***
В тот день было так же дождливо. По улицам нынешнего королевства со всей своей силой проливался ведрами ливень. Множество жителей, не упуская столь буйствующую погоду с глаз, предпочитали оставаться во своих горницах да спальнях. Царские же семьи, он был уверен, сейчас непременно предпочитали идентично пребывать в собственных покоях и апартаментах. Он. Этому человеку тоже не помешало бы отсидеться в домашних условиях, дабы не подхватить какую заразу себе под нос. Той персоне, вероятно, даже разрешилось бы провести назначенное время и в царских апартаментах. Литератором при короле, однако, вход в дворец был свободен и открыт на постоянной основе. Только вот, сейчас, когда все кудрявые пряди были мокро приглажены к голове, направляться в какое-либо укрытие не присутствовало в планах Кристофера. По лицу скатывалась дождевая вода. По округе становилось все меньше и меньше людей с каждой минутой. Внезапно же напала непогода. Франц осознавал, что терять нечего. По крайней мере, у него есть возможность прожить этот момент. А после, так же, несомненно удачно, прожить и добрую болезнь. Кто же не простудится после такой холодрыги посреди осени? В ливень. Кристофер хмыкнул своим размышлениям, грустно улыбнувшись уголком губ. Правда. Пора возвращаться в укрытие, безнадежный. Мысли на этом моменте сбиваются. Как и сам Кристофер. Как только тот все-таки посмел подняться с промерзлой лавки, как в бок нежданно врезалось что-то объемное. Если быть точнее: кто-то. Этот кто-то, непременно заприметив произошедшее, выругался. Франц кашлянул, медленно раскрывая веки. На этот раз капли неприятно скатывались прямо на глаза. Приходилось жмуриться. — Ох, ты… — хрипловатый голос заслышался поблизости, смешиваясь с безобразными звонами ливня. — Одно из царских отродий… Ц-царских отродий? Кристофер бездумно перевел внимание на растрепанного брюнета. Явно низший, судя по внешнему виду. Определенно не из семьи с достатком, судя по манере. — Ч-что? — Мне, однако, особенно повезло сбить тебя с ног сегодня, — иронично хмыкнул чужак, крепко вбирая кисть руки Кристофера в свою. — В прошлый раз подобный тебе попытался меня обрезать, но, даю тебе шанс, и упомяну, что того «счастливчика» после удачно подрезал я. — тот с необъяснимой небрежностью откинул тушу Франца от себя, колко метнув взор. — Кто ты? — недоумевал литератор. Дождь продолжал напускать воду по округе. И беспризорник был удивлен идентично Кристоферу. — Ты-то, и не знаешь? Не знал.***
— Может, просто, не хотел знать, — закончил свое повествование Франц, спускаясь взглядом с брюнета до сада при дворе. — Ты все еще виноват, что я заболел тогда. — Нечего под ноги лезть, — наигранно злорадно прошептал в ответ преступник. — Кто же знал, что по дождям всякие дворянские литераторы прогуливаются. Кристофер улыбнулся уголком губ, припоминая, что же случилось дальше. А, разумеется… — Тэнэ. Тэнэ Кениг, — Франц мягко посмотрел в лицо запретного плода, чье название недавно сладко пало с уст. — Сказал один закононарушитель, пока юный Кристофер опасался поисковой стражи. — Обожаю, когда ты что-то рассказываешь, Адам, — провел тонкую параллель тот самый Тэнэ, отчаянно улыбнувшись в ответ. — Или, может, Ева? — Не стоит. Они не хотят иметь имен. Ведь имя и статус их погубили. — Слышал, тебя видели в губернии с Кенигом, — белокурый принц поймал Кристофера в коридоре дворца, минувши пару дней со дня знакомства преступника и литератора. — Ты же помнишь, что мой отец из тебя все капли выжмет? — Это грязная ложь, Королевское Высочество, — так же оскверненно промолвил ответ юноша. — Не беспокойтесь. — И когда же вы все научитесь кликать меня на «ты»?***
— Кристофер, я же знаю, что ты лжешь. Минули последующие недели. С каждой встречей по жилам с новой силой продолжали стекать яркие ощущения. Несомненно страх. Животный страх быть замеченными второй раз. За ложь королевской семье Францу не поздоровится в придачу к общению с беспризорником. Как бы хотелось сейчас сбежать из этой проклятой Германии. Далеко. — О чем ты? — по-детски невинно откликнулся названный, перебирая в руках колоски, собранные с осеннего поля. Они вдали от города. Это значит, гораздо меньше опасности. Взбаламученные нервы, к сожалению, так не считали. — Ты боишься меня? — нежданно произнес Кениг. И вновь это глупое молчание. Обычно эти двое встречаются в разливной ливень, когда дороги залиты хрустальными реками. На этот раз было необъяснимо тепло. Последние лучи минувшего лета падали на золотые колосья. Тэнэ лежал где-то снизу, скрываясь в слабой тени пшеницы. Кристоферу эти колосья были чуть выше колена. Они с Кенигом примерно одного роста. Это юноша приметил еще в истоках этой истории. Дождливой и одновременно солнечной истории. Теплый южный ветерок прошелся по спине. — С чего ты взял? — искренне задался вопросом Франц, переплетая в руках следующий тонкий стебель. — Шутишь, солнце? — Страх твоих очей, — перефразировал всем известную фразу Тэнэ, неопределенно ежась от ироничного прозвища. — Ты…— Свет очей моих, ты средь серых дней, Как глоток вина для души моей. И родней тебя в этом мире нет, Ты — надежд моих негасимый свет.
