Сердце

      Просыпаться не хотелось совсем. Солнце только начало показываться и вещи, которыми была обставлена комната Алекса, были лишь очертаны первыми лучами. Напольные часы в углу пробили семь. Про себя он посчитал все удары, каждый раз обещая, что встанет после следующего. Ноги и руки, казалось, совершенно не хотели слушаться, но служанки, уже снующие за дверью, каждый раз стучались, в спешке пробегая мимо его комнаты. Ворча под нос что-то невнятное, он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, прижав её к ушам. Слуги, должно быть, вот-вот придут, принесут с собой суматоху, которую он так не любил.        Не привыкшего так рано вставать, его беспокоил лишь один вопрос, – зачем мать велела так рано его поднять. Воскресенье, двадцатое число, но ничего важного приписано этому дню в календаре на стене не было. Отец должен был вернуться из моря только через неделю, привезя с собой очередную парочку глупеньких девушек, будущих служанок. Разумеется, им он скажет, что они станут частью семьи, выйдут замуж за его сына, но сколько бы отец ни пытался его женить, ему всегда удавалось этого избежать.       Уснуть ему уже не было суждено, и, вздрогнув от небольшого сквозняка, пробившегося сквозь окно, он вяло потянулся, а затем босиком прошлёпал к трельяжу напротив кровати.        Одна из горничных постучала, и Алекс позволил ей пройти. Ветер ворвался в комнату, снеся тонкие занавески, и, ударившись об пухлую горничную, поспешил вырваться через открытые двери в остальные комнаты. Горничную звали Дюра – невысокая женщина примерно пятидесяти лет. Её милая улыбка и живые глаза контрастировали с уважительным возрастом, который она умело маскировала косметикой и лёгкой, порой даже вызывающей манерой общения на людях. Она была приставлена к Алексу с его трёхлетия и воспитала его как родного сына, на которого у матери никогда не хватало времени. Поэтому и уважения к ней питали больше, чем к остальным слугам, – очень часто её даже брали с собой на светские вечера, дабы присматривать за юным Алексом.        Сейчас же она несла в руках большую корзину чистой одежды, на самом верху которой красовался костюм винного оттенка и несколько комплектов нижнего белья.        –Надо уже заменить это дурацкое окно! – проворчала она, распуская подвязки по бокам, и тяжёлые портьеры опустились. – А если молодой господин простудится?       Её ворчание было таким же привычным, как пение птиц по утру. Жаль только, что не таким же приятным.       –Сегодня вы через чур долго просыпались, а это, знаете ли, непозволительно для господина ваших кровей, – пробурчала она, поставив корзину на кровать, но Алекс только мило улыбнулся в ответ и, обняв на самом деле заботливую женщину, быстро поцеловал её в пухлую щёчку.        Та лишь отмахнулась и принялась заправлять кровать, которую изворотливый парень во сне перевернул полностью. Прохлопывая подушки, она что–то бормотала себе под нос, а за её спиной,рассматривая себя в отражении, Алекс тихо передразнивал любимую служанку.        – Сегодня у вас важный день, если вы не забыли, – заправив постель, она подошла к парню и, серьёзно глядя ему в глаза, взялась за его волосы. – Прибудет господин Аарон, которому вы обязаны понравиться.       Её серьёзный взгляд и надувшиеся щёки только больше забавляли Алекса, и тот даже не собирался придавать этой встрече какое–то значение.        – Я его ещё не знаю, но его имя уже звучит противно, – закатив глаза, он вздохнула, – Очередной зазнавшийся сынок богатых родителей? Так они уже давно мне не интересны.        Он принялся разглядывать свои ногти и поправлять невидимые складки ночнушки, всеми силами стараясь показать, что не понимает к чему ведёт Дюра. Идея замужества давно была им отвергнута: ему хотелось побывать на всех светских вечерах, поражать всех своей красотой, манерами и реверансами, которым его обучили в вечерней школе несколько лет назад. Ему нравилось танцевать с молодыми дочерьми богатых семей, привлекать к себе их внимание и порождать сплетни, но даже мелькающие мысли о женитьбе и детях были для него противны. Он слишком ценил свою свободу, а престиж семьи не волновал его в должной степени.       – Вам уже восемнадцать, и вы должны думать о том, чтобы стать достойным наследником, а не только о том, как бы повеселее провести очередной вечер, – недовольно сказала Дюра и слишком сильно дёрнула очередной колтун спутавшихся за ночь волос. – Извините, ваши волосы сегодня под стать вашему характеру.        Она, наконец, тяжело вздохнула и мягко улыбнулась. Алекс шутливо закатил глаза и расслабился, отдавшись в заботливые руки няни. Её прикосновения были настолько родными, что даже редкие встречи с матерью не могли доставить такого удовольствия после недель порознь. Он наблюдал за Дюрой в отражении зеркала и думал о том, как хотел бы оказаться на её месте. Только в ней он видел настоящего человека: доброго и суетливого, но не загнанного в угол деньгами. Он мечтал, чтобы когда-нибудь все люди стали такими же, в особенности его мать, от которой Алекс перенял не так много: копну чёрных волос и янтарные глаза. В остальном он был похож на отца, и это, пожалуй, всё, за что он был ему благодарен. Выросший в знатной семье, он, как и все подобные ему дети, был обделен вниманием родителей, поглощённых улучшением материального благосостояния семьи.       