — как бы скептически Чанбин не относился к падшим девушкам, сейчас он слушал собеседницу, что казалась крепким орешком — за её весьма миловидным личиком скрывался стальной характер. — Если хочешь, могу нагадать тебе. — А что ты можешь сказать об этой войне? — на всякий случай Со спрятал ладони в рукавах ханбока, а потом откашлялся — привык рядом с собой видеть из девушек только Чеён, а Сана слишком стремительно ворвалась в его личное пространство. — Она бессмысленна, — произнесла японка, склоняя голову к земле. — Ёкаи намного сильнее, чем люди, мы могли бы мирно сосуществовать. — Опять чушь говоришь, — Юта потянул на себя верёвку, и палатка сложилась. — Сказали сражаться — сражайся. Тем более тебя никто не звал, тебя к нам направили и сказали, что ты умеешь чувствовать ёкаев. Шотаро, чтобы Чанбин не наблюдал за странными отношениями пары, стал посвящать некроманта во все планы, что касались передвижения лагеря и операции, которая уже сейчас идёт. Задание от руководства выслали уже давно, почти полгода назад, — не дать ёкаям заселиться в Киото, и Юта вместе со своими бойцами патрулировал границы, пройдя будто уже сотни раз вокруг города. Параллельно им были ещё три отряда, и раз в определённое время все снимались со своих позиций и менялись местами. В общих чертах Со понял всё, поправил ханбок и последовал за Ютой, что быстрым шагом устремился вперёд, прихватив под руку Сану. Как Осаки и это объяснил, они были, можно сказать, той самой боевой парой, которая никогда не разлучится, но было странно видеть вместе самурая, воина, и проститутку. Если бы она происходила из магов, цены бы не было, но ханъё, наполовину ёкай, вселяла своим происхождением ужас. — Меня в Корее невеста ждёт, — произнёс Со, улыбаясь. — Уже скучаю по ней. — Любовь и поможет выиграть войну, — сказал маг, поправив волосы.* * *
Ханбок будто был слишком тонким, а потому Чанбин во время сна на поляне, где камень и рука послужили ему подушкой, замёрз, теперь понимая, почему все улеглись поближе друг к другу. Они не первый день так ночевали, и Сана, обнятая Ютой, весьма красноречиво показывала, что она с ним знакома достаточно давно, возможно, они действительно были парой, только никаких нежностей на людях не проявляли. Чанбин придвинулся поближе к спящим и только потом понял, что происходило что-то непонятное. Огоньки зелёного пламени окружили лагерь, будто кружа в своём танце, а на самого некроманта смотрела красивая девушка, улыбаясь. Да, признаться, молодой человек посчитал её красивой, но потом его глаза встретились с отсутствием ног незнакомки, и Со сглотнул, понимая, что пора будить кого-то из самураев. — Не смотри ей в глаза и не отвечай ей, — Сана спала, и Юта никак не мог выбраться из её объятий, зато в катану вцепился так, будто она была его якорем. — Это юрэй, хотя что-то мне подсказывает, что это мононокэ. — Юрэй же безобидны, это просто призраки людей, — произнёс Чанбин, шумно вдыхая носом воздух. — Или?.. — Просто сделай вид, что ты спишь, она уйдёт и заберёт мёртвые огни с собой, она же чует, что ты некромант, — Накамото замер, так как девушка в его объятиях пошевелилась. — Если она не напала на нас спящих, то и сейчас не нападёт. Немного было страшно, но Чанбин прикрыл глаза, пытаясь стереть из памяти образ привидения и мёртвых зелёных огней. Ему самому подчинялось только синее пламя, он был не настолько и хорошим некромантом, чтобы иметь при себе все мёртвые огни. Его учитель говорил, что существует три вида огней, которыми учатся управлять воскреситель мёртвых: белые, синие и зелёные мёртвые огни. Белыми ученики овладевали буквально сразу, они были не особо опасными, это чистая энергия мёртвых, которая