***
Их сеанс был всегда в четверг в 19:00. Уилл мог опоздать, мог прийти в грязной одежде или не принять душ, мог проспать и забыть позвонить ей, никогда не предупреждал заранее об отмене сеанса, но сегодня он пришёл точно в срок. Ханнэ замерла в дверях офиса, заметив Грэма на диване у входа в кабинет. Он пришёл в назначенное время, даже раньше и… он ждал. - Добрый вечер, Уилл. Прошу меня простить, мне необходимо было посетить аптеку, – её лицо оставалось невозмутимым в то время, как сердце отстукивало приличный латинский танец. С чего бы? - Добрый вечер, доктор. Я просто пришёл раньше. Вы… Джек сказал, что Вы отказались приехать в Бюро сегодня утром, чтобы подписать документы. Вы хорошо себя чувствуете? - Всё хорошо, Уилл. Я признательна, что ты беспокоишься. - Если Вам… нездоровиться, то я… Мы можем встретиться в другой раз… ведь так? Можем встретиться. Ханнэ про себя усмехнулась этой наивности. - Всё в порядке. Утром у меня сильно болела голова. В середине сеанса, когда Уилл вдруг разразился тирадой о наиглупейшем серийном маньяке, который попался только потому, что вёл блог о древних орудиях для пыток и додумался их использовать в убийствах, Ханнэ вдруг закашлялась. Она резко ощутила нехватку воздуха, будто подавилась им, будто что-то возникло в горле и мешало движению потока воздуха. А потом Уилл дёрнулся к ней, разлил воду из графина в попытке дать ей стакан воды, и когда она отвернулась от него, прикрывая рот платком и пытаясь привести себя в норму, изо рта на ткань упал голубой лепесток. И голос Уилла, что-то твердящий на фоне, превратился в шум.***
Её тётя когда-то давно рассказывала ей о древней японской легенде про 花巻 – «ханахаки бьё» – цветочную рвоту*. Леди Мурасаки поила её чаем из сушеных цветов и медленным голосом говорила об удушающей силе любви, которая в крайней своей форме – одержимости – может убить своей красотой и нежностью, как эти цветы душили и убивали. Леди Мурасаки любила трагичные легенды.***
Ханнэ сидела на краю собственного стола, ощущая боль в теле и страх в сердце. Тобиас мог убить Уилла, а потом прийти к ней. Нет, не так. Тобиас убил Уилла, а потом попытался убить её. Уилл, возникший в дверях её офиса, криво улыбался, идя к ней. Ханнэ не могла и не хотела заставить молчать гулко стучащее сердце. - Я беспокоилась, что ты мёртв... И после того, как их глаза встретились, она перестала отрицать свои чувства. Она видела их отражение в голубых глазах Грэма. Той ночью она не кашляла.***
Уилл извинился, выставив бутылку с хорошим вином, как щит, и наклонил голову в сторону, будто предлагал себя на суд. Ханнэ засмотрелась на его горло. Девственно бледное, уязвимое. Краснеющее. - Я поцеловал Алану Блум. «Хорошо, – подумала доктор Лектер, чуть подаваясь назад и стараясь удержаться за края стола. - что помощники покинули кухню чуть ранее, потому что не хотелось бы быть застигнутой в припадке». - Она… очень целовабельна… Позже, когда она открыла званный ужин, произнесла тост, и увидела в своём бокале голубой лепесток, то не почувствовала сомнений. И когда Фредерик нашёл её в гостевой ванной и шокировано разглядывал заплёванную кровавыми лепестками и цветами раковину, то Ханне ощущала лишь усталость и ярость. Дрянь вырезали в больнице очень быстро. Стало легче дышать. Стало. Правда, ненадолго.***
Ханнэ знала, что иной человек бы не пошёл на это, но она всегда была не как все. Она убивала и ранее, а теперь же какой красивый повод – голубые лепестки в каплях багряной крови!.. Алана лежала перед ней, смотря полными ужаса глазами на ту, кого считала наставницей и подругой. - В-вы!.. – кровь на губах Аланы казалась доктору Лектер какой-то неправильной, неполной. Не хватало голубых соцветий. Женщина закашлялась, и доктор Блум начала догадываться, почему она здесь. Ханнэ протянула ей заляпанный в тёмной крови голубой бутон и произнесла, растягивая слова: - Согласись, что они так подходят под цвет глаз Уилла…***
Алану нашли только через три дня в городском ботаническом саду. Уилл смотрел на мёртвую возлюбленную и видел другого мёртвого. Он видел, насколько слаб и беззащитен Потрошитель сейчас, и что ему совершенно нечего терять. - Он… – Уилл с трудом произнёс это, ощущая невероятную непривычную боль в груди. Он не знал, чья это боль и чья это скорбь. – Он умирает. - Ч-что? – Джек удивился искренне. - Эти цветы… он болен. Он в такой ярости от этого. - Чем он болен, Уилл? - Л-любовью.***