Мысли его, как бы он их не гнал, неизменно возвращались к визиту человека, которого он даже не знал. Если бы его хотели просто женить, то мать постаралась бы произвести хорошее впечатление обо всей семье, а не отправляла на встречу одного сына. Он отвлечённо смотрел в окно, стараясь сопоставить последние события, о которых могли заикаться его родители, но ничего и близко не стояло с помолвкой. Впрочем, ему же от этого становилось только легче.       Его волосы сегодня особенно плохо поддавались расчёсыванию. Со служанкой они вместе пришли к выводу, что проще всего будет убрать их в высокий пучок на макушке. Алекс любил эту причёску: лицо его не казалось круглым, оно словно вытягивалось, а локоны не лезли в глаза. Многие обращали на него внимание: внешностью и напускной открытостью он привлекал девушек, а сплетнями и сарказмом молодых людей. Будущее его было бы многообещающим, если бы не его мысли и характер.       Он отвлёкся от окна, лишь когда служанка попросила развернуться и приступила к лицу. Глаза Алекса заслезились, стоило только Дюре прикоснуться к ним мягкой кистью, и та лишь вздохнула на это.       – Если бы вы поменьше читали на ночь и больше спали, ваши глаза были бы в лучшем виде, – недовольно заметила она.       С самого раннего детства Дюра приучала Алекса к чтению.       «Книги – вот главная благодетель нашего времени. Они развивают и делятся опытом поколений», – поучала она маленького господина, которого гораздо больше волновали милые хвостики сестры (их было так приятно дёргать!) и шуточные сражения с младшими братьями. Если бы Дюра знала тогда, что под их влиянием вырастет такой своенравный господин… Что же, скорее, она бы выбирала книги тщательнее, чем радовалась каждой прочтённой. Книги воспитали его своенравным, каким не дозволено быть господину его возраста и кровей. На людях он обязан был вести себя достойно, но иногда его игривость вырывалась за все рамки приличия: он мог в порыве радости первым броситься танцевать с какой-нибудь девицей, которая только подошла к нему, чем вызывал недопонимание со стороны окружающих.       – Ты сама говорила мне с самого детства, что книги – главные учителя, –Алекс улыбнулся и перевёл взгляд на свою книжную полку.       Парень часто таскал их из библиотеки, о чём негодовали служанки, которым приходилось искать пропажи и расставлять обратно по местам, так как сам молодой господин редко возвращал, что брал. По большей части это случалось из–за того, что он зачитывался до такой степени, что даже не замечал, как засыпал. Обычно Дюра, которая всегда с особой тщательностью перед сном проверяла комнату Алекса, задувала свечи и высвобождала книги из-под тяжёлой головы молодого господина. Порой ей даже приходилось сидеть в комнате в ожидании, когда же тот повернётся в удобную позу, чтобы достать книгу, не прервав его сна. Сейчас на книжной полке Алекса осталось лишь несколько самых любимых книг, которые он часто перечитывал, а в остальном та была заставлена небольшими подарками, которые ему привозил отец из своих путешествий.       Алексу особенно нравилось убранство собственной комнаты. Ему очень не хотелось переезжать в другой дом или жениться во многом из–за того, что лишь в этой комнате он мог чувствовать себя спокойно. Всё здесь было выполнено в тёмных тонах вишнёвого дерева – от кровати до небольшого шкафчика в углу, и это, несомненно, было его заслугой. Алекс продумывал каждую деталь своей будущей комнаты.Ему никогда не нравился сам дом: раздражало изобилие ковров и пестрота позолоченных обоев, инкрустированные тумбочки и шкафы. Разве недостаточно было висящих вдоль коридора портретов умерших или далеко живущих родственников?       В его комнате всегда царила атмосфера, ни капли не соответствовавшая остальному дому. Она была обставлена скромно (в сравнении с остальными помещениями), но со вкусом: большая двуспальная кровать стояла напротив двери и была отделана лишь небольшими, едва заметными резными цветами, трельяж (всё, что он согласился принять от матери в качестве подарка) стоял напротив окна с большими, тяжёлыми черными портьерами. Рядом с этим же единственным окном стояла книжная полка. Пол был выложен паркетом из орехового дерева, а потолок выкрашен в цвет шампани, на чём настояли родители, чтобы хоть как–то добавить разнообразия в скудный интерьер. Единственным по–настоящему вычурным решением Алекса относительно своей комнаты был балдахин, тяжёлыми волнами нависавших над кроватью. Цветом он был всё той же шампани, но материалом для него послужил дорогой иностранный бархат, который доставлял молодому господину удовольствие одним своим видом.       Здесь Алекс чувствовал себя словно в личном замке. Он любил сравнивать людей с пауками: паутинка, казалось бы, тонкая и изящная на вид, могла многое рассказать о пауке, что был её хозяином.