Карина Блэк

      До Сан-Мартена добрались за пять дней. За эти дни я только пару раз поговорила с Эдвардом Тигом, но зато я постоянно общалась с двумя другими капитанами.              Джек расспрашивал меня о магии и об этой чертовой кукле, которая встала у меня в горле словно кость. Гектор Барбосса пытался выяснить подробности моей жизни. Куда более глубокие и болезненные, чем те которые я рассказывала.              В какой-то момент он перестал даже смотреть на меня, однако я все равно чувствовала его взгляд на себе, но только тогда, когда я не смотрю в его сторону. Стоит мне посмотреть на него, и Барбосса смотрит куда угодно, только не на меня. И что самое интересное, за мной словно прикованные цепью, повсюду ходили два пирата из команды Барбоссы. Их звали Абнер Пинтел и Терри Раджетти.              На меня смотрели с интересом и опаской. Оно и понятно. Команда «Черной Жемчужины» знает что я ведьма, и видели мою магию. Что касается команд с двух других кораблей, я просила капитанов не говорить своим людям кто я такая.              И если еще матросам с «Мести» было более менее все равно, почему девица на пиратских кораблях ведет себя так, как-будто она их капитан, то на «Трубадуре» почти каждый матрос считал своим долгом думать, говорить и смотреть на меня как на «капитанскую шлюшку». Пираты с «Жемчужины» настороженно следили за мной и шикали на пиратов Тига.              Когда я снова была на «Трубадуре», один из матросов решил попытать «счастье». В итоге, его сначала стошнило (хорошо хоть за борт), а потом отнесло сильным ветром к мачте. Никто особо не понял что произошло, но перешептывания обо мне мигом прекратились.              Естественно капитан не мог не знать о чем болтает его команда. Но Тиг предпочел не вмешиваться, как-бы говоря: «Я следую за тобой, только потому что иного пути нет!»              Меня это не разозлило ничуть, скорее даже повеселило. А вот Гектор бесился. Понятия не имею с чего вдруг, но он начал проявлять что-то наподобие заботы обо мне.              Например, он настоятельно мне рекомендовал не спускаться в трюм ночью (А ведь так хотелось). Посоветовал одеться немного скромнее (например?). Обычно я ношу простую рубашку и брюки с сапогами. Последние с меня стянули еще за неделю знакомства с Барбоссой. О чем я ему и сообщила. А то, что у меня рубашка расстегнута на несколько верхних пуговиц, и столько же снизу вообще не должно его волновать. Этого я ему не сказала.              Среди его матросов тоже ходили грязные разговоры обо мне, но в отличие от Тига, Барбосса их жестко пресекал. Про Анжелику тоже говорили, но в плане: «Боевая баба, сдачи дать может, не зря же она старпом. А жаль я бы…» и в таком духе.              С Тич я вообще не говорила, а она меня избегает и даже в мою сторону не смотрит. Скорее всего, она еще не до конца определилась как вести себя со мной.                     

***

                    Гектору не нравились какие разговоры велись среди его матросов о его дочери. Его до сих пор передергивало от этой мысли.              Он считал, что раз уж судьба преподнесла ему такой сюрприз в виде живой дочери, то его упускать нельзя. Барбосса пытался вести себя дружелюбно с ней, советы какие-то давал. Но она воспринимала их так, что Гектор подумал что они ей не нужны. Это ужасно злило. Мысль «ей не нужны мои советы» звучала как «я не нужен ей», выбивала из колеи.              Но когда Карина заговаривала о своем отце, то как она держала дневник, заставлял Гектора надеяться что она его любит, даже несмотря на то что он ее бросил на пороге приюта с дневником и камнем, написав лишь записку, где даже не объяснил причину почему?              К тому же, он своими ушами услышал, что ему можно надеяться, а нужно и стоит:              — Рина, а скажи что тебя так разозлило, в последнем разговоре с Шансой? — спросил Джек.              Они втроем находились в капитанской каюте на «Жемчужине». Капуцин Джек весело щелкал орешками.              Глаза девочки потемнели. Она уставилась куда-то в пространство, а пальцы ковыряли подлокотник кресла. Она заговорила, но она как-будто была не здесь.              — Шанса хотела проклясть моего отца, — с ненавистью прошипела она. Гектору показалось, что он превратился в лед. — Эта тварь хотела чтобы я прекратила искать артефакты, и ради этого была готова нарушить Закон, заключив со мной сделку обманом. Ей этого не удалось, и она стала мне угрожать что проклянет моего отца. Вот и все.              — А ты бы хотела его найти? — спросил Джек.              Барбосса кинул в него предостерегающий взгляд. Кажется, девочка этого не заметила.              — Хотела бы, — прошептала Карина.              Сердце Гектора радостно забилось. Но быстро пришло в норму, стоило Барбоссе увидеть грусть в глазах дочери.              — Но… — подсказал Воробей.              — Но тогда я не смогу искать артефакты. А от них зависит моя жизнь.              На этом разговор закончился. В ту же секунду Гектор поклялся себе, что сделает все возможное и невозможное, чтобы помочь дочери найти эти чертовы артефакты.              После этого он начал избегать ее. Барбосса понимал что ведет себя по-детски. Еще глупее он себя почувствовал, когда сказал Пинтелу и Раджетти что его дочь жива и попросил их присмотреть за ней и если она что-то говорит о себе, своей жизни, да и вообще обо всем, непременно сообщать ему.              Те, мягко говоря, удивились, но капитану были рады помочь.              Так Гектор узнал, что Карина много путешествовала, и много повидала в мире. Она была в горах, во льдах, и даже в России побывала. И надо сказать она в восторге от этой страны и ее обычаев, хотя некоторые ей показались странными, но общего впечатления это не портило.              Хотя она избегала разговоров о «Морских Когтях», но Гектор радовался что хотя бы из чужих рук, но узнавал свою дочь.