может воздействовать на живых. Синими огнями овладевали уже чуть меньше людей, и именно они позволяли воскрешать трупы и управлять ими. Зелёными же огнями владели непосредственно мёртвые существа, и чтобы их подчинить себе, нужно буквально сделку с демоном заключить. Чанбин не хотел идти на риски, потому дождался, когда всполохи пламени исчезнут, и только потом позволил себе провалиться в странный сон. Утром Юта сказал, что надо сходить в город, потому малая часть отряда останется здесь, на поляне, а сам командир, некромант, Шотаро и Сана отправятся в Киото. Им нужна была провизия, да и доложить обстановку самураям, что базировались непосредственно в городе, стоило. Становилось неспокойно на границах, на полях, появлялось всё больше призраков и ёкаев, требовалась команда руководства, позволяющая резать и убивать всех на пути. Чанбин с ужасом осознавал, во что его ввязали, на что он сам пошёл, и чувствовал — не всё так гладко в Японии, как это передают в новостях. Если корейцы со всеми своими духами мирно сосуществовали, то на острове, что был окружён бескрайними водными пространствами, люди и ёкаи будто все озверели, не зная, что такое сотрудничество. — Может, не стоит спрашивать разрешения у руководства? Ёкаи же не настолько опасны, — пытался Чанбин хоть как-то разрешить ситуацию, когда Юта уже ушёл вперёд, а Сана следовала за ним. Шотаро держался чуть позади, будто замыкающий. — У вас… у вас в религии есть боги смерти или кто-то по типу них? Я могу попытаться с ними связаться и воздействовать на ёкаев с помощью божеств. Процессия, не успевшая далеко отойти от лагеря, замерла после слов некроманта. Отчаянные времена требовали отчаянных решений, потому и парень вспомнил один из ритуалов, которому его учили в своё время. Некромантов брали на обучение чуть ли не с самого детства, считалось, что ребёнок ближе ко всему мистическому и мёртвому, чем взрослый, который чаще всего всё сверхъестественное не замечает. Про ритуалы рассказывали уже тогда, когда дети могли воспринимать информацию нормально, без отвлечения на что-то несущественное, то есть ближе к подростковому периоду. Тогда и проводились первые обряды: вызовы духов умерших, первые воскрешения и первое управление мертвецами. Чанбин до сих пор помнил, с каким восторгом смотрел на призванного в канун дня всех святых духа юной девушки, которая, открыв глаза, сказала, что её зовут Миа. Только учителю пришлось развеять призрак, так как он почему-то оказался опасным. — Идзанами, — шепнула Сана, неожиданно ближе прижавшись к Юте. — Есть богиня творения и смерти, Идзанами, но она находится в Ёми и не доступна для обычных смертных. И тем более в Ёми вход ёкаям воспрещён, они могут сгореть. И я тоже сгорю, если попробую туда войти. — Страна жёлтых вод опасна, — самурай посмотрел на некроманта исподлобья, будто пытаясь отговорить его от затеи. — Когда прикоснёшься к ней или же войдёшь в неё, потом нужен ритуал очищения, доступный магам и низшим божествам. Но если ты попытаешься вызвать Идзанами сюда… нет, Чанбин, тебе не стоит этого делать. Нам проще сражаться с ёкаями, чем взаимодействовать с ними через богиню смерти. — На кой чёрт я тогда вам нужен? — Чтобы помогал сражаться, — произнёс Шотаро. — Мы не справляемся. Некоторое время на поляне царило молчание, нарушаемое лишь карканьем ворон и завыванием холодного ветра. Чанбин мог в любую секунду передумать, сказать, что пошутил по поводу ритуала, но единственная девушка, что была рядом, остро почувствовала его настроение. Нежный цветок, она понимала, что это молчание неспроста и надо действовать как можно быстрее. Минатозаки уже чувствовала: где-то в поле притаился тануки, просто