Так и человек, считал он, создаёт дом в соответствии со своим внутренним миром, и, когда кто–то впервые посещает дом незнакомого человека, например, на приёме, тот может многое сказать о хозяине. Однако их дом был обычен для семей схожего статуса. Все они стремились показать и доказать своё положение в обществе посредством богатого убранства дома и пышных приёмов. В их огромный дом было вложено немало денег и сил, но он всё ещё выглядел пустым, сколь бы вычурно его не обставляли.       Ему хотелось когда-нибудь в будущем уехать из этого места, от этой семьи далеко–далеко, но сейчас он мог довольствоваться лишь негромкими, успокаивающими напевами Дюры. Няня часто бормотала что–то себе под нос, когда о чём–то думала или была недовольна, но она была для юного Алекса настолько родной, что практически всё ей сходило с рук.       – И когда он прибудет? Этот ваш Аарон? – недовольно спросил он.       Дюра затянула пучок потуже, и Алекс невольно поморщился, почувствовав, как сильно натянулись виски.       – Через четыре часа должна прибыть карета. Его семья всегда чтила точность и пунктуальность, – служанка подмигнула молодому господину в отражении зеркала и пару раз хлопнула ладонью по пучку, проверяя его на упругость. – Я специально подготовила ваш любимый костюм.       Эта новость, пожалуй, стала для Алекса самой приятной за утро. Он вскочил с пуфа и подошёл к кровати, на которой уже лежал выстиранный и аккуратно выглаженный костюм. Его сшили на заказ специально для его шестнадцатилетия два года назад, но он так понравился Алексу, что тот уговорил мать не перешивать и не отдавать его младшим. Разумеется, госпожа Лон крайне не понравилась эта идея, так как появляться в одном и том же костюме на нескольких мероприятиях в обществе считалось дурным тоном, но сын не отставал от неё с этим несколько дней и наотрез отказывался снимать костюм, чем изрядно потрепал его во время сна.       Дюра помогла Алексу справиться с одеждой и достала из своей небольшой набедренной сумочки ожерелье из чёрного агата. Глядя на себя в зеркало, молодой человек гордился своим внешним видом: у него было множество похожих нарядов за всю богатую жизнь, но ни один ещё не вызывал такого восторга. Идеально белая рубашка контрастировала с тёмными волосами, а приталенные жилет и пиджак подчёркивали изгибы молодого мужского тела. Немного зауженные к низу штаны и вычищенные до блеска чёрные туфли завершали образ. Пусть это и был практически стандартный наряд для молодых людей из его окружения, некоторые детали он приказывал портному добавить лично, в тайне от матери: например, рукава оканчивались немного свободно, на них не было пуговиц, а жакет был расшит цветочным узором в тон, который частично скрывался под пиджаком.       Ожерелье, надетое Дюрой, привлекало внимание к длинной светлой шее. Алекс не любил надевать лишние украшения, но именно сегодня няня настаивала. Дюра рассказала, что до него все старшие дети их рода были девушками, а это ожерелье передавалось через поколения, потому и он должен был его носить. Хотелось ему того или нет, это была традиция семьи.       – Вам следует теперь носить его всегда, – укоризненно сказала она, и молодой господин согласился.       Спорить со служанкой не хотелось: это заняло бы лишнее время, а ему не терпелось поскорее разобраться со всеми «делами».       Как только он вышел из комнаты, то чуть не оказался сбитым с ног младшим братом, который, видимо, тоже проснулся от звонка колокольчика. Орнольд всегда раздражал его своим скучным видом: сухощавое тело, маленькая голова и короткие пальцы создавали образ ребёнка слабого. Он не имел особого таланта, отнекиваясь от всех занятий разными причинами. В один день это могло быть непонимание, почему это должен делать он, если главой семь всё равно станет старший брат, а в другой – банальная скука, которой старались угодить все служанки и порой даже родители.Он не желал не только учиться, но и посещать светские мероприятия, из–за чего часто устраивал капризы, когда родители заставляли его идти.       – Орнольд, пожалуйста, убери из дома животное, – недовольно фыркнул Алекс, когда брат повалил на пол их собаку Рейчи. Он прижал её всем своим весом, пыхтя от стараний, чтобы удержать, но та оттолкнула его и резво побежала дальше, виляя хвостом.       Брат подсмотрел на Алекса исподлобья и весь его вид кричал о негодовании.       – Это не просто животное! Если ты не заметил, это наша собака, наш друг, – прокричал он и убежал вглубь коридора искать «друга семьи».       Парень лишь закатила глаза на это и, отряхнув штанину, на которой осталось небольшое пятнышко, направился в холл. На протяжении всего пути в эту огромную комнату, что полностью была обставлена светлым деревом и отделана золотом, его сопровождала Дюра. Большую часть времени она молчала, но иногда прерывала тишину ради того, чтобы делать замечания остальным служанкам, мимо которых они проходили: одна из них недостаточно тщательно протёрла камин, другой же приказала в срочном порядке вычистить ковёр перед прибытием гостей.       – Я бы вообще не хотел, чтобы этот ковёр чистили, Дюра. Этот молодой человек, – он скривился после этих слов, –приезжает к нам в дом не ради того, чтобы проверить чистоту ковров на третьем этаже.       Но как только Дюра попыталась что-то возразить, Алекс ощутил на своём плече тяжесть чужой руки. В нос ему ударил едкий запах мужского пота, и он резко обернулся.       – Неужели ты не понимаешь, что сегодня всё должно быть идеально? Не вредничай, братец, наш дом будет вылизан от входного ковра до твоих обожаемых портьер, – ехидно улыбаясь произнёс Лоран.       Алекс смахнул его руку со своего плеча и поморщился.       – И это мне говорит полуголый потный братец? – он стряхнул капельку пота с кончика его носа. – Следи лучше за собой и не лезь ко мне.       Брат рассмеялся и похлопал его по плечу. Его тело было мокрым, на плече болталось полотенце. На секунду Алекс подумала о том, что заявись он в коридор в таком виде, получил бы выговор или что ещё похуже. Впрочем, ему эта идея понравилась, и он решил обязательно как-нибудь её провернуть. Брат порой вдохновлял его совершать что-то из ряда вон выходящее, что-то, что обычно было неприемлемо для него, но всегда сходило с рук младшему брату. Например, танцевать со служанками или пить неприличное количество алкоголя. Разумеется, Лорану подобное спускали с рук не только в силу возраста, но и более низкого положения в семье. Однако многие девушки уже с полной серьёзностью приходили свататься к нему. Его широкий подбородок, густые брови, пухлые щёки и губы отлично вписывались в современные идеалы красоты. Щетина лишь придавала ему мужественности, и ей Лоран уделял очень много внимания во время бритья, считая, что не может доверить такое сокровище, как своё лицо, даже лучшему из парикмахеров города, который обслуживал его отца. Одно только мешало его лицу быть идеальным во всём – кривой нос. Однажды в пятнадцать он пришёл в дом избитым и перепачканными в крови, и наотрез отказывался говорить, что случилось в тот вечер. Лишь отшучивался, что каждый мальчик когда-нибудь становится настоящим мужчиной.       – Ну же, Кси, ты ведь даже не знаешь, кто этот молодой человек и зачем он сюда едет, – ехидно заметил брат. – Я мог бы тебе рассказать, но ты, кажется, настроен весьма решительно. Что ж, я рад, что ты такой взрослый и самостоятельный.       Его высокомерное отношение порой раздражало Алекса. Они разговаривали очень редко, а дружба их окончилась ещё в детстве, толком и не успев начаться, когда совсем маленького Алекса отдали в руки Дюры для воспитания. Родители считали, что дурно будет позволить им расти вместе: тогда братья смогут влиять друг на друга, особенно младший на старшего. Их разница в два года сильно ощущалась даже на простых семейных вечерах, когда мать собиралась всех членов семьи за столом: не было ни одной темы, в которой они пришли бы к общему мнению без спора.       Алексу очень хотелось разузнать у брата, что это за молодой человек и почему он должен идти к нему один. На секунду он даже было приоткрыл рот, но тут же заметил искру в глазах брата – ему просто было скучно. Даже если он что-то и знал, то так просто не сказал бы или сказал бы не в полной мере, так что он развернулся и направилась дальше в холл. Парень затылком чувствовал на себе заинтересованный взгляд младшего брата и будто бы видел его улыбку.       – Вам не следует воспринимать этот визит настолько близко к сердцу, – заметила Дюра. – В конце концов, ваш младший брат тоже скоро должен будет принять очень ответственное решение.       Пока они шли по коридору молодой господин не выпускал эти слова из головы. Он знал, что служанка тоже ничего ему не расскажет из страха перед родителями: из-за того, что у Алекса с матерью не особо близкие отношения, всё, что касалось старшего сына, всегда обсуждалось с Дюрой. Сейчас, казалось, знали все кроме него, значит, мать здорово постаралась. Дюра явно хотела рассказать своему подопечному, что его ждёт, но в самый последний момент сдерживала себя, одёргивая белоснежный фартук.       Уже в холле Алекс всё никак не мог отвести взгляд от огромных главных часов, отслеживая движения стрелок. Ему не терпелось увидеть этого молодого человека и поскорее всё это закончить. От нетерпения в голове начинали роиться мысли, выстраивались самые нежеланные сюжеты, но что хорошего он вообще мог ожидать от кого-то, кто был ему незнаком и приезжал с таким визитом, подробности которого никто ему не рассказывал? Брата, судя по всему, даже забавляла эта ситуация, но так сложилось, что в подобных случаях всегда весело было только одному из них.       Он услышал приглушённый стук каблуков за дверью и в последний раз окинул взглядом свой наряд. Дюра убежала в сторону кухни. Как только часы пробили девять, дверь распахнулась, и в холл зашёл этот самый Аарон.       Возможно, при другом раскладе он был бы даже рад: этот молодой человек был недурён собой, а в его манерах держать себя угадывалось хорошее воспитание. Что ж, если его воспитывали в вечерней школе, то им будет о чём поговорить.       