Почему холодно?

      Он на миг воспарил над каменной кладкой и глухо упал, больно ударившись головой. И только спустя несколько секунд… или несколько часов понял, что просто подорвался весь в судорогах, подпрыгивая в воздух и грохнулся обратно. Головная боль все усиливалась, но на краю сознания его удерживал хриплый голос. Он что-то говорил, но расслышать что-то конкретно было невозможно.       Внезапно появился знакомый холод, и он погрузился в пучину мучений.

***

      На другой день крестный устроил ему разнос. В шло все — и его тупоголовость, и его бездарность, и самонадеянность с самоуверенностью. Упоминались все идиотские поступки и решения, приводились различные доводы и аргументы.       Когда Снейп вдоволь поиздевался над Драко, он закончил двухчасовую нотацию словами:       — Будь осторожен, Драко. Дамблдор — искусный политик, хитрец и интриган. Не доверяй ему.       А больше и некому.       Действительно, больше некому. Как он сможет довериться, к примеру, тому же крестному, если он в лицо может лгать Волдеморту, а может, и самому Дамблдору? На чьей он на самом деле стороне? Родителям по понятным причинам так же довериться не может. А Снейп тот ещё слизеринец, да. Аж восхищение пробирает.       И закончил профессор мощным ударом по мозгам:       — Легилименс!       Голова болела потом три дня. Умеет крестный мозги вправлять, да. Аж восхищение…       …пробирает.       Беллатрикс он, естественно, ничего не сказал. Она так же продолжала гонять его до полного изнеможения каждые выходные. Драко так уставал, что от мысли взять в руку палочку, та сама собой трястись начинала. Как бы это двусмысленно не звучало. Потому он после тренировки принимал только ледяной душ — чтобы отрезвиться и чтобы смыть с себя грязь.       Любопытный факт. От любого тепла он чувствует холод. От холода он ощущает гребаный мороз. От большого тепла он чувствует особенно сильный гребаный мороз. Жизнь несправедлива.       Холодный душ мало помогал, и иногда он не мог удержаться и дрочил в ванной как сумасшедший, помешанный только на одном теле, на одном лице и на одном голосе.       Да, он запал на свою тётю. Её ярко красные губы всегда, как бы он не контролировал свой разум, притягивали взгляд. Хотелось жёстко впиться в них и грубо прикусить, сжимая вьющийся волосы, почувствовать кровь на языке. Её утонченное лицо являлось к нему в кошмарах и во влажных снах, а ореховые глаза глядели прямо насквозь, вызывая каждый раз табуны мурашек и дикое возбуждение.       Даже чёртовы зелья подавления потенции никак не помогали.       А она будто насмехалась над ним. Похотливо улыбалась и медленно облизывалась, и при каждом таком облизывании Драко выпадал из реальности на несколько секунд. Одевала то с каждым разом все более открытые наряды, то наглухо закрывалась. Но в обоих случаях член все и норовил встать колом. И она будто все знала и использовала на полную, часто отвлекая его и награждая Crucio за рассеянность, медлительность и ошибки.       А Драко все смотрел, ловил каждое ее движение, каждую улыбку, даже во время пыток и её безумного смеха. А ещё он боялся. Её. Боялся до усрачки, до дрожжи в коленках и слез после кошмаров. И этот страх так же его возбуждал.       Воистину он помешался.       Был так же один странный случай, не поддающийся мужской логике. Один раз он принял принудительное участие в одной из оргий Пожирателей Смерти. Вместе со всеми он поучаствовал в увлекательной охоте на маглов, а затем все они отобранных девушек изнасиловали до смерти.       В начале все мысли Драко занимали только одна: Только не блевануть. От волнения и отвращения у него даже не встал, и потому пришлось в срочном порядке выпить повышающее сексуальную активность зелье. Он трахал эту несчастную маглу как больной, мысленно представляя вместо неё Баллатрикс и боялся, как бы не сказать её имени вслух. Когда он кончил, то даже странная улыбка сама собой наползла на его лицо, несмотря на вид выпотрошенных и забрызганных мужской спермой трупов. А потом он увидел Беллатрикс, тихо наблюдающую за всем этим непотребством в тёмном уголке. Лицо её искажала такая тихая ярость, что улыбка вмиг слетал с лица Драко, а мысленно он попрощался со всем грешным миром и приготовился к тяжёлым мукам ада.       