смотрящий, наблюдающий, но он будто готов был наброситься на чужака — на Со Чанбина, который был иностранцем. Рука девушки опустилась на запястье Накамото, улыбка озарила её лицо, а потом Сана произнесла: — Что тебе нужно для обряда? — Свечи и мёртвая кровь, — как только Шотаро открыл рот, чтобы что-то сказать, Чанбин ухмыльнулся и показал на свой рюкзак, с которым не расставался. — И то, и другое у меня есть. Вы должны наблюдать за процессом и в случае непредвиденных обстоятельств дать мне живую кровь. — Что это значит? — самурай нахмурился, потянувшись к катане. — Это значит, что кто-то из вас должен себя порезать, не до смерти, конечно, и дать мне испить вашей крови, — Чанбин присел на землю, буквально выворачивая рюкзак и находя флягу с мёртвой кровью и связанные жгутом белые свечи. Японцы наблюдали за ним с интересом, скорее всего, никогда не видели некромантов и ритуалы, что они проводили. — Пары капель будет достаточно. Чанбин помнил весь ритуал наизусть: сначала надо в правильном порядке расставить вокруг себя свечи, поджечь их, перед этим сняв с себя все металлические предметы, и затем на одну из свечей полить мёртвой крови. Затем читаются заветные слова на древнекитайском языке, который пришлось выучить досконально и без акцента, и только после этого надо назвать имя духа. Однажды, когда Со проводил ритуал, появилась молния и прошла сквозь него, одарив незнакомой печатью, и тогда парень свалился на койку больных. Сколько бы раз клеймо не пытались перекрыть, оно неизменно проявлялось, но внезапно обнаружились и плюсы: если во время призыва духа нанести на него капли мёртвой или живой крови, «соединение» улучшалось и духи лучше шли на контакт. Потому, избавившись от верха ханбока и даже не стесняясь присутствия Саны рядом, некромант после зажжения свечей и нанесения на одну из них крови щедро обмазал печать на теле багряной жидкостью, а потом стал читать слова, закрыв глаза и возведя глаза к небу. Сначала ничего не было; только после того, как на руках и торсе молодого человека появились красные борозды, похожие на ранения от клинка, а сам он упал, чуть не позволив своим волосам обжечься о свечи, раздался визг Саны, которая поняла, что они вместе только что натворили. Со Чанбин был на пути в Ёми, потому что прочитал отзеркаленное заклинание призыва и хотел встретиться с самой Идзанами лицом к лицу.* * *
Когда некромант открыл глаза, он увидел только ничто — тьму, сотканную из тумана, и он не знал, куда двигаться, если бы не приветственный звук горна, что прозвучал откуда-то справа. Чанбин сразу понял, что надо направляться именно туда, и потому зашагал туда, куда его тянуло, чувствуя уже под ногами твёрдую, самую настоящую землю. Вскоре он начал видеть очертания замка, а потом и вовсе зрение прояснилось, чтобы некромант знал, куда шёл; в тот самый миг пришло осознание, что он первый позволил себе вызвать саму Идзанами. Дворец встретил его тишиной и лёгким запахом гнили, который неожиданно превратился в запах яств, которые никак не хотел есть Чанбин, но накрывали будто для него. Он недостаточно хорошо знал японский фольклор, но всё же слышал, что в Ёми живым нельзя есть «пищу с очага мёртвых», потому что потом можно остаться здесь навсегда. Парня же ждала в Корее невеста, да и пообещал он ей вернуться в канун дня всех святых — нельзя нарушать обещания. — Не смотри на меня, смертный, — голос будто шёл отовсюду и из ниоткуда, и Чанбин достаточно послушно потупил взгляд в пол. Сама Идзанами явилась ему почти сразу, как он прошёл по коридору и богато украшенному, но такому пустому залу. — Ты проделал такую длинную дорогу… и всё зачем? — О великая Идзанами, — молодой человек опустился