Аарон сделал ещё пару шагов, отдал своё длинное пальто подошедшему слуге, и тот с почтительным роптанием унёс его. Всё это время он не отвлекался от Алекса, что стоял наверху лестницы. От этого внимания всё внутри него сжалось и даже сделать маленький шажок навстречу гостю казалось невозможным. Его изучающий взгляд осматривали Алекса с головы до ног, словно экспонат на выставке.       – Что же, вы даже не спуститесь встретить меня, Алекс? – спросил он и медленно поклонился.       От уверенного голоса, отражённого эхом стен, он вздрогнул и будто проснулся. Алекс выпрямился и осторожно сделал первый шаг вниз. Каждый следующий его шаг звонко отражался стуком каблуков и только этот звук, ритмичный и чёткий, как маятник, наполнял собой тишину холла. Каждое его движение внимательно отслеживалось, ни один из жестов не оставался упущенным, и это пугало. Ещё никогда к нему не обращали такого внимания, никогда он не чувствовал себя так, словно находится под конвоем.       Как только Алекс оказался на последней ступени, Аарон подал ему руку. Он едва улыбался, но вокруг него царила аура уверенности и спокойствия. Не поняв этого жеста, Алекс сам спустился с лестницы и пожал протянутую ему руку.       – Мне очень приятно наконец увидеть вас, Алекс, – выпрямившись, сказал гость. – Я так много слышал о вас и, кажется, все слухи оказались правдой. Аарон Фелл, к вашим услугам.       Его голос был низким и бархатным. Такой обычно был у детей знатных семей, не привыкших драть глотку в сумасшедших играх на улице или работе. Однако мысль о том, что он должен будет провести день с потомком одного из самых знатных родов магов, резко изменила его отношение и к Аарону, и к ситуации.       Алекс с детства недолюбливал магов. Когда-то давно маги вели себя независимо и слишком отстранённо от дел людей, запираясь в своих домах подальше от городов и селений, и всех по началу такой расклад устраивал. Однако во времена основания их Королевства Лавинд было несколько революций и междоусобиц, во время которых люди просили помощи у магов. Те лишь сбегали ещё дальше, отказываясь принимать какое-либо участие. После этого мнение о магах у людей сложилось крайне отрицательное, слухи о злых, опасных и самовлюблённых существах быстро расползлись по территории всего Королевства.       Он понял, зачем Аарон прибыл именно в его восемнадцатый день рождения, и теперь становилось ясно,почему Дюра и семья сказали ему надеть ожерелье. Свадьба. Парня немного повело от подобного заключения, но внешне он не подал виду, лишь выпрямил спину и натянуто улыбнулся, в этот раз уже более уверенно: размышления помогли решить, как следует вести себя дальше.       – Что же вы молчите? Может вам не сообщили моё имя, или весь мой приезд стал для вас неожиданностью? – не без капли ехидства спросил он.       Алекс прямо посмотрел в глаза Аарона. Ему нечего бояться. В конце концов, это он не он здесь гость.       – Мне известно ваше имя, Аарон, но приезд, стоит сказать по правде, был для меня сюрпризом, – во взгляде его мелькнула искорка озорства. – Я не привык вставать так рано.       Аарон рассмеялся, и звонкий смех эхом отразился от стен. Когда гость смотрел ему в глаза, казалось, что он пытается что-то в нём углядеть, что-то заметить, и поэтому некоторое напряжение витало в воздухе, как бы он ни пытался убедить себя, что всё идёт по плану его семьи.       – Давайте пройдём в столовую, – предложил он. – Слуги, должно быть, уже приготовили завтрак.       – Если вы дадите мне свою руку, я пойду с вами хоть на край света, – эта фраза прозвучала слишком слащаво и на секунду Алексу показалось, что он ошибся в своём внезапном спокойствии, но правила хорошего тона обязывали его согласиться.       – Разумеется, Аарон.       Он подал руку, и они направились в сторону столовой, откуда уже давно доносились запахи, волнующие желудок молодого господина. Им предстояло многое обсудить, и Алекс представлял, насколько день этот будет долгим.

***

      Завтрак, стоило заметить, выдался просто прекрасным. Фрукты подбирали особенно тщательно этим же утром, как только открылись первые лавки, парфе было превосходным и воздушным, а шампанское добавляло изящности и игривости, разбавляя напряжённую обстановку, воцарившуюся в неловком разговоре. Начался он с погоды и постепенно сошёл на нет. Главные вопросы висели в воздухе, но никто не решался заговорить первым: Алексу ощущал себя будто бы ведомым, да и к тому же не ему было положено поднимать такие темы, а Аарон, видимо, не особо торопился что-либо разъяснять. Эта неопределённость очень раздражала молодого господина: один он во всём доме не понимал, что происходит, и, казалось, никто не собирался раскрыть ему тайну. Он натянуто улыбался, отвечая на каждый вопрос, неопределёнными жестами старался не выказать ни капли неуверенности, а взгляд его был прикован только к собеседнику, как и полагалось.       