Следующая после той развратной оргии тренировка прошла в таком бешеном темпе, что под конец слизеринец прощался с прежним самим собой, ибо образ Беллатрикс в настоящей, первозданной в её тёмной магии ярости меняет людей. Навсегда.       Она была прекрасна. После этой смертельной тренировки он провел около двух часов в душе. Руку он потом не ощущал ещё очень долго.       А на другой день крестный менторским тоном сообщил, что больше в никаких оргиях Драко участия не примет, и попросил Лорда об этом кто-то из Пожирателей. Почему-то Драко и не сомневался в том, что этим Пожирателем была Беллатрикс, и от этого факта, пусть и не ясного по своей причине, улыбка долго не сходила с его лица.       — Дракусик, проснись! — весело прикрикнула Белла, шныряя в него усиленным жалящим заклинанием.       Да, это определённо бодрит. Сегодня тётя сказала, что Драко наконец-то перестал напоминать мешок драконьего навоза и кое-как может двигаться и сражаться. А значит, пора переходить к более плавному и изящному уровню движений. Они начнут изучение Чёрных Крыльев, особой техники полёта, разработанной самим Волдемортом.       — Я слушаю тебя, тётя. — преспокойно отозвался он, во все глаза глядя на своего учителя.       Тренировка прошла в обычном режиме, с тем отличием только, что проходила она в широком поле под моросящим дождиком на большой безжизненной равнине. Шотландские тучи мрачно нависали над головой, а не сильный ветер неприятно задувал за воротник мантии. Но все это не помешало в полной мере восхититься полётом Беллатрикс, оставляющей за собой длинный дымный след. Это был, пожалуй, единственный урок, когда Драко сосредоточил на цели более девяноста пяти процентов своего внимания.       А через четыре урока он наконец-то смог изящно взмахнуть палочкой и воспарить чёрной тучей к небу. Он охуел. О каких разрушениях, о каких зверствах можно думать, когда ты, в полуматериальном состоянии летаешь. Без метлы. Все, в задницу квиддич. Трансгрессия Чёрные Крылья — вот что действительно круто.       Он орал, смеялся как ненормальный, смущался сам себя, хотя уже и привык вести себя как не совсем вменяемый член общества. Слезы восторга собрались в уголках глаз, и даже Белла не стала жёстко прерывать его веселье, наблюдая за ним с начала снизу, с весёлой, а затем и с воздуха, с озорной улыбкой. Две тучки красиво крутились в воздушном танце, и впервые Драко чувствовал какое-то душевное единение с этой сложной женщиной. Какую-то эмоциональную теплоту.       Любовь?       Не, сумасшествие.       В Хогвартс он вернулся, пожалуй, в первые с момента принятия метки, широкой улыбкой на осуновшемся лице. Преподаватели в шоке, весь Слизерин в недоумении, степень подозрительности Поттера увеличивается в астрономической прогрессии.       Вообще, то, что Драко полностью забил на Золотое Трио большой и толстый, удивляло чуть ли не весь Хогвартс. Это обсуждали долго, нудно, упрямо, промывая косточки каждому участнику сплетен и слухов. Строились шокированные предположения, но Драко их даже не слушал. Так, только Паркинсон с завидной регулярностью болтала с ним, но он её успешно игнорировал. А её это, пожалуй, ничуть не смущало. И этот факт бесил. Так и хотелось ткнуть её вечно тупое выражение лица в метку и хорошенько приложить любимым лордовским.       Да, он не реагировал ни на какие подначки и даже откровенные оскорбления нищего Уизли, и Поттера с его грязнокровкой не задирал, а те и не лезли никогда первыми. После небольшого количества времени и последний Уизел перестал обращать на него внимание, и полностью и бесповоротно отрезал бы Драко себя от этого ебанного трио, если бы не Грейнджер.       О, Грейнджер.       Как же эта сука грязнокровная его бесила. Она глядела в начале года на него с начала настороженно, затем задумчиво, а потом… с жалостью. Когда он впервые заметил такой взгляд он готов был применить Avada Kedavra на месте.       И пошло оно это все. Каждый. Гребанный. День. Она. Смотрит. На. Него. С жалостью! Как будто вот-вот подойдёт, присядет и ласково погладить по волосам, словно побитого кота. И какая-то часть души Драко хотела этого!       