на одно колено, склонив голову и давая себе передышку, прежде чем говорить. Он редко вызывал божеств, а они, в свою очередь, редко затаскивали их в свой мир, потому Со чувствовал себя немного неуютно. — Смертные люди в Японии и духи-ёкаи пошли друг против друга. Мне сказали, что ёкаи начали разорять города, разгонять жителей и селиться там, и потому самураи решили, что надо бороться с нечистью. Великая богиня смерти, скажи мне, можешь ли ты сделать так, чтобы духи не тревожили людей? Богиня долго думала, Чанбин сто раз успел понервничать и даже почесать затылок, что загорел пламенем. На руке, которую к лицу поднёс парень, была кровь, и казалось, что Ёми всеми силами пытается его изгнать, нанося одно увечье за другим. Лучше бы Идзанами не томила, сразу сказала, да или нет, чем испытывала самого некроманта и его терпение. Вскоре раздался вздох, из-за которого молодой человек вздрогнул, — решалась судьба целой страны, и он верил, что сейчас прозвучит положительный ответ. — Тебе приходилось выбирать между одной судьбой и судьбой целой страны? — чьи-то тонкие пальцы будто огладили спину, скрытую ханбоком, и некромант понял — именно это называется прикосновениями смерти. Божество решило заключить с ним явную сделку, но он не получит никаких зелёных огней из-за неё, но может спасти людей, которых терроризируют в неравной войне духи. — Явно не приходилось. Тогда предлагаю тебе выгодную сделку — я помогу японцам и постараюсь отозвать всех ёкаев. — Что требуется от меня? — кровь потекла из носа Чанбина, он нахмурился, понимая, что его тело явно не справляется с давлением Ёми. — Твоя жизненная искра, некромант. Я на некоторое время у тебя её позаимствую, а потом верну в целости и сохранности, но ты будешь немножечко… мёртв. Идёт? Своя жизнь или жизни других людей? Чанбин поверил речам Идзанами, кивнул головой и почувствовал, будто в грудь его сильно толкнули, вышибая дух, и сам парень упал на спину, видя отлетающую от себя маленькую искорку, что будто переливалась всеми цветами радуги. Он хотел покончить с ужасами войны в Японии, не хотел, чтобы ёкаи и люди убивали друг друга, не хотел смотреть на кровь, что стекала с катаны Накамото Юты, а потому, тяжело выдохнув, прикрыл глаза. Жизнь, словно песок, утекала сквозь пальцы.* * *
Сана первая сообразила, что пора действовать, именно поэтому она схватилась ладонью за лезвие катаны командира отряда и прислонила кровоточащую руку ко рту некроманта, что сипел и кашлял, но не приходил в себя. Его губы уже были голубоватого оттенка, как и окружающие его огни, и девушка пыталась сделать хоть что-то, чтобы Чанбин если не очнулся, то выжил. К сожалению, спустя секунду она поняла, почему кореец не дышал — на его горле расцветала печать Идзанами, показывающая всем, что у них была заключена сделка. — Она заполучила его искру, — внезапно проявилось истинное обличье Саны, она махнула хвостом, что подумал вылезти из-под кимоно, а потом поморщилась, вцепляясь удлинёнными ногтями в руку Со. — Его надо срочно отправить назад, в его дом, там он должен быстрее прийти в себя. — Ты уверена в этом? — на лице Юты не дрогнул ни единый мускул, он считал Чанбина импульсивным мальчишкой, который сунулся в брод, не зная дна. Ему должны были в красках рассказать обо всех ужасах, что творились в Японии, но вместо этого им за посиделками у не особо яркого костра пришлось вводить парня в курс дела. — Может, он уже умер? — Я чувствую его жизнь, но это слабая ниточка, и если какой ёкай на него позарится, то он точно отправится в мир мёртвых, — Минатозаки успокаивалась, потому и белый хвост переставал подрагивать и плавно обвился вокруг ноги Юты, которого та считала буквально за