За окном солнце полностью встало, но воздух был ещё прохладным, так что Алексу невольно подумалось о том, как хорошо было бы сейчас приказать вывести своего любимого жеребца и выйти на прогулку. У него как раз остались дела в соседнем городе со времён последнего визита, но ворота чаще всего были закрыты, так что возможностей попасть туда было всё меньше и меньше, хоть он и считал, что деньги открывают все двери. Впрочем, это было правдой: не было чего-то такого в этом городе, что его семья не могла бы себе позволить, чего-то, что оставалось бы за пределами их знания или досягаемости. Аарон же всё говорил и говорил что-то о политической ситуации и месте собственной семьи в обществе, что-то о том, как недавно подавленная революция чуть было не подорвала репутацию их семьи, далее, далее, далее… Идея сбежать казалась всё более заманчивой, пока молодой человек, наконец, не перешёл к сути.       – Я вижу, что вам не особо интересны мои рассказы и объяснения, Алекс, – собственное имя, произнесённое таким пренебрежительным тоном, заставило его сразу же поднять глаза на собеседника. Тот выглядел собравшимся и максимально серьёзным. Ни капли былой учтивости не осталось в нём. – Не могу сказать, что мне очень нравится то, как складывается ситуация. Думаю, вы знаете, что практически все решения в вашей семье принимаются с лёгкой руки вашей матушки, пока отец находится в отъезде, и раньше я всегда беспрекословно с ними соглашался. – На этих словах он поморщился, явно вспоминая что–то про себя, но, немного погодя, продолжил. – Но это решение заставляет меня думать, что она забывается во временной власти. Не буду тянуть. Вы должны выйти за меня замуж, дабы сохранить то хрупкое равновесие, к которому так долго подбирались маги и люди, но об этом, думаю, вы и так уже давно догадались. – После утвердительного кивка в ответ он продолжил, – Сегодня ваш восемнадцатый день рождения, и вы должны вступить в полные правы наследования после своего отца, но для этого вам необходим человек, который смог бы стать вам опорой и защитой. Разумеется, ваша матушка более не может таковым человеком быть, что уж говорить о младших братьях, значит, должно быть принято решение о свадьбе. И вот тут уже ваша матушка решила укрепить союз наших семей браком. Так старомодно, не находите?       Алексу понравилось, как быстро и подробно Аарон излагал положение дел и свои мысли на этот счёт. Впрочем, это было едва ли не единственным, что ему в сложившейся ситуации было по душе. Разумеется, с самого детства он наблюдал за тем, как совершеннолетних девушек и парней выдают замуж, и он давно знал, что придёт и его черёд. Всё в его мире было фиктивным по своей сути: деньги, чувства, эмоции, привязанности. Он даже не мог сказать, что был привязан к своей семье, но долг за воспитание и всё, что он имел, никуда не делся. Ему не хотелось быть выданным замуж, но, кажется, и самого Аарона это действо не радовало.       –Думаю, вы в курсе сложившейся ситуации с магами, – продолжил он объяснения. – Когда я только представился, моя фамилия, кажется, о чём–то вам да сказала, это было видно. Наверное, вам назвали только моё имя, чтобы избежать лишних объяснений, однако теперь, когда вы знаете о том, к какому роду я принадлежу, вам должна быть ясна и вся ситуация. Наш брак должен стать первым шагом на пути мирного сосуществования магов и людей, должен стереть недопонимания и разногласия. Что вы думаете на этот счёт?       Этот вопрос поставил Алекса в тупик. Мало кто когда-либо спрашивал его мнения, особенно касаемо таких вопросов. Все решения обычно принимались без его ведома. Что же, это было характерно не только для его семьи, но и для всего их общества. Судя по тому, с какой уверенностью говорил с ним Аарон, как держал себя, как смотрел, всё было обговорено и решено заранее.       –Я не считаю, что в этой ситуации у меня есть выбор, – начал он. – Мне не нравится, что нам с вами придётся… Заключить брак, но не в моих силах что-то изменить. В конце концов, именно мне не посчастливилось родиться первым.       Аарон усмехнулся. Он тоже был не единственным наследником в семье, но не был первым ребёнком. Его старший брат уже был женат, и тот брак был ещё одной сделкой для его семьи, однако уже непосредственно в обществе магов. Замужество среднего сына должно было окончательно убедить особенно могущественные семьи магов в верности семьи Фелл.       Это было идеей его отца, продуманный и тщательно выверенный план. Пусть глава семьи Фелл и презирал людей, не обладавших магическими способностями, считая их слабыми, ему пришлось пойти на этот шаг. «Ситуация вынуждает», – обычно говорил он. Играться судьбами окружающих, не различая между ними родственников, друзей или незнакомцев, было в его духе.       Что–то на секунду отвлекло внимание Аарона, будто спутав мысли.       «Будто… Энергия? Магическая? Но откуда?» – размышлял он.       Ему не говорили, чтобы Алекс или кто–то из семьи Лон обладал магическими силами. Парень напротив него даже не носил специальных перчаток, что были обязательны для магов. Он бы просто не смог удерживать энергию, для этого нужны годы тренировок, но в этой стране уже невозможно было найти человека, который смог бы его обучить. Да и Аарон не чувствовал хоть какого–то потока энергии от собеседника.       