— процитировал Кристофер. — Так?
— Надо мне тут еще стишки чужие слушать, — фыркнул Кениг, странно отворачиваясь. — Хочешь, придумаем свой?Свет моих очей, средь неистовых дождей Как солнце луч души моей И запретней плода в этом мире нет Ты — свобод моих негасимый свет.
Кристофер проводит ладонью по темным волосам, останавливаясь на собственноручно сделанном венце из золотых колосьев. — Как вам, Ваше Величество? — шутливо вильнул плечами Франц, представляя на месте венка диадему. — Ты еще спрашиваешь.Первый звоночек.
***
— А может и не первый, — скрыл улыбку Кристофер, вспоминая тот день. На время забыть о розыске дорогого человека. Было замечательно. — В любом случае, сейчас этого звона достаточно. Тогда Франц на секунду отвлекся от рассказа. — Ну, что, свет моих очей, — мелкий смешок, а кисть Кенига уже располагается в ладони Кристофера. — Сыграем последний звоночек? Тэнэ немо смотрит на горящие глаза Франца. Дождь больше не смазывает кудрявые патлы в едино. Крыша балкона не дает таких оплошностей. Зато руки брюнета влажные. И холодные. Кристофер ни разу не противится. Пальцы смыкаются. — Средь неистовых дождей, — Франц делает первый шаг. Первый блин, в принципе, как всегда оказывается комом. Тэнэ чуть ли не валится с ног, не ожидав такого резкого начала популярного парного танца. Балконная пропасть позади, но Кристофер не дает рухнуть с третьего этажа дворца. Будет забавно, если кто-то узнает, сколько раз никому не удавалось засечь их здесь. — Как солнце луч души моей, — литератор прикрыто глянул на Кенига. — Солнце, которое меня убивает… — Франц мотнул головой. — Тс-с. Не прерывай нить, — безнадежный романтик. Кристофер делает второй шаг, что уже более ловко подхватывается Кенигом. Третий. Четвертый. Пятый… Что ж, уроки не проходили зря? Капли дождя отбивают такт шагам. Очи на очи, когда как стопы перемещаются нога в ногу. Легкая пасмурность не мешала настрою. Ведь это был действительно последний звоночек. — И запретней плода в этом мире нет, — кивает Кристофер, ожидая второго голоса в своем, пока что, одиноком стихотворении.— Ты — свобод моих негасимый свет.
Дождался. Голоса в унисон. Движения идентичны. Десять. Двадцать. Тридцать. Сорок. Сбились со счета. В голове лишь «раз-два-три-четыре, раз-два-три-люблю, четыре-три-два-один». Скоро зима. Холодеющее солнце стелется за горизонтом. Тэнэ тоже холодеет, когда вальс останавливается. Взгляд Кристофера — белое полотно. Безнадежный и томный. Единственный. Какой-то необъяснимо теплый, но одновременно опечаленный. Буйство красок пересекается в нем. Дождь не перестает лить. Вечерняя Германия накрыла королевство. — За последний кураж. Кристофер потянулся за бокалами, с коих начался этот вечер. Белое вино хрусталем плескалось в изящных емкостях. — Даже не за любовь? — недоуменно поднял второй бокал Кениг. — Обычно, такие книги заканчиваются плохо, — неуместный хмык. — Тогда… За последний кураж.Дзынь!
Руки сплелись в локтях, а стаканы в ладонях друг друга прикасаются к противоположным губам, слегка стукаясь о зубы. Напоив друг друга опаляющим алкоголем, они разбивают стекло к черту. Белое вино. Невинное, но смертное. Отравленное. Губы в спиртном, но все равно не брезгуют, соприкасаются. Неумело мазнув друг по другу, соединяют в себе последний альянс. Альянс безбожника и королевского поданного. Как в первый раз, смятенными бродячими животными смакуют уста напротив, после, с тихим звуком отстраняются. Проходит минута. Стоять на ногах становится все тяжелее. Кристофер касается теплой ладонью бледного лица Тэнэ. Кениг же захватывает мерзлой рукой родные, аккуратные и намозоленные от частого письма, пальцы литератора. Пара капель с неба падает на одежду.— Ты будешь любить меня там? — Загробный мир не имеет прав разделять то, что стало единым целым. Даже если закон против.
Больше не нужны величественные мелодии. Пусть тишина гласит на похоронах.