хозяина. — Шотаро, — самый младший молодой человек без лишних возгласов подошёл чуть ближе, — проведи ритуал очищения, заговори раны. После этого открой портал прямо в порт и перенесись туда вместе с ним. Хорошо? — Слушаюсь, Сана. Ритуал очищения был достаточно сложным обрядом, но Шотаро постарался обойтись без эксцессов: рука, смоченная в сакэ, легко проводила по всем полученным ранениям, слова на японском лились быстрым и приятным потоком, и вскоре раны на теле затянулись, а сам маг понял, что дух очистился, но всё равно плавал в небытии, как ему и приказала Идзанами. Все вещи некроманта был убраны в рюкзак, который молодой человек повесил на свои плечи, и вскоре Шотаро разрезал пространство, хоть оно и сопротивлялось, потому что озеро Бива было от них далеко. Чанбин повис на руках, и маг ступил в прореху, почувствовав, как за спиной дыра заросла. Он и не слышал, что Юта сказал про некроманта «он уже мёртв» и произнёс, что сейчас они с Саной пойдут к почте, чтобы отправить письмо родителям некроманта.* * *
Чеён была вне себя от горя, когда неизвестный ей японец с голубыми волосами, представившийся Осаки Шотаро, магом из Киото, принёс печальные вести. Её поглотило отчаяние, когда она увидела Чанбина с каким-то новым клеймом, бледного, с синими губами, что хранили на себе капли засохшей и явно не его крови. Она потеряла сон, перестала есть и даже отказалась двигаться в сторону, когда возлюбленный лежал на кровати и не шевелился. Чанбин обещал с войны вернуться через месяц, чтобы они вдвоём были счастливы, чтобы сыграли свадьбу, а сейчас она полностью приняла для себя тот факт, что жених никогда не очнётся. Божества смерти очень коварны, и хоть Сон Чеён не обладала даром некроманта, умом она понимала, что это конец. Все мечты развеивались в пух и прах, и когда одним прекрасным утром, тридцать первого октября, в канун дня всех святых, она надевала свой ханбок, девушка понимала — всё. Он не вернётся и сейчас, в этот день, когда сверхъестественный мир и мир реальный соприкасаются кончиками пальцев, позволяя разным существам проникнуть в другой мир. Чеён ушла из дома, не слушая окрики служанок и сжимая в руках медальон с фотографией Чанбина, ещё такого жизнерадостного, любимого ею до сих пор. Она шла вперёд, пока не дошла до железнодорожной станции, где в последний раз видела его живым и здоровым, целым и невредимым. Она слышала по радио новости, что потихоньку бои между ёкаями и самураями в Японии сходят на нет, а всё благодаря неведомой силе богини Идзанами, божества смерти, что сейчас игралась с искрой жизни её жениха. Послышался дальний гудок поезда, и девушка поняла — если её любимый умер, она должна последовать за ним, пусть в загробном мире они будут счастливы вдвоём. Сон не знала, что в тот момент, когда она встала к краю платформы, Чанбин сделал первый судорожный вдох, что отозвался болью во всех мышцах и суставах, а спустя мгновение распахнул глаза, чувствуя, как с кожи слезает отвратительная печать богини Идзанами, которая выполнила своё обещание. За его пробуждением наблюдала служанка, и она, выйдя в коридор, пронзительно закричала, что господин очнулся и ему срочно необходима еда и вода. — Чеён, где Чеён? — голос был хриплым, когда множество рук разминали затёкшие конечности, что отдавали болью, и глаза судорожно искали её — улыбчивую девушку, с чьих губ так и хотелось сорвать нежный поцелуй. Она должна была быть с ним в радостные моменты пробуждения, но почему-то никто не смог явно ответить, где она. Худшие подозрения закрались к нему в голову, и Чанбин вскочил на ноги, чувствуя ломоту во всех костях сразу, и согнулся, но всё равно пошёл к выходу. — Чеён… Чеён! Его тянуло