Ничего не сходилось. Он явно упускал что–то очевидное.       – Аарон? – позвал его Алекс. – Вы ещё здесь? Или вас не устраивает наш скромный приём?       Тон его был насмешливым, а в глазах заплясали искорки.       «Пытается взять ситуацию в свои руки», – понял Аарон. – «Что же, если так не терпится, то можно приступить и к самому важному».       – Когда я смогу говорить с госпожой Лон? – спросил он. – Я думал, она присоединится к нам за завтраком.       Алекс не нашёлся что ответить. Мать никогда не рассказывала ему о своих планах. Да что там говорить, они могли не видеться неделями. Что происходило за закрытыми дверьми её кабинета всегда было для детей загадкой. Для большинства остальных людей в доме, впрочем, тоже. И есть только один человек, в котором Алекс сейчас может быть уверен.        - Позовите , - приказал он проходившему мимо слуге, и тот, поклонившись, спустя пару минут вернулся с няней.       Она неловко споткнулась на входе, но как только Алекс дёрнулся, чтобы встать и помочь, выпрямилась и недовольно взглянула на него.        - Нечего молодому господину вставать, когда служанка спотыкается. Господин Фелл, - почтительно поклонилась она.       Аарон встал, поклонился и отодвинул перед ней стул. Дюра замялась и взглянула на Алекса, ожидая разрешения. Тот кивнул, и женщина села рядом. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, что не скрылось от проницательного взгляда гостя.        - В нашей семье к слугам относятся иначе. Мы уважаем тех, кто помогает нам с ежедневными хлопотами.       Он снова улыбнулся, и Алекс буквально краем глаза увидел, как чуть опустились плечи Дюры. Сказать по правде, этот жест не вызвал какого-то недовольства, наоборот, молодой господин был даже рад, что няня почувствовала себя наравне с ними, пусть даже и ненадолго. Гость предложил ей еды, но та отказалась, сославшись на то, что слуги кушают куда раньше господ.       - Пожалуй, вы правы. На вас всех ведь держится дом, весь день в суматохе и шуме, но порой нужно и отдохнуть, верно?       Его тон был скорее дружелюбным, чем почтительным, и Дюра будто окончательно расслабилась, позволив себе искренне улыбнуться и честно ответить на пару непринуждённых вопросов. Диалог их был приятным, но всё же Алекс помнил, зачем позвал няню. После того, как Аарон в очередной раз вернулся к распорядку дня и собирался было спросить про хозяйку дома, молодой господин, будто прочитав его, прервал разговор.       - Дюра, скажи, пожалуйста, когда матушка спустится к нам? – спросил он и, как только Дюра собралась что-то ответить, за их спинами раздался стук каблуков и недовольный голос.       - С каких это пор прислуга сидит за столом вместе с молодым господином и нашим гостем?       Дюра подскочила со стула и, потупив голову, привычно вытянула руки вперёд. Пухлые ладошки покраснели, когда длинный веер со шлепком опустился на них. Ещё пара ударов и жестом прислуге было приказано покинуть столовую.       Этой женщиной была госпожа Лон. Высокая, худая, статная, она держала весь дом под своим контролем, вызывала во всех невольное уважение и роптание. Слуги подле неё почтительно расходились, да и вообще предпочитали держаться на расстоянии. Никому не хотелось попасться ей под горячую руку. Она редко выходила из кабинета, но если это случалось, то повод должен был быть очень существенным. Даже на сватанья сыновей она приходила далеко не всегда, отправляя вместо себя Дюру или управляющего домом. Гости обижались, но поделать ничего не могли: все были наслышаны о тяжёлом характере жены главы семьи Лон. Ходили даже слухи, будто она редко появлялась на приёмах в связи с постоянными болезнями или внезапно полученным уродством, однако подобные сплетни пресекались на корню, когда госпожа Лон входила в зал. Идеальная осанка, хищный взгляд и приподнятые в ухмылке уголки губ делали своё дело, и больше никто не хотел шептаться за её спиной.       Сейчас же она была в хорошем настроении, насколько мог судить Алекс, даже надела не самое строгое своё платье, хотя он ожидал обратного. Она выглядела идеально, и молодые люди поспешили поприветствовать её.       - Госпожа Лон, как же приятно вновь видеть вас спустя столько лет, - улыбнулся он и поклонился.       В ответ он получил реверанс и почтительную улыбку. Хотя Алексу показалось, будто она даже была… Доброй?       - Матушка, - поклонился он и подошёл, чтобы поцеловать её в щёку.       Обычно она не позволяла ему подобного, однако сегодня даже поцеловала в ответ, что лишь убедило Алекса в выводах относительно её настроения. Но откуда она знала Аарона? Не могло же всё быть настолько давно запланировано.       - Алекс, думаю, господин Фелл уже рассказал тебе о сложившейся ситуации? – получив утвердительный кивок, она продолжила. – Тогда предлагаю пройти в мой кабинет, чтобы обсудить оставшиеся детали.       Женщина резко развернулась и направилась в сторону лестницы. Молодые люди прошли за ней на второй этаж.       