- Потрошитель умирает. Ханнэ вздрогнула от хрипоты в его голосе. Они долгое время до этого молчали. Уилл сидел в своём кресле и с благодарностью на хмуром лице принял бокал красного из рук женщины. - Как Вы это поняли? Ей всегда хотелось знать, как именно он мыслил, как доходил в своей голове до того или иного заключения, и как видел суть, казалось бы, запутанной и нелепой истории. И ей до безумия хотелось, чтобы он видел её. - Он убил Алану, чтобы заявить об этом. - Уилл, смерть Аланы для всех на… - Я изучил это, – продолжал Грэм, грубо перебив психотерапевта. Ханнэ села в кресло, не сводя с него глаз. Уилл был таким красивым, что всякий раз сердце предательски сжималось. Она поняла, что если ей когда-либо и суждено было умереть от любви к кому-либо, то этим человеком обязательно должен был стать Уилл. И стал. – В японских легендах говорится об одной редкой человеческой мифической болезни, при которой больной откашливает цветы из-за неразделенной любви. Она возникает лишь у тех, кто безумно влюблён в кого-то. Я думаю… Я думаю, Потрошитель умирает, потому что влюблён. - Вы сами знаете, как это звучит, Уилл, – в её голосе он слышал укор. Отчётливо, будто она хотела этого. - Недавно произошло убийство из-за такой же болезни. Возможно, теперь Потрошитель тоже заболел, как и его «коллега». - Вы сами понимаете, Уилл, что предыдущее убийство не принадлежит Потрошителю. Её всё так же веселил тот факт, что никто и не думал, что Потрошитель может быть женщиной. Даже Уилл. Её временами это задевало, а затем Ханнэ Лектер думала, что это от того, что она слишком искусно скрывалась. - Д-да, но… Он либо вдохновился этой историей, либо, что более вероятно, сделал это из-за ярости. - Ярости? - Он раздосадован тем, что подобное приключилось с таким, как он. Обычно он… так осторожен. – Уилл поднял взгляд и встретился глазами с Ханнэ. Для него эта женщина была чем-то настолько простым, насколько и никогда неразгаданным. - На цветах нашли что-нибудь? Если эти цветы Потрошителя, то на лепестках должна была остаться его кровь. Опасно. Она сама положила револьвер перед Уиллом дулом в свою сторону. - Нет, только кровь Аланы. Он не так глуп.***
Уилл сильно удивился, когда доктор Лектер отменила сеансы. Удивился сильнее, когда рано утром, в конце ноября, ровно через месяц после того разговора, дверь ему открыла её бледная тень. Острые скулы выглядели так, будто совсем скоро прорежут тонкую кожу. Бледная. Настолько, что вены проступали под кожей и выглядели пугающе при свете неяркой лампы. - Я… Ханнэ пропустила его, не говоря ни слова. На её тонких пальцах были заметны темноватые пятна, будто она долго смывала кровь, но не смогла отмыть всё. Острые плечи виднелись под тёплой вязаной кофтой. Уилл первый раз видел её в домашнем костюме и легко признал, что тот ей шёл. - Джек сказал мне, что Вы заболели. Глупость. Разумеется, она была больна. Уилл ощутил себя дураком, когда они оказались на кухне под ярким светом, и он увидел, что именно с ней произошло. Эта была ханахаки. Над едва заметными светлыми бровями Ханнэ Лектер виднелись прорезавшие кожу цветы. Маленькие, холодного голубого цвета. На шее он увидел движение тонких стеблей рядом с артериями. Губы выделялись ярко алым на фоне белого лица благодаря… благодаря крови. Ханнэ закашлялась, и Уилл дёрнулся к ней, совершенно шокированный и непонимающий, чем ей помочь. - Вы… Она дрожала, кашляла, и вскоре он увидел их. Голубые цветы падали на пол кухни, кровь текла по подбородку, шее, рукам, а Ханнэ смотрела на него такими глазами, что Уилл запомнил этот взгляд до конца своей жизни. В её винных глаз был животный страх, слабость и маленький проблеск надежды, что он не… уйдёт? Узнает? Что он должен был узнать? Уилл убрал волосы от её лица и приподнял голову за подбородок. - К-как?.. Она улыбнулась ему, совершенно не стесняясь крови и порванного голубого лепестка на губах. Он хмыкнул и обхватил её руками, думая лишь о том, как ему жалко её, и как, должно быть несправедливо умирать из-за такого прекрасного чувства, как любовь. Грэм подхватил её на руки и отнёс в кровать. Ханнэ как-то сразу затихла в его руках. - По… посиди… со мной… Уилл устроился на постели, укладывая женщину на себя. - Мне так жаль. Ему правда было жаль. - М-мне тоже, – пробурчала Лектер, прижимаясь к нему. Вскоре она зашлась новым приступом кашля, забрызгивая одеяло. – Они… они подходят под глаза… – он хотел переспросить «что?», потому что она говорила настолько неразборчиво и тихо, но замер на следующих словах: – Под твои глаза… Она ушла в первое утро зимы.