Когда он впервые осознал это, то мозги его чуть было не выпрыгнули из черепной коробки и не помахали на прощание. Поэтому он спешно с помощью окклюменции стёр об этом мысли и с наслаждением представил Грейнджер, кричащую и извивающуюся под ним.       Под Crucio, естественно.       Стало чуть легче.       На Хэллоуин он притворился смертельно больным и не придумал ничего лучше, чем подкинуть тёмный артефакт к ученице Кэти Бэлл. Он надеялся, что та не ступит и отнесёт его к директору, а тот и окочурится без его участия. В тот же день он незаметно так же продлил сильный яд в медовуху, которую Слизнорт в будущем должен подарить тому же Дамблдору.       Итог — Кэти Бэлл в тяжелом состоянии больничного крыла, а Уизли перед Рождеством первым отведал первоклассного яду.       Идиот. Да. И он, и сам Драко.       Ведь говорил же отец не покупать непроверенные тёмные артефакты. Тот артефакт, за который по глупости взялась девчонка, был напрямую связан со своим владельцем, то есть, с Драко. И при активизации он побудил все самые тёмные, злые и ненавистные воспоминания, которые только произошли в его жизни. Как будто со стороны он наблюдал, как темная магия поглощает всю его душу, а тело стремительно леденеет. Он никогда не представлял, каково это, на плюсах земли? Теперь ещё и прочувствовал.       Когда же темная магия почти поглотила его, артефакт перестал работать, и в его комнату, где он валялся в полубессознательном состоянии, ворвался бешеный Снейп. Влил какое-то зелье, и Драко просто офигел.       Вдруг прочувствовал счастье. Да, самое настоящее. В голову пришла мысль, что если и существует жидкий Патронус, то он его только что выпил. Он стоял перед большим лазурным берегом океана, прямо как в самых светлых мечтах, на балконе своей раскошной виллы. Рядом лежит Беллатрикс в чёрном шелке, протягивает руку, ласково гладит по щеке и глядит так мягко и чувственно, что Драко и сам не замечает, что начинает чувствовать. Тепло. Белла резко подаётся вперёд, их губы смыкаются в горячем поцелуе, и на него накатывает самый что ни на есть жар.       И он просыпается. Резко, больно, прямо на полу возле своей кровати и ног крестного. Холод все так же пронизывает все его естество, а от счастья с теплом и малейшего воспоминания не осталось.       Только боль. Дикая, выкручивающая сознание духовная боль. На периферии раздражённо вещал Снейп, что-то о вреде тёмной магии на молодую душу и о каком-то сильнейшем наркотике, помогающем разгонять тьму только в экстренном случае.       И Драко расплакался как самая последняя истеричка, громко хлюпая носом и нервно посмеиваясь.       Так стыдно ему не было ещё никогда. Благо, что ощущать этот кошмарный стыд он смог сравнительно недолго, ибо довольно скоро его разум канул в блаженную темноту.       Наркотик, к счастью, оказался не самым привязывающим. Несколько зелий, и от только что приобретенной зависимости не осталось и следа. Но во второй раз так просто он не отделается, по словам Снейпа.       Рецептом делиться отказался. Это была его личная разработка. Вот гад.       Естественно, все это не могло пройти бесследно, и поэтому уже через пару дней после восстановления на завтраке к нему подошёл Снейп и словно нехотя, но твёрдо произнес:       — Мистер Малфой, после завтрака пожалуйте к директору. Пароль от кабинета — Эклер.       Его вызвали к директору. Чудно. Прекрасно. Пойдём, потолкуем.       Когда Драко явился к Дамблдору, тот уже подготовился к сладкому чаепитию и основательному разговору, судя по крепко сцепленным рукам.       — Доброе утро, господин директор. — спокойно поприветствовал старика младший Малфой и без приглашения присел напротив.       — А, мой мальчик. Здравствуй. Я позвал тебя поговорить о твоих занятиях.       Драко моргнул. Потом ещё раз. Занятия? А что насчёт тёмных артефактов и ядов, за владение которыми его приветливо ждёт пожизненный срок в Азкабане?       — Я смею надеяться, что больше не увижу в своей школе никаких тёмных артефактов, Драко. — довольно серьёзно проговорил Дамблдор, словно прочитав его мысли. — Не волнуйся. Ты убьёшь меня в свое время, и, поверь, Avada Kedavra, как я слышал, гораздо безболезненнее, чем тёмный предмет.       