***

      Кабинет матери остался таким же, каким Алекс помнил его с детства. Просторный, вычурный, но обставленный со вкусом. В светлых тонах, дорогом дереве и изобилии книг угадывалось положение и достоинство его хозяйки. Она села в большое тёмно-зелёное бархатное кресло, а Аарон и Алекс сели в кресла поменьше перед столом.       - Виски? – спросила она, ставя на стол три бокала. Аарон улыбнулся и кивнул, а Алекса даже не спросили, просто налили столько же, сколько и остальным.       Напиток обжигал горло и прочищал мозги получше любого нравоучения. В нужном количестве, разумеется. Молодой господин заметил, как Аарон даже прикрыл глаза от удовольствия, как медленно двинулось адамово яблоко. Некоторое время сидели в тишине, пока гость не решил начать.       - Благодарю за виски, госпожа Лон, - начал он. – Однако, при всём уважении я не могу понять, почему для Алекса причина визита стала такой неожиданностью. Кажется, вы переписывались с моим отцом ещё в начале лета, а в конце он уже отправил запрос советнику Его Величества.       Матушка кивнула. Она отхлебнула ещё и посмотрела прямо на Алекса. Бокал был рядом с её щекой, и сын невольно сравнил цвет её глаз с жидкостью. В них, показалось ему, на секунду проявилась нежность или даже печаль, но, быстро взяв себя в руки, она заговорила.       - Мой муж до сих пор находится в морском рейсе, так что связаться с ним было довольно проблематично. Также мне нужно было попасть на аудиенцию к советнику, а уж вы точно знаете, как это тяжело даже для знатных семей. После того, как я обсудила всё с советником, он доложил об этом Его Величеству, и только тогда я получила одобрение. Оставалось ждать вашего визита, но ведь помимо этого у меня, как у главы дома в отсутствие мужа, есть много других дел, требующих решения. И принимать их следует явно не с лёгкой руки.       Всё это было сказано так ровно и так спокойно, что внутри Алекса даже появилась какая-то обида. Скажи он об этом, мать осталась бы недовольна, однако сейчас молодой господин семьи Лон чувствовал себя не главным наследником, а соломенной куколкой в её руках. Делай, что хочешь, отдавай кому хочешь – не важно. Он одновременно был готов к подобному и нет. Он рос, зная, что когда-нибудь, как бы ему этого не хотелось, как бы он ни пытался отшучиваться и спорить, этот день настанет, и ему придётся жениться. Но жениться, не выйти замуж! И не вот так вот неожиданно узнать об этом из встречи лоб в лоб, а со сватовством, может быть даже ухаживаниями, одним словом – нормально, а не так, как это вышло в итоге.       Браки между мужчинами уже были не в новинку. Какое это имело значение, если у рода не было наследницы или же та была слишком мала, как в ситуации Алекса? Мир нужно было заключить, какой ценой - неважно, с кем и как, впрочем, тоже. Семьи всё равно объединялись, а потомков некоторые забирали из благотворительных домов, воспитывая как собственных.       Возможно, виски слегка развязал его мысли, но ещё вчера, подумалось ему, он гулял с сестрой на лошадях, щекотал её и обсуждал молодых господ других семей, заставляя пухлые щёчки краснеть, а сегодня уже почти обручён.       - Но матушка… - попытался было возразить он, но был остановлен строгим взглядом.       Она заговорила медленно, размеренно, будто боясь упустить что-то важное.       - Когда я была в твоём возрасте, замужество тоже напугало меня. Я не знала, что мне было делать, куда податься, я не хотела этого. Но выбора не было. Это было выгодно не только чужой семье, но и нашей. Так сложилось, Алекс, что подобное предстоит теперь сделать тебе, но так нужно.       Он понимал, что нужно, умел быстро и здраво оценивать ситуацию даже в дни, подобные сегодняшнему, но всё равно, сколько ни пытался себя уговаривать, дышать спокойно и держаться достойно, всё внутри него восставало. В столовой ему даже казалось, что он справится с этим, что нет ничего в этом такого, к чему его не готовило бы общество или Дюра, но чем больше проходило времени в этой обстановке, тем сильнее он противился. Стыдно было признаться самому себе, но в какой-то момент он даже подумал о том, что уж лучше бы его сестру сейчас выдали, а не его. Парень быстро отогнал эти мысли и почувствовал себя ещё хуже.       «Нет, такого точно никогда не должно случиться», - пообещал себе он.       Недосказанность повисла в воздухе, и ненадолго воцарилась тишина. Алекс обдумывал то, что сказала матушка и ситуацию в целом, госпожа Лон пыталась не сказать ещё лишнего (всё же они были не одни), а Аарон предпочёл не влезать, ведь не его собираются отослать невесть куда. Хотя, скорее всего его жених об этом ещё не знает. Этот момент тоже стоит осветить.       - Госпожа Лон, что насчёт переезда? В конце концов, в данной ситуации, извините за выражение, в роли невесты ваш сын? Значит, он должен прибыть в наш дом и остаться там жить.       Алекс чуть не вскочил с места. Невеста?! Да кого он назвал невестой! Он суматошно переводил взгляд с «жениха» на мать, готовый провалиться сквозь землю. Мало того, что он ещё вчера был свободным молодым господином, а теперь вдруг оказывается в подобной ситуации, так ещё и этот Аарон смеет так его называть. Да чёрт бы с тем, кто из них невеста, а кто жених! Сама ситуация была до того абсурдна для молодого господина, что нервы уже не выдерживали, сколько ни пытался Алекс держать себя в руках.       Он обратился к матери:       - Почему ты не сказала мне раньше? Почему никто мне не сказал?!       Глаза матери недобро сверкнули, она хотела было что-то ответить, но вдруг осеклась, почувствовав укол вины, однако резко выпрямилась и перехватила бокал другой рукой. Но как только собралась что-то ответить, Алекс вскочил.       - Может я и невеста для тебя, но платье я надену только на твои похороны! – выплюнул он в лицо Аарона и, громко хлопнув дверью, выбежал из комнаты.