На рассвете мы встретимся вновь

Кто же упокоен там, где холодные асфальтные дороги заменяет тенистый чудный сад, а запах дешёвого бензина — свежий лесной воздух? Кто скрыт за каменными замковыми стенами, а не на обочине тропы, тревожащей одинокого путника? Бесспорно, лучшие из лучших, ведь не всем предназначено уснуть в долгожданном покое и не быть потревоженным после кончины. Они избавлены от скорби, от пролитых родными ручьев слез, от памяти. Все, кроме неë. Бесценное сокровище, спрятанное от любопытных глаз ничтожных людишек, единственная ухоженная могилка, усыпанная сказочными цветами: сладкой медуницей, дивной тиареллой, увенчанная звёздчатыми соцветиями смилацина. Говорят, что самую печальную легенду имеет величественный Тадж-Махал, построенный в честь любимой, погибшей при родах. Так могут утверждать лишь те, кто не слышал историю Валашского князя и его любимой Елизаветы, что бежала с родного дома, забыв о своем имени, вере, прошлом. — Ваше Высочество! Ваше Высочество, — в шатер забежал обеспокоенный гонец. Князь, подняв руку, показал жестом прекратить оживленный разговор подчинённых. Вмиг все замолкли, — Новости из столицы. Пока мы ожидаем Османов у поля битвы, подлые крысы оточили Бран, и… Нашим не удалось защитить замок, — мужчина помедлил, — Много убитых, раненых, люди в плен взяты! А госпожа… — Что с ней? — прохрипел князь, прервав гонца, — Что с Элизабет, Мирче, отвечай! — Она, — посланник помедлил, — Ваше Высочество, светлейшая госпожа скончалась. Выпрыгнула из башни. Каково это потерять весь мир за одно мгновение? Морально задыхаться каждый день, не плача, не крича, просто смотреть в потолок и тихо умирать? Тихо умирать, зная, что ты бессмертный. Почему говорят о том же Шах-Джахане, что построил мраморный дворец в честь любимой, но не помнят о Владиславе Цепеше, что больше пяти веков скорбит об Элизабет. Первого знают как романтика, достойного мужа, а второго как безжалостного убийцу, колосажателя, упыря. А ведь он только мстил за свою любовь. Разве люди не лицемеры? Первый умер в почестях – второй тоже не живёт. Он существует, каждый день просыпается с мыслью о том, что сегодняшний день, так же как и вчерашний, принесет только боль. — Госпожа! — в покои ворвалась испуганная служанка, — Госпожа, Элизабет! Вниз! Спрячешься в подземелье, госпожа! — Он найдет меня, Мария. Перевернет весь замок и найдет. Ступай, — ее голос дрожал, лицо не выдавало никаких эмоций. Слезы выплаканы, а боль… Она и так разбита. — И ты успеешь, госпожа! Быстрее! Я себе не прощу. Подумай о том, кто под сердцем у тебя! — Не могу позволить сбыться пророчеству. Ты себе не простишь, а я себе, — Элизабет подошла к письменному столику, взяв в руки перо и лист бумаги, — Я нужна ему живой, и таковой он меня не получит. Последние строки и самые тяжелые слова. Девушка, свернув письмо, заправила его за пояс, прикрепив брошью. «Валашскому пленнику, что однажды покорил моë сердце…» Последний вздох. Элизабет обернулась к Марии, посмотрев на нее потухшими глазами, бледная, как Снежная Королева из сказки Андерсена, она мягко прикоснулась к животу. — Госпожа, пожалуйста…

Вниз.

***

В небольшом саду, обросшим диким плющом, сидел мужчина, низко склонивший голову, прижимая к себе бездыханное девичье тело. Рядом растерзанная плоть невинных: дети, женщины, их отцы, мужья. Теперь это место их прибежище, тут никто не найдет, не потревожит. «… На рассвете мы встретимся вновь», — последние строки, написанные еë рукой.