Драко сконфузился от упоминания своей участи убийцы. Холод всколыхнулся, но директор продолжил уже беззаботным тоном:       — А сейчас о занятиях. Как ты знаешь, твоя мать происходит из Блэков, а эта семья славится своими талантами в трансфигурации и боевой магии. Я преподавал изменение материи много лет, так же владею анимагией, как и всякий мастер, поэтому… Я предлагаю тебе стать моим учеником.       Драко впал в прострацию. Пожиратель Смерти — ученик Альбуса Дамблдора? Остановите землю, он улетит на своих любимых чёрных крыльях.       Естественно, он согласился и почти каждый день он через Выручай-комнату приходил к директору и занимался трансфигурацией и анимагией. Учителем, несмотря на все предубеждения, Дамблдор был действительно отменным. Объяснял всегда просто и интересно, на вопросы часто отвечал подробно и даже с некой заковыристой шуткой. С ним Драко чувствовал себя далеко не как с тётей. Тренировка с Беллой — это постоянная борьба со своим стояком, постоянная бдительность, постоянное напряжение и острый вкус опасности. С Дамблдором урок всегда проходил словно дружеская беседа, и с ним Драко ощущал себя даже легче, чем некогда с друзьями слизеринцами. И даже холод притуплялся почти так же сильно, как и с тётей. Под Рождество они выявили с помощью зелий, простых околотёмных ритуалов и заклинаний его анимагическую форму — волк обыкновенный. Будет полезно, да и сама форма очень редкая. Этот факт так его вдохновил, что ещё долго он гулял с улыбкой на лице, и вновь Поттер чуть ли не следил за ним.       Когда пришло время уезжать на каникулы в Малфой-мэнор, Драко хотел было остаться и не ехать домой, где каждый день он будет взирать на несчастное лицо матери, сломленного отца и довольную змееликую тварь… Но с другой стороны, там он будет чаще видеться с Беллой… И бороться с возбуждением. Ну на хер.       Но когда он подошёл к МакГонагалл для внесения своего имени в список остающихся, она внезапно отобрала у него перо и сухо спросила:       — Мистер Малфой, я могу поинтересоваться, почему наследник чистокровного рода хочет остаться на Рождество в Хогвартс?       Как будто ты сама не знаешь, сука! — в отчаянии мысленно проорал Драко, но внешне лишь немного поморщился.       — Я хочу остаться в любимой школе. — немного елейным и уставшим голосом сказал он. — Разве для этого нужны причины?       Профессор грозно нахмурилась, поджала губы и сухо бросила:       — В таком случае, вас к себе вызывает директор.       Драко уже довольно безразлично пришёл в Альбусу. Да, во время последних тренировок он настоял на поимённом обращении. Это круто, что говорить. Великий Светлый волшебник позволяет называть его по имени.       — Драко, я понимаю твой восторг от изучения трансфигурации и анимагии, но тебе все-таки будет лучше вернуться домой. Нехорошо в наши трудные времена отрываться от родных людей.       — Он живёт у нас! — в отчаянии закричал блондин. — Я не хочу…       Альбус вдруг звонко хлопнул по столу, и Драко заткнулся. Директор посмотрел на него. И тут у Драко случился приступ.       Вообще, холодно ему было всегда, но при сильных эмоциях случались резкие скачки «заморозки». Во и сейчас. Забылся он, что практически стал считать своим другом старика, которого собрался убить. И что он — невероятно сильный волшебник.       — Мое проклятье вступило в новый этап поражения. — так же строго продолжил Дамблдор. — Мне нужен отдых. А тебе нужно домой.       — Я все равно не буду ещё одним вашим шпионом! — злобно прошипел Драко, гневно смаргивая слезы отчаяния. — Я буду сбегать из дома!       Альбус озабоченно нахмурился, заметив его слезы. Обеспокоенно встал, и лицо его начало принимать сочуствующее выражение. Почти как у противной Грейнджер. Нет, это невыносимо.       Не слушая окрики Дамблдора в спину, он сорвался с места и помчался к главным воротам. К выходу из Хогвартса. Хочет, что бы он ушёл? Пожалуйста! Видимо, чтобы он не травмировал лишний раз дражайшего Поттера!       Не обращая внимания на злобно шипящих на него слизеринцев и посмеивающихся гриффиндорцев, он, расталкивая все и всех, выбежал за пределы Хогвартса, пронёсся молнией мимо хижины Хагрида и, изнывая от скручивающей холодной боли в душе, взмыл над мрачным деревьями Запретного леса красивой чёрной тучей.