на железнодорожную станцию, именно оттуда он чувствовал сильную энергетику близкой смерти, и только одна-единственная мысль застлала глаза: «нет, только не сегодня, только не сейчас, только не Чеён». Он падал, поднимался вновь и бежал, влекомый собственными чувствами и страхом потерять близкого человека. Он же обещал ей вернуться — Чанбин и вернулся, и теперь, хоть лёгкие разрывало от бега, он направлялся к ней, потому что твёрдо понял — именно его возлюбленную сейчас оплетают лапы смерти, именно к её плечам она прикасается. Он не успел буквально на пару мгновений; смог только крикнуть «Чеён!», и девушка обернулась на зов, но ножка в золотых комусин уже была за краем платформы, а сама Сон уже летела под поезд под истерические выкрики людей и протяжное «нет!» от некроманта, что упал на колени. Голубые огни, на этот раз обжигающие каждого, затанцевали в его ладонях, и когда Чанбин подбежал к краю перрона, он понял, что ничего не вернуть. Девушка, которую он так любил, за которую бы жизнь свою отдал, если бы был случай, мертва, и осознание этого заставило горько завыть, заплакать и удариться несколько раз головой о перрон, оставляя на белом камне красные потёки крови — разбил лоб. В тот день, тридцать первого октября, Со Чанбин потерял не только свою возлюбленную, но и себя самого.* * *
— А что было дальше? — тонкий голосок Чеён вернул молодого человека в относительную реальность: он тяжело дышал, воспоминания надавили на него, а в горле всё сжалось. Сколько раз он уже рассказывал эту «сказку» возлюбленной? Триста раз? Четыреста? Она каждый раз забывала эту историю, говорила, что магии и «глупого деления людей на цвет волос» нет и не будет никогда, а на это Со только улыбался. В его реальности всё так было, есть и будет. — А потом некромант сошёл с ума, как сказали врачи, воскресил возлюбленную и отправился с ней в параллельный мир, предварительно попросив знакомого мага стереть возлюбленной память и напичкать её голову совершенно другими воспоминаниями, — молодой человек поцеловал девушку в висок, слегка прижимая к себе, и в волосах Чеён промелькнули синие искорки, как и в её карих тёмных глазах. — И теперь каждый Хэллоуин его возлюбленная умирает во сне, а некромант живёт дальше. И этот праздник повторяется каждый день. Чеён сильнее прижалась к возлюбленному, чувствуя, что тепло от близости с ним окутало плечи. Она смутно будто бы помнила эту сказку, маленькую историю, но она ей нравилась, как и Чанбин, с которым она познакомилась очень давно. Девушка потянулась, сказав, что хочет уже спать, а потому выбралась из объятий молодого человека и, поцеловав его в кончик носа, пошла в спальню. Парень бы улыбнулся, но вместо этого гримаса исказила его лицо, когда печать на груди обожгла, а знакомые зелёные огни, полученные случайно из-за смерти Чеён на железнодорожной станции, завертелись вокруг. Его возлюбленная уже в который раз умрёт во сне, в его объятиях, и сердце должно давно уже с этим смириться, но нет — он никогда не смирится с этим, будет раз за разом магией просить духов сделать временную петлю, чтобы проводить с возлюбленной один и тот же день с одним и тем же содержанием. Хэллоуин перестал быть праздником — теперь это клетка, из которой нет выхода, и некромант, откинувшийся на спинку дивана, понимал — в этом мире, где нет магии, где всё как-то глупо построено на технологиях, им обоим не место. Взяв бутылку, в которой ещё оставался тыквенный сок, Чанбин выпил его, в сотый раз говоря себе, что должен разорвать порочный круг, смириться с гибелью возлюбленной и вернуться туда, где жил с самого рождения. Достаточно игр. Но Со Чанбин захотел провести с Сон Чеён ещё хотя бы один день.